Кто-то из читателей, знакомых с моими прежними рассказами, наверное, сейчас подивится: «Надо же — живут люда! То ловят тайменей в реках Горного Алтая, то теперь на Камчатку со спиннингом за тихоокеанскими лососями…»

Нет, ни одно мое дальнее путешествие, где я встречался с реками, озерами и их обитателями, никогда не было для меня некой рыболовной экспедицией. Это сегодня телевизионные каналы снаряжают специальные рыболовные экспедиции то на Нижнюю Волгу, а то на самый Дальний Восток страны. А в то время, о котором мой нынешний рассказ, считалось, как минимум, крайне несерьезно совершать дорогостоящие поездки да еще за чужой счет ради удовлетворения своей рыболовной страсти… Такое, пожалуй, в то время мог позволить себе лишь президент, например, Финляндии, который, как и многие его соотечественники, страстный рыболов — именно о таком, как теперь говорят, рыболовном туре главы страны Суоми, и рассказали мне прежде всего мои камчатские друзья, узрев, что в командировку в Петропавловск-Камчатский я прихватил с собой спиннинговую снасть: «мол, ты у нас, как президент такой-то…» Другого сравнения в той ситуации просто и не могло быть…

Да, почти в каждую свою дальнюю командировку я старался прихватить с собой ту или иную рыболовную снасть. И иногда мне все-таки удавалось в какое-то «окошечко» между остальными делами вспомнить о своей любви, о своем главном душевном деле — о рыбной ловле… Но, увы, не всегда такое счастье выпадало мне. Так из двух поездок в Горный Алтай (поездок достаточно длительных по времени) только однажды предоставился мне случай собрать свой спиннинг и поближе познакомиться с обитателями бурного Чулышмана…

Что будет в этот раз? Останется ли время, будет ли возможность встретиться один на один с осенней камчатской рекой?.. Этого перед поездкой я еще точно не знал, но все равно к такой встрече заранее теоретически приготовился и из справочника-определителя «Рыбы СССР» выписал имена всех тихоокеанских лососей, заходящих в реки Камчатки.

Наверное, кто-то из вас слышал в майском саду, когда вокруг тихо горит белым торжественным светом черемуха, хорошо приметный, чистый посвист занятной птички-чечевицы, который переводится нами нередко именно так: «Витю — видел?.. Чечевицу — видел?..»

Птичка-чечевица занятна прежде всего тем, что прибывает к нам по весне не с юга, как большинство перелетных путешественников, а с востока… Зиму проводит наша чечевица в Юго-восточной Азии, а с весной стремится на север, добирается до наших самых восточных земель, а там уже направляется и в Европу, двигаясь тут с востока на запад. Говорят, что такая особенность перелета чечевицы осталась как память о том, что еще совсем недавно устраивала она свои гнезда только на Дальнем Востоке, а там уже по каким-то причинам стала переселяться постепенно на запад. Именно там, на Дальнем Востоке, чечевица, явившаяся с мест зимовки домой, и извещает местных рыбаков о том, что в реки из океана вот-вот войдет самый первый тихоокеанский лосось — чавыча…

«Чавычу-видел? Чавычу-видел?»- громко высвистывает чечевица, только что вернувшаяся домой после зимнего путешествия — и точно: в это самое время в реках Камчатки и появляются первые чавычи.

Цитирую справочник-определитель "Рыбы СССР":

«Чавыча. Очень крупная рыба, средняя длина 90 см, может достигать 50 кг веса. Ход в реки начинается в середине мая, раньше чем у других лососей. Нерест на быстром течении и в глубоких местах (1,5 м) с июня до середины августа…»

Увы, с чавычей мне, видимо, уже не придется встретиться — моя поездка на Камчатку планируется на середину сентября.

Следом за чавычей в реки Камчатки устремляется еще один тихоокеанский лосось — нерка (или красница — как называют ее камчадалы)…

«Нерка. В море рыба серебристая, спина темно-синяя. В брачном наряде спина и бока ярко-красные, голова зеленая. Плавники кроваво-красные. Длина тела 52–65 см. Ход в реки начинается рано, на Камчатке — в конце мая — июне, к концу июля заканчивается» («Рыбы СССР»)

И нерка-красница, увы, тоже, как и чавыча, на этот раз не моя рыба… На Камчатке я встретился только с уже соленой неркой. Две увесистые рыбины преподнес мне мой знакомый писатель, обитавший среди рыбаков-камчадалов… Красница — давнишний объект пристального внимания коренных жителей Камчатки. Красницу заготавливают впрок и для себя и для ездовых собак, а потому местному населению и разрешается ловить эту самую нерку-красницу, по-моему, без каких-либо ограничений в течение что-то около двух недель ежегодно.

На вкус нерка-красница оказалась весьма приличной рыбой, а вот как она в воде, как отнеслась бы к моей спиннинговой снасти, для меня это до сих пор тайна.

Следом за неркой в реки Камчатки заходит очередной отряд лососей из Тихого океана — начинается ход горбуши…

«В море ее окраска серебристая. В реке у рыбы появляются темные пятна на спине, боках, на голове; во время нереста голова и плавники становятся почти черными, тело коричневым, брюхо белым. У самцов на спине вырастает огромный горб, челюсти удлиняются, появляются сильные зубы. Средний размер рыб — 44–49 см. Массовый ход в июне — конце августа…» («Рыбы СССР»)

И снова я не успеваю даже на горбушу… И так, надеяться я могу, видимо, только на кижуча.

«Ярко-серебристая чешуя. Во время нереста бока темно-малиновые. Средняя длина 60 см, максимальная — до 38 см. Многочислен в реках Камчатки. Ход в реки в конце июля — в начале августа, позднее, чем у других лососей. Массовый ход в середине августа. Нерест с начала сентября до марта, часто подо льдом». («Рыбы СССР»)

Да, кижуч. Только кижуч, если задуманное получится…

Еще в аэропорту, дожидаясь в очереди регистрации на рейс «Москва — Петропавловск-Камчатский», я отметил на себе странноватые взгляды моих будущих попутчиков. Причем, как я сразу определил, все, обращавшие на меня внимание, странным находили не видавший виды мой походный рюкзак, не вполне приличный (даже по европейским меркам) кофр с фотоаппаратурой, а именно чехол со спиннинговыми удилищами — чехол, как чехол, скромный, не яркий, без каких-либо фирменных наклеек и прочих, как теперь говорят, прибамбасов. Именно этот предмет, принадлежавший мне, как мне казалось, и останавливал на себе странные взгляды будущих пассажиров рейса «Москва-Камчатка».

Такой же странный, но уже более настойчивый взгляд в сторону чехла с моей спиннинговой снастью отметил я и у моего соседа уже в самолете. К счастью, мой сосед не ограничился недомолвками и попросту задал мне все разрешивший вопрос:

— Что у вас в чехле?

— Спиннинг.

— Для рыбной ловли?

— Да-да, — отвечал я с радостью, надеясь, что встретил товарища по увлечению… Но возможный мой сотоварищ сразу определил свою позицию:

— Зачем на Камчатке самому ловить рыбу — у нас ее и так в достатке.

Самой разной морской рыбы в Петропавловске-Камчатском, действительно, было в достатке: палтус, терпуг, горбуша, треска… — все это в самом различном гастрономическом виде во всех посещаемых мною магазинах… По утру в небольшом буфете-кафе я подкреплялся бутербродами с икрой минтая, причем под этой самой икрой ломтик хлеба только-только угадывался. В обед я не ходил ни в какие столовые, а заглядывал в гастроном, что рядом о гостиницей, покупал порцию палтуса горячего копчения и отводил душу, заедая этот деликатес чудесным пшеничным хлебом и запивая местной минеральной водой… После такого обеда, честное олово, мои экскурсии по справочнику-определителю «Рыбы СССР», откуда извлекал я сведения о различных тихоокеанских лососях, как-то на время забывались.

Конечно, свои планы посетить какую-нибудь камчатскую реку и попробовать поискать там того же кижуча я не оставлял, но пока они не торопились материализоваться, и прежде всего потому, что до кижуча, уже заглянувшего в реки Камчатки, мне предстояло познакомиться с его Величеством Тихим океаном, куда в конце концов согласилось доставить меня в качестве любопытного пассажира небольшое рыболовецкое суденышко МРТ, принадлежавшее известному камчатскому колхозу.