Без семьи

Неожиданно девочек перевели в другое общежитие, поближе к фабрике. Комната была маленькая, рассчитанная тоже на четыре кровати. Эрика выбрала место у окна и теперь могла видеть весь огромный двор. В глубине двора в виде буквы «П» стояли длинные бараки, где под одной крышей жили рабочие фабрики. Посередине двора стоял колодец, вода в котором не годилась для питья — оттуда женщины брали воду для стирки, мытья полов. Через двор ходили какие–то пожилые немецкие женщины с маленькими детьми на руках и говорили друг с другом на плохом русском языке. Иногда проходили в высоких папахах и мягких сапогах–ичигах чеченцы и ингуши.

Понаблюдав некоторое время вместе с Эрикой из окна, Вера сказала: — Это чеченцы, они людей режут.

— Как режут?! — удивилась и испугалась Эрика.

— Ну, идешь ты с работы, с ночной смены, а они тебя встретят в темном переулке, изнасилуют и зарежут. Ни за что, просто так. Им нравится убивать людей.

— У Эрики мурашки побежали по спине. А ведь через год и ей придется работать уже в ночную смену, до двух часов ночи. Значит, могут подкараулить и зарезать? И никто не сможет ей помочь. Чувство беззащитности было ей слишком знакомо. И она все чаще мечтала найти хорошего парня и выйти за него замуж. Но он должен быть сильным и намного старше, чтобы мог защитить ее. И она будет носить красивые туфли, как у той женщины, которая часто ходит через двор. Женщина была так хорошо одета и с таким достоинством шла под руку с пожилым мужчиной, что Эрика позавидовала ей. «Наверное, это ее отец и большой начальник, а может, даже директор фабрики», — думала она, выглядывая в окно, и увидела их снова.

— Чего ты за ними наблюдаешь? — спросила Вера. — Это политические. Он настоящий князь и наших в гражданскую войну убивал. Учила в школе? А она шпионка. Они свое отсидели в лагере. Здесь на фабрике разные люди работают.

— Они сидели в тюрьме? Никогда бы не подумала, — разочаровано сказала Эрика.

— Всю жизнь сидели, — подтвердила Вера. — Да мы на фабрике практику проходить будем, во втором цехе. Они как раз там работают. Он там сапожник, а она, Аделина, обувь протирает.

— И он, — Эрика имела в виду мужчину, — тоже может ночью кого–нибудь зарезать?

— Нет, сейчас он смирный. Вон сын их Альберт догоняет. Посмотри, как красиво одет. У меня тоже будет такой сын, — сказала Вера.

Эрика следила за красивой женщиной. Сама не зная почему, она кралась за ней, держась на расстоянии, иногда подходила чуть ближе, разглядывая ее платье, обувь, шляпку. Та шла, грустная, наклонив голову и ни на кого не обращая внимания. Как–то, она замедлила шаг и стала медленно поворачиваться в ее сторону. Эрика испуганно отвернулась, почувствовав, что сейчас она подойдет к ней и заговорит. Девочке стало страшно. Она почти бегом поспешила назад. Однажды она наблюдала за женщиной из окна общежития; та это заметила, Эрика быстро присела, спрятавшись под окно. Вера высунулась из окна:

— Кого ты там увидела? Чего спряталась? Парня? Но там только Адель идет. Ты за ней наблюдаешь? Брось. Нам никогда так красиво не одеться. Кроме того, как только кто–то пошьет такое же платье, она свое сдает в комиссионку и надевает новое.

Эрика вздохнув отошла от окна. Женщина и ее муж были для нее загадкой. Однажды, увидев их на территории фабрики, она подошла к дворничихе и спросила, показывая на привлекшую ее внимание пару:

— Скажите, тетя, а они, эти двое, правда, в тюрьме сидели? Она такая красивая и нарядная, но всегда печальная, почему?

— У нее, барышня, на это есть причина, — грустно ответила женщина–дворник.

— А как зовут эту тетю? — продолжала Эрика.

— Ее зовут Аделина, но мы, ее друзья, зовем ее Адель.

— Какое красивое имя! — удивилась Эрика и хотела было сказать, что она раньше звалась Эрикой, но прикусила язык. Ей не хотелось, чтобы дворник поняла, что она немка.

— А по–русски как зовут ее?

— И по–русски Адель. А вас как зовут, барышня?

— Я? Я Ирина, — помедлив ответила Эрика.

— А фамилия? — внимательно вглядываясь в девочку, спросила женщина–дворник (это была княжна Мария).

— Моя фамилия Рен, я в общежитии живу, но у меня есть папа и два братика. — И вдруг заторопилась. — До свидания, — и убежала.

Княжна Мари, оставив метлу, посмотрела вслед юной девушке и направилась в мастерскую графа Петра.

* * *

Граф Петр давно уже не представлял себе жизни без Мари, но никак не мог решится сделать ей предложение. Княжна ждала. Иногда ей казалось, что он почти готов был это сделать — и все же не решался. Мари не знала, как ему помочь. Граф приносил Мари продукты, деньги, ел вместе с ней, потом уходил работать в свою комнату и там же спал. Утром он приходил завтракать, и создавалось впечатление, что он женат на Мари, но просто забыл сообщить об этом. А княжна ждала, когда он наконец решится на это. Ее воспитание не позволяло ей сделать этот шаг первой. Сейчас Мари впервые зашла в мастерскую графа. Граф поднял голову от работы (он всегда с фотографии по клеточкам рисовал для доски почета рабочих фабрики). По–видимому, мысли его были далеки от той работы, которую приходилось делать. Он обрадовался княжне так, как будто давно ее не видел! Засуетился, убирая эскизы, освобождая для нее стул. Она улыбнулась его смущению. В мастерской все было разбросано, и только готовые картины занимали свое место на низких горбатых стенах. Мари попросила графа показать ей рисунок Адель, сделанный им еще в начале войны. Он молча достал альбом и положил перед нею на стол. Мари внимательно смотрела на рисунок.

— Почему вас это заинтересовало? — спросил граф. — А знаете, я по–настоящему никогда не хотел рисовать княгиню Адель. Вы когда–нибудь видели портрет Струйской кисти Рокотова? Полистайте вот эту книгу. Адель — вылитая Струйская, только глаза у нее цвета сирени. Лучше Рокотова мне не нарисовать. Вот вас — другое дело.

Княжна Мари нашла в книге портрет Струйской и изменилась в лице.

— Я вижу, вас что–то встревожило? Что же? — удивился заинтригованный граф. Он слишком хорошо знал княжну.

— Я даже боюсь сказать вслух, — медленно произнесла княжна. — Час назад я видела это лицо. Одна девушка расспрашивала меня о князе Александре и его жене. Она сказала, что у нее нет матери, но есть отец. Вам надо посмотреть на нее. Что если это дочь княгини Адель? Почему вы молчите? А что если жив первый муж Адель? Я была под впечатлением… Ее манера говорить, ее голос… О господи! Голос такой же переливчатый… Осанка, стан — все как у нашей Адели. Только глаза черные, прекрасные. Ресницы длинные и густые и светлые косы.

— Где она вас остановила?

— Здесь, на фабрике. Похоже, она живет в общежитии. Я и раньше часто видела ее гибкую фигурку. Бродит неприкаянная, как отставший от стада олененок. Да ей лет шестнадцать, еще совсем ребенок. Но какое сходство с портретом!

Граф тоже разволновался и заходил по мастерской.

— А не могли бы вы как–нибудь продолжить знакомство? Кстати, как ее зовут?

— Говорит, Ирина Рен. Может Ирина — это перевод на русский язык имени Эрика, но куда делась приставка «фон». Ничего не понимаю. Меня эта встреча взволновала. Я последую вашему совету и попытаюсь продолжить знакомство. Пойду домой готовить ужин. Вы, граф, долго не задерживайтесь. Рабочий день окончен. Я жду вас…

Княжна пошла через проходную и встретила там Таньку–пьяницу, которая тоже отсидела 10 лет в лагере. Она пошатывалась.

— Вот, немножко выпила, — сказала женщина оправдываясь. — Вы тоже были в заключении, а меня понимать не хотите. Не знаете, что у меня на душе. Никому я не нужна. А почему? Потому что мою молодость угробили… Не хочу говорить кто, а то опять заберут. А вы, вы, конечно, благородные. А я вот просто крестьянка. Но у меня был дом. А теперь ничего нет. А есть у меня дочка или нет, я даже не знаю. А была ведь, я ее родинки, приметы запомнила. Отобрали у меня дочку, — повторяла она в который раз.