Мне словно дали под дых. Воздух закончился в моих легких, и я закашлялась. Завтра. Я не готова к этой встрече. В моей душе все рухнуло.

Макс сочувственно смотрел на меня и в его глазах, как обычно, было много эмоций. Его это известие тоже не радует.

- Ты...ты поедешь со мной? - прошептала я испуганно, сомневаясь, стоит ли вообще задавать этот вопрос. - Не оставишь меня там?

- Ты хоть и вредная, однако нет, я не допущу, чтобы Гвардия выиграла, - рассмеялся он, и я шутливо толкнула его в бок. - Не хочу пропустить все веселье. Мы выедем вечером, так что у тебя есть целый, чтобы морально подготовиться. Тебе там нечего бояться, я рядом буду, ребята там хорошие есть. Все пройдет отлично.

Я кивнула и тут же с ужасом осознала, что мне придется провести часов наедине с ним. Почувствовала, что краснею, а Макс усмехается этому. Хотелось мне сохранить бесстрастное выражение лица, а то слишком много этот нарцисс подкалывает меня по этому поводу.

- Стесняешься меня? - он весело улыбнулся и в его глазах появились искорки любопытства. - Хотя, что я спрашиваю, это обычная реакция девушек.

Я стукнула его по голове и пошла вперед, становясь наравне с Настей и Женей.

- Больше не оставляйте меня с этим гадом, - я гневно уставилась на Настю, которая ответила мне милой улыбки ангела. Проблема в том, что Настя далеко не ангел.

Увидев на лице блондинки вину, я махнула рукой, мол, прощаю тебя. Максим подошел с другой стороны и теперь шел рядом с Настей, а я с Женей. Как вот он может так легко вывести меня из себя? Во всем виновата его самовлюбленность. Все мозги ему проела.

Ребята продолжили разговор, а я смотрела на красивый вид нашего тренировочного поля. Трава удивительного зеленого цвета и просто светилась жизнью. Возможно, этому поспособствовала Рита. Справа находилась дорога, на которой ездило уже немало машин, хотя было еще очень рано. И куда можно ехать в такую рань?

- Что случилось-то? - вдруг шепотом спросил Женя и я вздрогнула, обратив свой взор на озадаченного оборотня. - У тебя грустный вид.

Мои губы расплылись в улыбке, и я по-доброму на него взглянула. Приятно, когда о тебе волнуются.

- Меня в Университет вызывают, - призналась я и у оборотня расширились зрачки и в его глазах появилось сочувствие. - Я не грустная, просто волнуюсь. Понятия не имею, как меня там воспримут, тем более, когда тебя с таким рвением пытаются запихнуть туда.

- Не бойся, врединка, - весело проговорил Максим, видимо услышал разговор. - Никто не посмеет тебя тронуть, ведь с тобой буду я, а я особо важная персона.

- Боюсь, своей самовлюбленностью ты меня защитить не сможешь, - ядовито ответила я, злясь. Кто дал ему права встревать в разговор? Тем более, если тебе там не рады.

- Почему-то только ты и говоришь о моей самовлюбленности! - стал заводиться Макс, обжигая меня взглядом зеленых глаз. - Знаешь, меня уже это не цепляет, можешь придумать другой способ, как бы вытащить из меня другие эмоции, - он зло усмехнулся, заметив мой удивленный взгляд. - Думаешь, я не догадался? Иди, ищи другого подопытного, я не участвую в таких экспериментах. И нафига я вообще взял на себя такую ответственность, если ты даже нормально ко мне относиться не можешь.

Его слова поразили меня. С горечью я поняла, что вот они эмоции, на которые я все пыталась вывести Градова. Обида и грусть в его глазах заставила меня опустить взгляд. Мигом захотелось перемотать время и не говорить таких слов. Оказывается, его задевали мои слова, но он умело скрывал это, прятался за насмешками. Я попыталась что-то сказать, но в горле стоял огромный ком. Что со мной такое случилось? Я же никогда не была такой злой, надоедливой и... вредной. Правильно, что Макс так меня называет. Но и сам он не идеален, презрение в его словах разозлили меня.

- С такими мыслями и характером ты никогда не найдешь свою настоящую любовь, так и будешь обходиться девушками на один вечер, - бросила ему я и побежала вниз по лестнице, к полю.

Перед тем, как убежать, я увидела его лицо. В его глазах отражалась такая боль, что у меня тут же болезненно сжалось сердце. Туда словно поместили что-то очень тяжелое, и теперь я, часто дыша, бежала со всех ног, подальше от всего, что произошло на тротуаре. Бежала быстро, не замечая ничего вокруг, и уже через минуту стояла около озера. Глаза защипало, и я потерла их пальцами, приказывая себе не плакать, но слез и так не было. Их просто не осталось, я выплакала весь свой запас.

Не надо было произносить такие слова. Образ его глаз, полных боли, до сих пор стоял у меня перед глазами. Я не имею права говорить такое, поскольку ничего не знаю о нем. Все это было лишь маской, а настоящего Макса мне так и не довелось увидеть.

Я закрыла глаза и прыгнула в озеро, надеясь, что оно унесет острую боль в моей груди. Тело потяжелело от намокшей одежды. и я позволила себе тонуть. Не понимала, почему не пытаюсь выплыть наверх, так и продолжала тонуть. Достигнув дна, я перевернулась на бок и подтянула ноги к себе, принимая позу эмбриона. С закрытыми глазами я слушала шум воды и старалась заглушить свою боль и забыть последний час в своей жизни. Для меня сейчас не было ни прошлого, ни будущего, ни даже настоящего. Только это мгновение и шум воды.

Вскоре до меня дошло, что я лежу так уже много времени. Кислород уже должен был закончиться, но я еще дышала. Дышала водой. Сейчас мне было все равно на открывшийся факт, и я продолжила слушать тишину. Не хотелось отсюда уходить, но мне ведь надо быть завтра в Универе. И как я теперь смогу находиться рядом с Градовым? Мне стало от самой себя противно. Я должна быть ему благодарна, что он сразу же не сдал меня Гвардии, а пытался помочь мне, научить всему, что умеет сам. А я посмела ударить в его больное место.

Вода была ощутимо холодной, и я зябко поежилась. Тут температура была намного ниже, чем на поверхности. Помню, Макс говорил мне, что до моего совершеннолетия я полувампир. Если у обычного вампира температура тела - 30 градусов, то у меня - 15. Боль я тоже буду ощущать острее. Может именно поэтому мне кажется, что мое сердце вот-вот разорвется. Я устроилась поудобней и погрузилась в легкую дрему. Боль отошла на второй план и сейчас я ничего не чувствовала. Разве что горький привкус сожаления.

Я открыла глаза, услышав приглушенные глаза сверху. Странно, что я вообще слышу. Наверное, это ребята. Вряд ли я смогу теперь смотреть им в глаза, но, судя по взволнованным голосам, они беспокоятся за меня.

Я решила выйти подальше от вагона из воды. Плывя, я видела настолько четко, как на суше. Достигнув берега озера, я медленно выплыла, оглядываясь. Никого. На четвереньках выползла и теперь, лежа на спине, судорожно наполняла легкие воздухом. Я села, тяжело вздохнула. Сил уже не оставалось, чтобы высушиться. В лесу было так тихо, что это меня насторожило, и я захотела залезть обратно в воду. На суше я чувствовала себя намного беспомощней.

Пошатываясь, я встала и обхватила себя руками, дрожа всем телом. Быстро сориентировавшись, я пошла прямо, огибая озеро, надеясь никого не встретить.

Подойдя к вагону, я остановилась и прислонилась к дереву, нервничая. Вдруг Макс все рассказал мне ребятам, и они скажут мне катиться отсюда на все четыре стороны? Я не переживу этого. Стояла тишина, изредка нарушаемая пением птиц и она словно давила на мои плечи. Резко на мое плечо легла рука, и я со вскриком обернулась. Настя. В ее глазах нет ни презрения, ни обвинения, только беспокойство. Она с ужасом оглядела промокшую меня, ее губы удивленно приоткрылись. Я наблюдала за ней, не решаясь что-либо сказать. Сложно найти нужные слова, когда ты знаешь, что сделал плохое дело. Настя обняла меня, поглаживая по спину и шепча успокаивающие слова. Тогда я облегченно выдохнула и обняла ее в ответ.

- Он уехал, - прошептала она, и я грустно хмыкнула. - Ты надавила на самое больное его место, Надя. Не делай больше так. Наш универститетский психолог говорит, что у него аномально тонкая душевная организация, и в такие времена он становится еще большим чудовищем. Не знаю, что теперь будет, он же собирался защищать тебя перед Гвардией. Теперь я в этом не уверена.