— Товарищ лейтенант!..

— А потом увезут тебя в место, где нет ни змей, ни экстен… экстен… экзенстенсоциализма. Там только имбицилы тихие по койкам сидят и дрочат, дрочат, дрочат. Удроты …вы. Щас позвоню…

Маньяк уже был в заведении, которое сулил ему товарищ лейтенант: первый раз он не поступил в родную Alma Mater, и пришлось ему, чтобы в армию не пойти, закосить. Почти по классику: «Ярбух унд психоаналитик». Бухгалтер Берлага косит осенний призыв.

А косил он на заветную «статью», освобождающую от знакомства с АК, БМП и БТР по толстому–толстому учебнику для медицинских вузов (во всяком случае, убеждал в этом других). Когда забирали по «скорой», брыкался, царапался, кусался, визжал, рыдал, стонал, ругался, как пьяный пролетарий…

Буйный — да?

Это, коллеги, уважаемый ученый консилиум, обыкновенный шизофренический бред, подробно описан в соответствующей научной литературе, сейчас, дорогой, сперва в укрутку, парашютным стропом, а потом закатаем тебе полну жопу сульфазинчка, и будешь ходить потом по палате, изо рта тухлыми яйцами нести будет на сто километров, и ничего не будет хотеться.

Ага, уже ничего не хочется?

Как — совсем–совсем ничего?

Вкус к жизни потерян?

Вот как?

Безвозвратно?

Этот случай тоже описан, уважаемые коллеги. Это называется типичным маньякально–депрессивным психозом. МДП сокращенно. Тяжело, но излечимо. Сейчас мы тебе, дорогой пациент, инсулинчику полну жопу закатаем, чтобы радость к жизни восстановить, шок тебе такой небольшой сделаем…

Бр–р–р…

И вспоминать не хочется.

Хуже, чем все змеи мира…

Рука с сосисочными пальцами легла на телефонную трубку, но в последний момент товарищ лейтенант почему–то передумал — пожалел, наверное.

Ничто человеческое и им, стало быть, не чуждо, в том числе и жалость к павшим…

Ухмыльнулся желтозубо:

— Вот что: вали–ка ты отсюда. И помни мою доброту. Понял?

— Почти беззвучно, одними губами:

— Понял…

— И больше чтобы мне на глаза не попадался, под ногами не путался. Понял?

— Понял, товарищ лейтенант…

— А если еще раз придешь такие заявления делать, то… Понял?..

Сел за руль, завел двигатель, закурил.

Идиоты, ничего не скажешь.

М–да.

Идиоты.

Менты поганые.

Поехал по городу, неспеша так. Машин, кстати, как кажется, даже меньше стало. Наверное, сидят теперь люди перед телевизорами, смотрят самое главное известие в их жизни, тоскуют о павшем герое голубого экрана…

И никто не знает, что это сделал он.

Остановился у киоска, купил свежий номер газетки, развернул…

«Гроб с телом… для прощания… «Останкино»… доступ…»

Два фотоснимка: «фотороботы подозреваемых в убийстве Владислава Листьева. Каждый опознавший их может позвонить по телефону…»

Ага.

Не верите, что это я убил?

Ну–ну…

Очередь желавших «попрощаться с телом» растянулась где–то на два километра — почти до гостиницы «Космос». Точно за бесплатной колбасой: тошнотворная сомкнутость, безразмерная, все время растущая злобная змея, каждая клеточка которой остро ненавидит каждую предыдущую: «гражданин, вас тут не стояло», «а я за тем, в черном кожаном пальто занимал, а он отошел куда–то», когда придет, тогда и встанете куда он пошел а вон за киоск поссать наверное иди и ищи и ссы вместе с ним но я пока тут постою смотрите граждане еще один нахал к нам пристраивается не пускайте потому что так до вечера не попадем…

Тьфу!..

Точно — серые мыши.

Знали бы они, чьих рук это тело, чье эго теперь радуется, в ладоши плещет…

Остановил машину, вышел, закурил, и в этот момент явственно понял, ощутил: что надо сделать, какого кролика отнести на съедение туда, своему удаву, питону, в потайную комнату.

Сунул ключи в карман, глазами нашел телефонный автомат.

Тетка какая–то с лицом глупой морской свинки деловито бубнит в трубку:

— Я тут к Листьеву в «Останкино» очередь заняла, не волнуйся, быстро движется, не волнуйся, скоро посмотрю, я ведь его и живого ни разу не видела, не волнуйся, что задерживаюсь, потом еще по магазинам пробегусь и — домой… А ты к Сашке зайди, он мне тридцать тысяч должен, у жены его возьмешь, если у самого не будет, а еще посмотри, какую они люстру шикарную в Турции купили… А еще — представляешь? я сегодня где–то в метро кошелек потеряла, кажется, на «Таганской», там двадцать пять с половиной тысяч, денег нет, так что ты зайди обязательно…

О, существа подопытные!

Все, свалила наконец.

Темнеет — скорей, скорей…

Взял трубку, набрал номер, известный каждому с раннего детства:

«Алло? Отделение милиции? Тут вот очередь к телу усопшего, на первом этаже телецентра неизвестные злоумышленники заложили страшной силы взрывное устройство… Поторапливайтесь, потому что неровен час — взорвется…»

Ну–ну…

Ой, что теперь бу–удет!

Сидя в машине, Маньяк с тихим удовольствием наблюдал, как в очереди набухает сперва тихое недоумение, медленно переходящее в раздражение, в злобу, а затем шепоток такой зловещий проходит, до ушей доносится, слух ласкает необычайно:

— …мафия!..

— …организованная преступность!..

— …чеченцы!..

— …боевики Дудаева!..

— …уже тут?..

— …еще нет, это мафия, точно вам говорю!..

— … откуда знаете?

— …так ведь и по телевизору передавали, по «Осган– . кино»!..

— …так ведь теперь только портрет передают…

— …еще раньше!..

— …когда?

— …все время!

— …что?

— …взрыв!..

— …где?..

— …да тут!..

— …что вы говорите?..

— …страшной силы!..

— …вся Москва на воздух, в преисподнюю, не то что «Останкино»!

— …как вы сказали?..

— …взрыв!..

— …не может быть!..

— …кошмар какойй–то!..

— …чеченская провокация!..

— …во всем коммунисты виноваты! Семьдесят лет страну…

— …нет, это мафия, мстит, значит, всем честным людям!..

— …да нет же, правда!..

— …ну, не дают людям удовольствие получить!.. Так хотел на это «Поле чудес» попасть!..

— …я специально из Нижневартовска прилетела посмотреть…

— …у меня дома дети малые…

— …не может быть…

— …а как там у вас, в Нижневартовске?..

— …на воздух!..

— …точно, вон и милиционер ходит и всех разгоняет…

Шла очередь, двигалась себе быстро, скользила змея по грязным лужам и — остановилась, будто бы там впереди, у самого входа в «Останкино» — противотанковый ров, бетонные надолбы, дзоты и доты, линия Маннергейма, минное поле.

И все.

Очередь размыло, точно в очень ускоренной видеозаписи мертвая змея разлагается, сперва — слазит кожа, обнажая мягкие ткани, внутренности гниют быстро, они и так уже по лур аз ложились… И — ничего нет, даже скелет — и тот в пыль, в труху, в прах рассыпался. Только где–то дальше стоят, кучкуются несмело, опасливо так на «Останкино» посматривают…

Ну, понятно?

Понятно теперь, что его эго — не ваши мозги подопытных животных?

Бойтесь, бойтесь, подопытные серые мыши, прячьтесь по магазинам…

Он долго смотрел на разлагающуюся змею очереди, довольно улыбался.

В уголках губ медленно, белой бритвенной пеной закипала слюна.

Неожиданно ощутил, что внизу живота что–то намокло, впиталось в трусы.

О–о–о…

Судорожным жестом расстегнул замок–молнию, приспустил штаны, достал, сжал кулаком…

Тетка — та самая морская свинка, что только что звонила домой, оторопело озирнулась в его сторону, побледнела, вскрикнула:

— Ой!…

Рывком рванул дверку машины, тяжело плюхнулся на сидение.

Руль, зараза, мешает, но ничего страшного можно ведь и на соседнее пересесть только быстро быстро там ведь руля нет ничего не помешает скорей скорей наслаждение эго которое живет где–то в дальней заветной комнате комната точно Запретный Город в Пекине никому туда нельзя только ему одному императору и Бруту одновременно оно прожорливое и ненасытное как питон ему надо скармливать кроликов и чем больше чем жирней кролики тем лучше потому что…