– Бедняжка, ну на хоть жвачку пожуй, – сказала Светлана, достав ее изо рта и протянув Шустрику.

– Очень весело. Ты, как всегда, сама доброта, Света. Это, надо полагать, мне подарок на мой день рождения? Вижу, вы просто рветесь меня поздравить.

– А что, Макс, тебе уже какие-то подарки на праздник подарили? Что-то ни гостей, ни вечеринки не вижу, – продолжала язвить Светлана.

Шустрый хотел было обидеться, но потом сделал скидку на стервозность девушки и сменил тему.

– Ладно, что с Денисом планируете делать? Не знаю, что он рассказал властям, но пока ни моей, ни Светиной фотографии по телевизору не крутят. А я, кстати, хочу как-нибудь дочь увидеть и при этом не отправиться по этапу в Сибирь.

Девушка потерла свой подбородок в задумчивости.

– В принципе, вряд ли кто ожидает, что мы Кабана спасать будем… А набить ему физиономию за все хорошее мне бы очень хотелось. Но стоит ли ради этого рисковать? Что скажешь, Гарри Поттер?

Оба партнера посмотрели на меня в ожидании решения.

Тем временем я пытался упорядочить информацию и взвесить за и против. Мне, конечно, и самому хотелось выяснить, что на нас имели федералы и каковы их планы, а Кабан мог пролить на этот вопрос свет. Вполне возможно, что я сумел бы с помощью своих сверхспособностей отключить камеры наблюдения и проникнуть незаметно в охраняемое здание. Но вот стоил ли того возможный риск?

Мои размышления прервал Шустрый.

– Думаю, все-таки стоит рискнуть. Если, конечно, есть варианты, кого подкупить, чтобы Дениса выпустили. Он ведь знает о нашем «тайном месте», хоть и нужно быть полным дураком, чтобы о нем рассказать…

– Поверь мне, он кретин, – вставила свое веское слово Светлана.

– Чтобы о нем рассказать федералам. Но кто знает, как на него нажмут, – продолжил свою мысль Максим.

– Да, было бы очень нехорошо… – подтвердила Светлана, – такую схему с перепродажами через десять рук провести, специально фонд создать, чтобы все концы в воду спрятать и спалиться на лысом стукаче-дауне. Не, не катит.

Понятия не имея, о чем идет речь, я все же проникся желанием спасти что-то необычайно важное для себя прошлого, ради чего даже трусоватый Шустрик был готов рисковать. Да и предателя бросать не хотелось, ведь это я всех втянул в свои авантюры, а значит, в случившемся была и моя доля вины. Однако мне было страшно. Поэтому я сильно колебался, боясь принять решение.

– Ну, Саш, – твой вердикт? Будем твой дом и наше пристанище спасать? Или на авось понадеемся? – поторопила меня Светлана.

– Ладно, рискнем, – сказал я, так до конца и не приняв для себя никакого решения, но неожиданно поняв, что зря прятался по чердакам, не зная, что мой дом на меня не был оформлен. – Действовать будем тихо, не привлекая внимания. У меня есть план.

Хотя вряд ли можно было назвать планом попытку использования плохо управляемых способностей с целью спасения арестованного партнера из самого улья федералов. Единственное, что меня успокаивало, – это то, что я для себя решил: если способности меня подведут, мы просто прервем спасательную операцию в самом начале и сбежим.

Снова позвонив Еврею, я услышал в трубке лишь сообщение, что мне не хватает средств на счете для данного звонка.

Светлана дала мне свой телефон, и, дозвонившись, я получил от Дмитрия информацию о том, где в последний раз проявлялся маячок Дениса. Ни много ни мало, этим местом оказалось здание местного управления ФСБ.

Немного подождав, пока Шустрый оденется и захватит с собой сумку с деньгами, мы вышли на улицу. Похитив очередную машину, мы в гробовом молчании поехали к предполагаемому месту содержания Кабана, каждый думая о чем-то своем.

6 сентября 17:25

Стоянка у здания Тверского Управления ФСБ

Тверское управление ФСБ находилось в самом центре города, как и во Владимире. Видимо, госбезопасность, как Макдональдс, скупала для себя самую ликвидную недвижимость. Милый розоватого цвета дом на набережной Афанасия Никитина выглядел не столь пугающе, как тот, что я посетил во Владимире.

Но несмотря на внешне гостеприимный вид здания, мои планы в отношении него были просто верхом наглости. В то время, когда меня искали чуть ли не все копы в стране, я собирался проникнуть прямо в логово своих преследователей.

По всему периметру здания размещались видеокамеры, которые осложняли мое и без того непростое и неподготовленное проникновение внутрь. Центральный вход, разумеется, охранялся, хотя и был больше похож на двери краеведческого музея благодаря большим белым колоннам и этим сходством вселял ошибочную надежду на легкое проникновение.

Мы сидели в угнанной мною машине на стоянке напротив здания. В первую очередь нужно было снять наблюдение, и поэтому я решил сломать камеры силой мысли.

Сосредоточившись и представив текущее по кабелям к видеокамерам электричество, я стал мысленно увеличивать его напряжение. Постепенно вложив в это действие всю свою веру, волю и силу, на которую только был способен, я так ничего и не добился. Все, чего мне удалось достичь за двадцать минут своих стараний, – это несколько новых морщин, появившихся на покрасневшем от напряжения лбу.

Когда меня уже начали одолевать серьезные сомнения в эффективности выбранного способа, неожиданно обнаружился результат. Правда, вышло все не совсем так, как планировалось, но к подобной реализации моих затей я уже привык.

Боковое стекло машины, через которое я вглядывался в стену здания ФСБ, неожиданно покрылось паутинкой микротрещин. Затем раздался оглушительный взрыв, и миллионы кристаллов стекла из моей машины вылетели во внешний мир со скоростью автоматной очереди, сея боль и смерть на расстоянии десятков метров вокруг. Прохожие начали падать, как подкошенные, один за другим, а то и целыми группами.

Больше всего не повезло парню, разговаривающему по телефону в двух шагах от нас. Он был достаточно крепко сложен и, видимо, чтобы подчеркнуть фигуру, оделся в борцовскую майку, которая показывала его спину во всей красе.

Наверное, что-то закоротило в его телефоне от моих экспериментов, и его смартфон осыпал беднягу россыпью молний. В одно мгновение тело парня превратилось в сплошной синяк. Кожа пожелтела, а во многих местах посинела от внутренних кровоподтеков. Выступили ярко-синие вены, располосовав все тело, а вдоль всего позвоночника появились почти фиолетовые пятна, подчеркивавшие каждый позвонок, словно кто-то провел в этом месте линию пунктиром. Он выронил свой наполовину оплавленный телефон и упал на асфальт, слегка дымясь и наполняя воздух ароматами шашлыка.

Улицу оглашали крики раненных осколками и истекавших кровью людей.

Здание ФСБ дрогнуло, как при землетрясении. Все стекла из окон тоже вылетели стеклянным дождем и опали на асфальт. С десяток трещин раскурочили стену, обсыпав штукатурку и раскрошив часть кирпичной кладки.

Затем героически погибла первая камера, та, что висела у самого входа. Она сверкнула с яркостью сверхновой звезды, и взорвалась, словно состояла не из микросхем, а из взрывчатки. На ее месте зияла огромная дыра. Охранников просто разорвало на куски и раскидало по вестибюлю, как ветошь. Однако на этом шоу не закончилось, яркая полоска искрящегося пламени, как от лазерного резака, поползла по стене, круша и буравя все на своем пути. Очевидно, она двигалась, повторяя изгибы проложенного внутри кирпичной кладки кабеля.

Сверкающая линия неспешно добралась до следующей видеокамеры, и та повторила судьбу предыдущей, разнеся стену на куски, разлетевшиеся на несколько метров от места взрыва. В образовавшемся проеме вспыхнуло пламя, и повалил дым.

Пошла цепная реакция. Камеры взрывались одна за другой. Разрушения были сильными, но еще некритическими, и здание пока не начало обрушаться.

Вдоволь насмотревшись на результат своих трудов, я, злясь на самого себя, прошипел сквозь зубы:

– Не стоило тебе останавливать меня, Злата. Полет, асфальт, тишина – и никаких смертей по моей вине.