На самом деле, завидев сидящего на столе Артура, Сонечка даже больше обрадовалась, чем испугалась. Ей нужно было поговорить с этим типом? И вот, пожалуйста, неведомые силы доставили его к ней. Пусть несколько странным образом, пусть через вдруг обнаружившийся в кабинете запасной выход… Но зато – доставили и дали возможность поговорить.
– А вообще, Рыбкой Геннадия Марина прозвала. – Артур согласился на кофе с коньяком, пересел на стул и продолжил светскую беседу из светской позы. – Упаси боже, не от излишней к нему нежности…. А как раз наоборот, в насмешку над его манечкой. Рыбка всегда считал, что за деньги можно купить все. Любил шокировать народ фразами, типа: «Ты меня выручил, приятель. Что ж, с тебя желание. Загадывай, что хошь, выполню не задумываясь». И выполнял, надо заметить, многое. Просто народ, в основном, взаймы просил. А мы с Мариной втайне мечтали, чтобы кто-нибудь завернул нечто эдакое, ну, мол, хочу, чтоб три года подряд в Москве было сплошное лето… Или еще что-то… Но люди с возможностью обогатиться шутить не любят, боятся ее спугнуть и потому, все как один, просили взаймы, а Генка – щедрая душа, словно сказочная Золотая Рыбка, многим прощал потом долг и любил, когда выпьет, о своей сказочной щедрости порассказывать. Марина долго его мысленно звала Золотая Рыбка. Я ее всегда насквозь видел, потому мысли знал и разделял. Потом прилагательное «золотая» отпало, для краткости…
– Вы дружили с Мариной? – Сафо нащупала нужное русло и начала долгожданный разговор.
– Я с ней – да. Она со мной – вряд ли. Отсюда все ее беды. – Артур вздохнул, как показалось Сонечке, вполне искренне. – Наделала глупостей, потом опомнилась, пришла от них в ужас и, нет, чтоб исправиться, совершила еще большую дурь – повесилась. В этом – вся Марина. Чем хуже, тем лучше… Но насколько толковым, при всем при этом, криэйтером была, а?! Мир по-дурацки устроен, все толковые – запрограммированы на саморазрушение. Я вот например. Нет чтоб свои дела порешать и свалить прочь из этого злачного места – к вам вот зашел. Потому что волнуюсь и любопытствую… А Марну я все пытался успокоить, хотел, чтоб по уму… А она только ненавидела меня за это.
Все это Артур говорил без всякой горечи, легко, словно давно осознанный, само собой разумеющийся факт. Сафо даже как-то неудобно было от такой откровенности гостя. Кто она ему такая, в конце концов, что б можно было вот так запросто открывать ей душу… Впрочем, не это сейчас было главное. Повод для нужной темы созрел окончательно.
– А вот и нет, вот и нет! – горячо зашептала Сонечка, пытаясь вспомнить давно заготовленный на этот случай текст. Слова не вспоминались, и пришлось импровизировать. – Ничего она вас не ненавидела. И она знала, что вы так про нее думаете. И в посмертной записке просила обелить в ваших глазах ее имя. Серьезно…
– Я читал вашу книгу, Сафо. – Артур моментально посерьезнел. – Текст выстроен довольно грамотно. Но.. если уж смотреть на уровне анатомии текста – это не те пропорции, при которых он будет жить. Ложь не может занимать так много место в журналистском расследовании. Потому не стоит мне сейчас забивать голову. В вашей книге очень мало правды, а факт о Марининой записке обо мне именно оттуда.
– ?!?!?! – сердце Сонечки бешено заколотилось. – Вы в своем уме? – раньше она и сама не догадывалась о таком своем честолюбии. Оказывается, написанная книга действительно много значила для Сафо. – Что значит «мало правды»? Я полгода писала эту вещь. Проверяла и расспрашивала, разыскивала всевозможные мелочи и нещадно резала любую свою отсебятину. Предсмертные записки я видела своими глазами. Еще до того, как пошли разговоры о написании этой книги, еще до моего знакомства с Лилией, до всего… Она очень хотела, чтобы вы не думали про нее плохо… Я сама читала…Почерк Марины я прекрасно знаю… За что вы не верите мне?
Обвинение Артура оказалось для Сонечки настолько болезненным, что она даже не сообразила, как нужно защищаться. Придумал тоже, «анатомия текста», «текст выстроен»… Тоже мне, Белинский… Бормотала нелепые оправдания, сраженная наповал таким несправедливым обвинением.
– Ладно, ладно, ладно, – Артур, похоже, испугался произведенного эффекта. Он на миг задумался, и вдруг заходил по комнате туда-сюда, мелко тряся пальцами на вытянутых вниз руках. Отчего-то так ему легче было четко излагать мысли. – Теперь я верю вам. Вижу, что ничего о фальсификации вам не известно. Любопытно… Впрочем, я так и думал. Вы – просто пешка. Пешка в игре, придуманной мною, но нечаянно отданной в лапы бездарей и сатрапов. Можно даже решить, что мой долг – вытянуть вас из этой авантюры. Если честно, то во многом именно за этим я и явился… Даже самые безобидные игрушки в руках живодеров могут стать оружием. Один мой знакомый младенец чуть не убился надувным шариком. Надел его на голову и пытался задохнуться… Долг изобретателя спасти изобретение от пути вредительства. И вот, я здесь! Хотя нет, я вру. Мысль о вашем спасении, конечно, посещала меня, но мимоходом. Явился я сюда больше из любопытства. А теперь вот понимаю, что и из любопытства и по необходимости…
Все это Артур говорил очень быстро и напористо. Сонечка ничего не понимала и всерьез сомневалась в нормальности его психики, в глубине души она подумывала о вызове охранников.
– А про записку я вам действительно теперь верю… – продолжал Артур. – Если еще до знакомства… Хотя… Нет, скорее действительно я что-то недопонял. Скорее, Марина и впрямь желала мне добра. Как вы писали? «Дорогие друзья-сотоварищи, предупредите Артура. Он, как поэт – заслуживает…» Я еще, помню, изумился, когда читал. Похвалил вас, мол, насколько хорошо вы стиль Маринин уловили. Если б она писала, то именно так. По-Цветаевски…
– Ничего я не улавливала! – вспыхнула Сонечка, расстроившись еще и потому, что почувствовала прилив чего-то очень приятного, оттого, что он цитировал кусочек ее книги. Сафо стыдилась этих своих чувств. Ведь это не ее цитировал Артур, а Маринину записку, так отчего ж гордиться этим, будто собственным произведением? Нет, ясно, конечно, отчего: на самом деле, не оберни автор все факты о Марине в нужную обертку, не расположи в нужной композиционной последовательности, ни за что не быть бы книге такой яркой и «хватающей» за душу. Сонечка была уверена в этом, гордилась проделанной работой и одновременно, огорчалась из-за вдруг обнаруженного в себе тщеславия. – Ничего я не улавливала! – повторила она уже более спокойно. – Я дословно отрывок из Марининой записки привожу. Мне не нужно подстраиваться под стиль и заниматься прочими глупостями… Да в книге же есть фотография записей!
– Вот в фотографии я как раз меньше всего и верю, – отрезал Артур. – Я же сам придумывал все здешние технологии. Подделать любое фото – раз плюнуть, если имеется изображение нужного человека в нужной позе и возрасте. Но вашим словам я верю. Вероятно, поплачусь еще за это, но ничего не могу с собой поделать. Верю, и все. Раз говорите, видели своими глазами еще до знакомства с Лиличкой… И мне приятно, черт возьми. Мне очень приятно, что я ошибся в Марине. Если б она не лишила меня всякой на то возможности, схватил бы сейчас бутылку коньяка в одну руку, вас – в другую и отправился бы к Марине с перемирием… Впрочем, инфантильный мальчик Пашенька так к ней ходил когда-то, помнится, и Марине это не слишком понравилось…
– О чем вы говорите? – Сафо в последний миг подменила этой фразой готовое сорваться «откуда вы знаете» и вдруг поняла, что несмотря на всю легкость общения, с этим человеком нужно всегда быть настороже. «Он не просто много знает, он много знает и намеренно демонстрирует это. Хвастовство или попытка давления? К чему бы это?» – к Сафо неожиданно вернулось умение мыслить.
– Ну, как статья? – из-за дурацкого шума под окном цокающие по коридору каблуки не было слышно, потому Лилия вошла неожиданно. – Вот это новость! – отреагировала она на наличие Артура. – Ты же ушел? – высоко подняв брови, что выражало в ее мимике явную претензию, переспросила Лиличка. – Впрочем, да, как можно было поверить твоим словам… Ну что, Сафо, подружились?
