После того, как список официальных лиц иссяк, последовало дефиле представителей гражданского общества: президент Ассоциации коммерсантов Сан-Томе, владелец аптеки «Фария», самого популярного торгового учреждения города, острова и всей колонии сеньор Антонио-Мария Фария, с ним еще пара-тройка коммерсантов средней руки, двое врачей, инженер по строительству и гидравлическим работам, двое священников и, наконец, дюжина управляющих наиболее важных плантаций острова, чьих имен Луиш-Бернарду уже не расслышал. «Добро пожаловать, сеньор губернатор», «Очень рад», «Желаем успехов, сеньор губернатор», «Пусть Сан-Томе принесет вам удачу» — примерно так каждый приветствовал его. Некоторые были вполне искренни, другие всего лишь проявляли любопытство, от третьих, возможно, даже исходило недоверие. Однако Луиш-Бернарду благодарил всех без разбора и одинаково, пытаясь сосредоточиться на невозможной задаче запомнить все звучавшие имена и связать их с соответствующими им лицами и занимаемыми должностями.

Официальные представления длились добрых полчаса, и все это время приходилось стоять на полуденном солнцепеке. Потом военный оркестр сыграл государственный гимн, и начался военный парад, проведенный двумя подразделениями по восемьдесят человек каждое, одно укомплектованное солдатами из метрополии, другое — из местных новобранцев, под командованием прапорщика и возглавляемые двумя сержантами из метрополии.

Луиш-Бернарду ощущал, что пот с него теперь уже течет ручьями, от головы к шее и по груди вниз. Рубашка давно прилипла к спине, а кремового цвета пиджак из шерсти альпака, сшитый по заказу в Лондоне, на Сэвил-роу, успел потерять значительную долю своей утонченной элегантности и эффекта, который был призван произвести. Он чувствовал себя измученным, наполовину пьяным от запаха окружавшей его зелени, что делало воздух еще более тяжелым и влажным. Не понимая, что последует дальше, он лишь опасался, что может упасть в обморок, прямо здесь, посреди улицы, в этот столь невероятно важный для него момент.

— Прошу следовать со мной, Ваше Превосходительство… — жестом руки секретарь губернатора показал ему, куда нужно продвигаться. Луиш-Бернарду проследовал за ним вперед по небольшому мостику, стараясь держаться прямо, насколько это было возможно, приветствуя людей справа и слева улыбкой или кивком головы, не зная толком, куда он направляется. Он чувствовал себя несчастным и потерянным во всей этой организованной кутерьме, с безумной жарой и наполненным хлорофиллом воздушным паром. Наконец он увидел, что впереди его ожидает карета, запряженная парой гнедых лошадей, с сидевшим впереди черным слугой, одетым в серый, довольно нелепый костюм. Луиш-Бернарду почти рухнул на сидение, плохо скрывая свое облегчение, и спросил свою верную тень-секретаря, который ни на секунду не оставлял его, строго соблюдая дистанцию в один шаг:

— И что теперь?

— Теперь, Ваше Превосходительство, мы направляемся во дворец, где господин губернатор сможет отдохнуть после поездки и, когда пожелает, принять меня для доклада.

— Ну, тогда поехали.

Они тронулись, рассекая небольшую толпу, теперь уже состоявшую вперемешку из белых и черных, которые рассматривали его так, как будто он был каким-то неизвестным в этих краях животным. Луиш-Бернарду тем временем позволил себе жест, который, судя по последовавшей реакции, никак не вписывался ни в представления сеньора Агоштинью де-Жезуша-Жуниора, ни в рамки протокола: он приподнялся и снял пиджак, положив его рядом с собой, одновременно расслабив ворот рубашки и узел галстука. Потом он сел и улыбнулся тем, кто был к нему ближе остальных на улице рядом с каретой. Собравшиеся, не моргая, продолжали разглядывать его, словно пытаясь зафиксировать для потомков каждое его движение. Луиш-Бернарду откинулся назад к спинке сидения и, ощутив еще большее облегчение, улыбнулся сидевшему рядом Агоштинью:

— Рассказывайте-ка мне, как называются улицы, которые мы проезжаем, чтобы я потихоньку привыкал…

Они ехали по Набережному проспекту, на котором сразу же выделялось среди других здание Таможни, потом повернули направо, на улицу Графа Валле-Флор, которая казалась самой оживленной в городе. Потом они ехали по Матеуш Сампайю, на углу которой Агоштинью обратил его внимание на пивной ресторан Elite, «самый посещаемый в городе» («Похоже, что у этого заведения вряд ли есть конкуренты», — подумал про себя Луиш-Бернарду). Потом они повернули на улицу Алберту Гарриду или Торговую улицу, как она еще называлась. В это время она вновь начинала заполняться прохожими, поскольку многие из жителей все еще возвращались с пристани, где встречали нового губернатора.

Далее карета въехала на Площадь генерала Кальейруша с симпатичной открытой оркестровой площадкой, затем следовала улица с тем же названием, на которой располагался особняк Вишта Алегре и аптека «Фария», два из наиболее приметных зданий в городе. В конце улицы возвышался мрачный, жутко некрасивый кафедральный собор, который подавлял своей массивностью все вокруг. Впереди виднелась еще одна площадь с расположенными напротив друг друга муниципалитетом, квадратной, не слишком изящной конструкцией коричневатого цвета, и зданием, в котором размещались суд и почта. Это была кремового оттенка постройка, выдержанная в колониальном стиле с венецианскими бледно-голубыми окнами, раскрытыми над фасадной частью, и крытой черепицей верандой, накрывающей тенью вход и первый этаж. Экипаж продолжил свой путь по широкому проспекту, по правую сторону которого располагался городской рынок, в то время уже почти пустой, и постепенно начал удаляться от центра, о чем свидетельствовали все более редкие дома и прохожие.

Лошади перешли на рысь, устремляясь далее по проспекту, и Луиш-Бернарду, без лишнего пояснения со стороны Агоштинью, понял, что они уже приближаются к конечной точке поездки, Дворцу правительства. Он располагался впереди и чуть справа по ходу их следования, сразу за тем местом, где улица уходила в сторону, очерчивая собой большую дорожную петлю с видом на океан. Перед дворцом была разбита огромная площадь с оркестровым помостом посередине и садовыми деревьями вокруг. За выложенной из камня стеной, вьющейся змейкой вдоль побережья, виднелся океан. Улица уходила дальше и терялась за городом, вероятно, продолжая свой путь вдоль береговой полосы.

Луиш-Бернарду смотрел на все, не очень-то понимая, что на этот счет думать: его новая резиденция представляла собой массивное здание несколько странной формы, довольно невнятная главная линия фасада почему-то обрывалась. Особняк имел два этажа и был выкрашен почти в тот же коричневатый цвет, что и здание муниципалитета, но чуть более светлого оттенка, с добавлением охры, а углы его и большие стрельчатые окна были подчеркнуты белым. Ограда, охватывающая всю прилегающую территорию, обозначала находящийся за ней густо засаженный деревьями сад. Рядом с распахнутыми воротами находился пост охраны с часовым, обозначая центральный въезд на территорию дворца, через который и проследовала карета с вступающим сегодня в должность Луишем-Бернарду.

У дверей его уже ждала дворцовая прислуга. Чуть впереди, в белом хлопковом костюме с блестящими позолоченными пуговицами, стоял высокий черный человек, лет шестидесяти, с седыми редеющими волосами. Агоштинью де-Жезуш снова выступил в роли представляющего:

— Это Себаштьян, старший слуга, который будет для Вашего Превосходительства чем-то вроде офицера по особым поручениям. Себаштьян начал здесь работать еще в детстве, мальчиком-разносчиком. Он здесь уже… сколько лет, Себаштьян?

— Тридцать два, сеньор Агоштинью.

— И сколько вам лет? — спросил Луиш-Бернарду.

— Сорок один, сеньор губернатор.

Он казался лет на двадцать старше, но, увидев его широкую детскую улыбку с двумя безупречно белыми рядами зубов, живой, без оттенка мрачности взгляд, Луиш-Бернарду сразу же проникся к нему симпатией. Он тоже широко улыбнулся и протянул слуге руку:

— Рад познакомиться с вами, Себаштьян. Уверен, что мы с вами поладим.