А после кофе и размышлений ему, Писателю, то есть, надо было направиться в одно малоприметное здание, где мог рассчитывать не только на получение «закрытых источников информации», но и на большее…
Там уже обо всем оговорено во всяком случае, ему обещали…
«Вращайте барабан, ваш ход… Есть такая буква!..» 300 очков
Ну, хорошо: можно и повращать. Хорошее занятие!
Достал из бокового кармана револьвер, выдвинул барабан, посмотрел, сколько патронов.
Шесть, полный боевой комплект, как и положено. Крутанул барабан, обратно вставил, сунул в карман, мягко улыбнулся…
Американский кольт, по сути — модель прошлого века, немного усовершенствованная, но зато какая!
Скорость — оптимальная: что входное отверстие, что выходное, одинаково.
Многие коллеги, правда, предпочитают пользоваться ТТ. Советские машинки — еще ничего, а китайские — дерьмо страшное; ствол разнашивается, разбалтывается, даже для обыкновенных тренировок не пригоден. Машинка должна быть оригинальной, родной: если ТТ придумали русские, значит, надо пользоваться русским. Если «кольт» и «магнум» придумали американцы, то надо пользоваться американским, а не испанским и не мексиканским. Кажется, похожи, один в один, а — не то. Русские ППШ и «Калашниковы» в отличие от китайских и афганских — день и ночь. В Афгане эти самые «Калашниковы», кажется, чуть ли не в кишлаках самопально собирали. Двадцать рожков отстрелял из такого — и выбрасывай…
А лучше всего, конечно — маузер. Немецкая модель едва ли не начала века, любимое оружие чекистов и комиссаров кстати говоря; по скорости, дальности и точности равных маузеру нет. Любую «контру» достанет. Правда, громоздка слишком, в карман не спрячешь..
Сколько все–таки машинок придумал человек — для умерщвления другого человека на расстоянии! И каждой, гордец, дал орудию убийства собственное имя: Браунинг, Макаров, Тульский и Токарев, Шпагин, Дегтярев, Кольт, Максим, тот же Маузер…
Да, в чем–чем. а в стрелковом оружии он дока. Не «Дока–хлеб»; в смысле — знаток, С завязанными глазами любое разберет, соберет, почистит, смажет; любой рукой, правой, левой, за спиной, в темноте…
Оружие — его хлеб. Он — киллер, убийца, он профессионально делает kill и получает за это money. Kill — его хлеб, в kill он дока. Такой вот «Дока–хлеб».
Нормальный бизнес, нормальный предприниматель. Кто нефтью торгует, кто автомобилями, кто фруктами, кто акциями, кто эфирным временем, а он со своим kill — и торговец, и производитель в одном лице. Народ любит бензин, тачки, авокадо и липовые акции? Пусть любит. Кому что. A kill все любят, еще больше, наверное, чем fuck. Народ тут такой.
Нехитрая задачка из учебника, арифметика для четвертого класса: Предприниматель X. купил на Останкино три редакции, двадцать редакторов и пять телеведущих. Предпрениматель Y. купил киллера Z. Кто победит в этой честной конкурентной борьбе?
Ясно кто, можно и не спрашивать…
Хотя киллер Z., может быть, стоит куда дороже, чем двадцать редакторов, пять телеведущих и три редакции вместе взятые. Но расходы на киллера окупаются; так сказать — долговременное вложение.
Правда, ему это слово совсем не нравится. Зачем английские слова, зачем засорять великий и могучий иностранными выражениями?
Что — «ликвидатор» чем–нибудь хуже? Обязательно маскироваться, или — не поймут?..
А вообще ему, киллеру больше всего нравится определение Мастер. Не литературный герой, а Мастер Своего Дела… Дока, короче говоря…
* * *
Криминальная ситуация в России не плавно течет, а летит, несется со скоростью пули, выпущенной из спецназовского автомата «Кедр»: раньше главари преступного мира, «воры в законе» существовали исключительно по строгим канонам: родиться непременно в «малине», не быть ни октябренком, ни пионером, ни комсомольцем, не служить в армии, не иметь трудовой книжки, семьи, машины, квартиры, идти на «зону» по статье только за грабеж или разбой (но никак не убийство).
Массонская ложа, секреты розенкрейцеров, тайная доктрина, короче говоря…
Татуировки–спецсимволы, понятные лишь посвященному, блатная феня, пьяные загулы с «подругами» (но — по кодексу чести), в ресторане — обязательная «Мурка», дежурное такое вот блюдо, и так — до следующей отсидки.
Мурку хоронили пышно и богато
На руках несли её врачи–и–и–и–и…
И на гробе белом написали мелом —
«Спи, муренок, спи, котенок, слад–ко спи–и–и–и…»
Явно не эстеты.
Это была первая волна, «черные», как называл их про себя Мастер. Они–то, «черные», еще сильны, пока сильны, но — время их отходит.
Вторые — «белые», по контрасту, появились с началом кооперативного движения, хотя правильней было бы назвать их «синими в красную полосочку»; спортивные «адидасы» с малиновыми генеральскими лампасами — любимая униформа: бывшие спортсмены–единоборцы — каратисты, тайквэндисты, самбисты, боксеры, кунг–фуисты, кикбоксеры… Ну, и так далее. Вплоть до самых экзотических видов единоборств, не во всякой спортивной энциклопедии сыщешь. Впрочем, уровень запросов тот же, что и у «черных», только без «мурки» (зато с Шифутинским и Звездинским; культура, бля!..), без ресторанных надрывов и строгого воровского кодекса: водка, «трава», потная баба на ночь, «весело погулять» (набить в центральном кабаке кому–нибудь морду), поездить на шикарной тачке (лучше всего — на черной «BMW»).
От интеллектуалов далеки, конечно же; как и «черные». Любой негр–наркоман в Нью — Йорке, нагло стреляющий в метро двадцатки, куда больше приобщен к ценностям цивилизации, чем эти…
«Бывшие спортсмены, а ныне рекетсмены» долго и нудно мудохались со «стариками», делили с «черными» сферы влияния, места под солнцем и, вроде бы, разошлись полюбовно. «Старики», «черные» то есть, победили, или, во всяком случае, посчитали себя победителями… Теперь все мирно сосуществуют, и лишь иногда стреляют друг в друга — ну, это когда какой–нибудь слишком крутой появляется, вроде Глобуса…
Киллер, Мастер то есть, относил себя к третьей, последней волне, которую справедливо считал качественно, принципиально новой.
У него нет рельефных бицепсов Ван Дамма, хотя драться умеет не хуже любого рекетсмена, «ракеты», как их еще называют; он не ходит по ресторанам, не подтягивает сиплым голосом сифилитика «Ты меня люб–била, а потом заб–была, и п–п–перо за это п–п–получай!..»; не раскатывает с девочками по Тверской на черной бандитской тачке…
Кандидат юридических наук, два высших образования (МГИМО и «вышка», Высшая школа КГБ), четыре иностранных языка, мастер спорта по стрельбе из пистолета, утонченный ценитель Кафки, Пруста и особенно Джойса… С прошлого гонорара исполнил заветную мечту — специально в Дублин съездил, по джойсовским местам…
Что — ларьки такой пойдет грабить?
Ну–ну…
* * *
Мастер достал из кармана книжечку, буклетик — авиабилет до столицы одной островной банановой республики, славящийся прекрасным иммиграционным законодательством, фантастически дешевыми товарами, зажигательной румбой, пальмами и прекрасно–развратными туземками.
Посмотрел на часы — до отправления из «Шереметьево‑2» осталось девять часов.
И все — выпадает он изо всей этой пирамиды, как песчинка, унесенная знойным латиноамериканским ветром. Денег, полученных только за последний заказ (переведены в островно–банановое отделение солидного американского банка еще неделю назад), с лихвой хватит не только на то, чтобы скупить все пальмы и всех креолок, но и приучить местное население к «Столичной», «Мурке» и нехитрым забавам русских рекетеров (мальчику–туземцу в кабаке: «Как водку наливаешь, пидарас!..»); то–то янки, падкие на экзотику, будут восхищаться редким для тех широт атракционом!..
А ведь в банк он перевел деньги не только за последний заказ…
