В Сонечке вдруг проснулось озорство. Сейчас как раз совсем не нужно было отыгрываться. Тем более, что Лилия скорее была другом, чем противником… Но Сонечке страшно захотелось пошалить. «В конце концов, глобально это ведь ничего не изменит!» – подумалось ей.

– Да, Лиль, – до невозможности кротко ответила Сафо. – Немножко подружились…Извини, у нас очень тяжелый, напряженный разговор… Ты не могла бы дать нам возможность окончить его наедине?

Негодование короткой молнией пробежалось по Лиличкиному лицу, но она очень быстро справилась с собой.

– Ну, разумеется… Я зайду позже… Только не забывай, что, дружба – дружбой, а работа не ждет! – проговорила Лилия с лучезарной улыбкой и, резко развернувшись, вышла. Сонечка почти физически ощущала, каких усилий стоит Лилии не хлопнуть дверью.

– Безалаберность и дилетантство! – неожиданно громко заговорил Артур. – Сколько раз я советовал Рыбке доверять профессионалам, а не пытаться все решать самостоятельно. Вроде бы уже депутат, общественная фигура! Ну так найми себе профессионального безопасника… Нет, он никому не доверяет, кроме своей Лилички… Баба – дура полная и веревки из него вьет… – Сонечка поняла, что этим текстом Артур страхуется от возможного Лиличкиного подслушивания и заодно пытается уязвить ее по полной программе. – А догадаться сменить замки или охранников – это им не по силам!

– Но ведь вы поступили подло, – Сонечка говорила то, что на самом деле думала. – Ведь охранников теперь уволят из-за вашей жалобы.

– Да, уволят, – ничуть не смутившись, заявил Артур. – Но где здесь подлость? Это неизбежная жертва во имя правильности технологий. Я технолог, а не мать Тереза, поэтому, если методы требуют увольнения людей, я настаиваю на увольнении. А как иначе работать?

Сонечка поежилась и лишилась всех иллюзий относительно этого человека. Первое мнение – всегда правильное. Первый раз Сонечка увидела Артура, направляющегося к Марине, чуть позже – в доме той самой Марины-преступницы, с которой недавно довелось побеседовать для книги… И все те далекие встречи неизменно оставляли у Сонечки неприятное мнение об Артуре. Он казался ей злым и обжигающе ледяным. Просто так, без повода… Теперь Сонечка видела и сам повод тоже. Артуру было совершенно, категорически и бесповоротно плевать на людей. Этого качества окружающим Сонечка не прощала.

«Не дали договорить! Вообще-то я пришел узнать, зачем вы искали меня…» – подал записку Артур.

«Именно за тем. Выполнить волю Марины. Предупредить Артура и обелить ее имя в его глазах».

Артур расширил глаза, выражая крайнее удивление. Этот повод явно казался ему слишком незначительным. Разве можно ради чьих-то там бредней всерьез тратить время и силы?! Сонечка несколько раз утвердительно кивнула, оповещая, что «можно». Потом решительно показала глазами на дверь.

– В смысле, сорри, но мне нужно работать, – пояснила она, вспомнив, что эти слова можно и даже нужно говорить вслух.

– Ясно, – Артур выглядел немножко разочарованным. Записки он судорожно сал в кулаке и положил в карман. – Ладно, не буду мешать. Счастливо…

Отчего-то он направился не к двери, а к Сонечкиному компу. Тот совсем недавно перегружался, потому послушно запустил нужную программу вместо того, чтоб зависнуть, как это частенько бывало.

«А дневник все же ведите!» – быстро зашелестел пальцами по клавиатуре Артур. Отчего-то Сонечкин комп был настроен так, что любое нажатие на клавиатуру вызывало писк в колонках. Сафо уже привыкла, а Артур очень удивился. Несколько секунд ошарашено всматривался в колонку, потом осторожно нажал пару клавиш, вслушался в писк, хмыкнул, покачал головой, расслабился и запищал по полной программе. – «Вы влезли в опасную игру с опасными людьми. Будет лучше, если каждый шаг этой пьесы будет где-то фиксироваться… Случись с вами что – никто ведь и не узнает, что здесь происходило на самом деле. А потом наймут кого-нибудь из ваших друзей, обложат фальшивыми фото и подкупленными свидетелями, поручат написать книгу, о том, как лихо проходила ваша жизнь, и как они, Лилия с Рыбкой, совершенно не имеют никакого отношения к ее окончанию. Заработают и на вашей смерти, и на книге о вас и на своей наигранной невиновности. Впрочем, даже дневник не сильно вас застрахует. Марина ведь вела его. Даже книгу писала с подробным описанием происшедшего. И что? Файлы или украдены или уничтожены. Остались только ничего не проясняющие листки, написанные от руки. И то, если вы видели действительно те листки, а не поддельные…»

Сонечка напряженно следила за появляющимися на экране буквами и искренне жалела Лилию. Если она подслушивает под дверью, то писк от набора текста должен очень сильно ее раздражать… Ведь не расшифруешь, ведь не поймешь, о чем говорят. Стоишь, как дурак. Вроде и подслушиваешь, а на самом деле – бестолково тратишь время…

Впрочем, то, что писал Артур, вряд ли оказало бы Лилии хоть какую-нибудь пользу.

– Бред это все! – вслух сказала Сонечка и посмотрела на Артура, как на больного ребенка. Потом сжалилась, решила принять правила его игры и набрала, пробежавшись по клавишам: «Бред это все!»

Артур пожал плечами, скривился в недовольной ухмылке. «Издеваешься?» – как бы спрашивал.

Ответа не дождался, стер все набранное, развернулся и направился к двери.

У порога кабинета его уже ждали охранники, которым поручили проводить Артура к машине и никогда больше не пускать его без особого разрешения.

Вообще-то, о том, чтоб пускать кого-то или не пускать, речи уже не шло. С завтрашнего дня в охрану сюда приведут новых людей, поэтому с нынешними работниками не слишком-то объяснялись. Полностью меняли обе смены, невзирая на то, что виновата в проникновении Артура была только вчерашняя. В глубине души Геннадий вообще принял твердое решение устроить полную чистку кадров. «Переливание крови внутри виллы» – так несколько позже окрестит Рыбка эту операцию, в результате которой на улице окажется ряд в прошлом преданных Геннадию людей. Артур знал, как разбить Рыбке команду и переманить кадры на свою сторону. Страх – вот что всегда было очень мощным рычагом давления на мнительного Рыбку. Посеяв этот страх, Артур смело мог пожинать урожай в виде готовых сражаться против Рыбки людей, прекрасно знающих систему охраны виллы. Если бы вдруг Геннадию пришло в голову продолжать войну с Артуром, тот обязательно воспользовался бы сложившейся ситуацией…

Артур ушел, Сафо вздохнула с облегчением: возложенную на себя миссию она выполнила. Пожелания умирающей марины дошли до Артура, и не важно, поверил он или нет. Неважно даже, что за страсти выдумал в ответ. Главное – Сонечкина совесть была чиста. Теперь, если Александров, верящий в мистику и власть последней воли умирающего над живыми, был прав, то в жизни Сонечки многое должно было бы наладиться. Например, исчезло бы это постоянное гнетущее чувство, что жизнь Сафо – это совсем не ее, не Сонечкина жизнь, а награда, предназначенная Марине Бесфамильной за карьеру певицы… Ведь все должно было бы быть у Марины так же, как сейчас происходило у Сонечки: финансирование проекта и всевозможных личных нужд – от Геннадия, солидная прибыль и всенародная любовь – от бога, в случае положительных результатов работы, уверенность в своих силах и стартовая площадка для будущих, самостоятельных и более творческих проектов – от всего вместе…

Сафо потрясла головой, разгоняя нежелательные мысли. Снова попыталась углубиться в работу. Писать интервью с самой собой ей уже порядком надоело. Но Лиличка настаивала на таких методах: «Если ты сама не сделаешь себе имидж, то за тебя его сделают другие, причем, поверь, далеко не лучшим образом».

Сафо строчила все эти интервью с собой в диких количествах. Как только очередные журналисты обращались с просьбой об интервью, или же самой Лиличке казалось вдруг необходимым пропечатать интервью с Сафо в том или ином издании, Сонечке приходилось сочинять что-то новенькое… Лилия брала с журналистов письменные вопросы, раскритиковывала их, и заверяла, что «вскоре мы дадим вам отличное сенсационное, ни на одно предыдущее не похожее, но нами написанное интервью». Сафо писала все, что нужно было сказать в данном инетрвью, Лиличка вносила свои глубокомысленные правки. Журналисты потом подставляли свои вопросы, ставили подписи и отдавали уже сверстанное интервью на окончательную подпись Лилии. Были такие, кто отказывался: «Мы свободная пресса, отчего это мы должны кому-то отчитываться в том, что пишем?» Такие вскорости получали втык от начальства, которое имело коротенький разговор с Рыбкой или кем-то из его знакомых. Втык получали, а интервью – нет. Со строптивыми и глупыми Лилия предпочитала не связываться. Кстати, нужно заметить, чутье на рекламу у Лилии было отменным.