Документы на мой выход в открытый океан, в самые что ни наесть нейтральные воды, были оперативно оформлены, и вот я ступаю на борт МРТ.
Наше путешествие начинается с вечера, почти вся ночь уходит у нас на прощание с Авачинской губой и только под утро мы встречаемся с океаном. И еще до восхода солнца успеваем налюбоватъся громадиной- субмариной, принадлежащей флоту США, которая несет в нейтральных водах, прямо напротив выхода из Авачинской губы, свою сторожевую вахту, отмечая любое движение наших судов. Обычно такой «сторож» тихо лежит на дне океана, но тут, будто специально для встречи с нами, явился из своих глубин на божий свет… Зрелище, безусловно, впечатляющее, а рассказы старпома об американских подводных лодках, которые сторожат Камчатку, о различных буях-шпионах, с помощью которых наши американские «друзья» собирают всю необходимую им информацию о нашем подводном флоте, как-то отвлекают от океана, от удивительной, не поддающейся до конца нашему уму-разуму, бескрайней и бездонной стихии…
Не знаю, долго ли продолжались бы эти шпионские страсти, представшие передо мной не в кино, а наяву, если бы не дельфины… Они явились вдруг и эскортом понеслись впереди нас.
Увы, сверху снять выразительно их никак не получилось. В конце концов эти дельфины, так и не ставшие с моей помощью фотозвездами, куда-то сразу пропали, и вместо них по нашему борту вытянулась громадная медуза — вытянулась, зависла в толще воды точно так же, как на рисунке, который запомнился мне из какого-то школьного учебника… Потом мы потеряли и медузу, и в воду пошла хитроумная рыбацкая снасть, которая помнится мне сейчас под названием — сюрневод.
Ожидание добычи-улова, видимо, всегда трепетно, будь то подтягивание к борту МРТ здоровенной сетевой ловушки или извлечение из подмосковного прудишка карасика-недомерка… Снасть над палубой, и из нее вниз потоком все, что подарил нам на этот случай океан: громадины-трещины, камчатский голубой палтус-гигант, терпуг и грозное страшилище — королевский бычок…
Рыбу быстро сортируют. Оказывается, мы вышли в океан не на обычный промысел — цель нашего похода немного иная: добыть что-то необходимое самими рыбакам, в семью, на зиму. Путина у них уже по сути дела окончилась, сданы многие тонны горбуши, исчерпан лимит на треску, палтуса. И теперь от тех же трещин-громадин оставляют себе только печень, а сами парные туши еще полуживых рыбин за борт… Остаются в добычу и крабы. За борт и палтус и, разумеется, королевский бычок… И после трески, палтуса, крабов и бычка на палубе только разнокалиберные стеклянные бутылки. Количество их поражает… Неужели так загажено океанское дно?..
Снова снасть за бортом и снова треска, палтус, крабы, королевские бычки и различная стеклотара… Множество рыбы угнетает. И отчасти начинаю понимать тех людей, которые удивлялись моей снасти и моему желанию поймать на спиннинг рыбу на Камчатке.
Вся поднятая нами со дна океана рыба и сейчас у меня перед глазами. И после такого похода-удачи уже и не хочется смотреть и на прилавки гастрономов, откуда добывал я для себя ежедневное пропитание. Спасают как-то только несколько безрыбных дней, которые я устраиваю для себя, и еще путешествие к океану…
С общественным транспортом на Камчатке в то время было, видимо, плоховато — это не Подмосковье, где почти к любому месту можно добраться на электричке или на автобусе. Все места в округе Петропавловска-Камчатского, которые могли бы интересовать меня, никаким общедоступным транспортом никак не обслуживались — приходилось надеяться только на милость принимавших меня людей и на их личный транспорт.
Старый «запорожец» под управлением отставного капитана — рыбака доставил нас на берег океана. Под ногами темный, почти черный песок и совсем рядом шумная волна тихоокеанского прибоя. Цвет песка подсказывает, что здесь не обошлось без какого-то ценного металла, вроде марганца. И действительно, я слышу от своего милого проводника, что этот песок, якобы, давно торгуют у нас японцы — японцы, якобы, желают заполучать вместе с океанским песком и еще кое-что более ценное…
Океанский прибой и полоса темного-темного песка, то открывающегося после откатной волны, то снова закрытого шумным накатом, немного отвлекают от недавнего рыбобойного похода на МРТ, и я снова строю планы: как попасть на какую-нибудь речку…
Мои друзья обещают помочь, но сами они далеки от любительской рыболовной снасти, а потому намерены поискать мне помощь у кого-нибудь из своих знакомых.
А пока по утрам я навещаю Авачинскую губу, любуюсь морскими звездами, оставшимися на узкой полосе отлива — в губе отлив-прилив почти не ощущается… И так все дальше и дальше ухожу к некоему рукотворному нагромождению из бетонных блоков — то ли это какой-то старый или недостроенный но каким-то причинам причал, то ли еще какое-то загадочное для меня сооружение. Этот причал-руини обычно всегда пуст при моем посещении, но тут я еще издали отмечаю, что на бетонном нагромождении кто-то есть, кто-то стоит у самого края оставленного людьми сооружения и держит в руках что-то вроде удилища…
Подхожу не очень шумно, незаметно, но не остаюсь тайной для рыбака… Да-да, на бетонных плитах стоит рыбак, в руках у него удилище с кольцами и катушкой и далеко-далеко на воде тяжелый поплавок-груз… Присмотрелся: поплавок вроде бы покачивается, вздрагивает, подпрыгивает. Тут же следует что-то похожее на подсечку и вскоре мой рыбак извлекает из глубин Авачинской губы здоровенного красавца-бычка!
Рыбак местный, камчатский, родился и вырос здесь, а не возле омутка среднерусской речки, где обычно и пропадают босоногие мальчишки с удочками в руках… Только вчера он вернулся из рейса — ходили за рыбой. И вот сегодня он снова у воды, снова за рыбной ловлей. И это после того множества (а может быть, и еще большего) рыбы, которое лицезрел я на своем МРТ. И рыболов, будто извиняясь, будто зная мой вопрос, замечает:
— Соскучился вот по такой рыбалке…
Бычок-игрушка после извлеченных из океана только вчера тонн и тонн рыбы!?
Конечно, этот бычок для души! Для души! Значит, и здесь среди множества и множества самой различной рыбы-добычи живет что-то от той самой удочки, которая досталась нам еще в детстве и которая сопровождает нас порой всю жизнь, принося нам с собой свою особую радость-счастье быть один на один с водой, с природой, быть тихо, не разорительно для той же воды. Быть рядом с той же жизнью, с надеждой услышать голос главной живой тайны…
Эта встреча с рыболовом на берегу Авачинской губы оказалась счастливой… В этот же день мне дали знать, что завтра в конце дня мне надо быть там-то и там-то и во всеоружии… Едем за кижучем.
Последним автобусом добрался я до назначенной встречи. Меня ждут «уазик» и трое моих новых друзей-товарищей…
Ночь, свет фар впереди по дороге — вперед к цели, известной только моим новым попутчикам.
Наша задача: еще до рассвета попасть на место. Нет, ни о какой утренней зорьке, мечте рыболова-лирика, речь у нас не идет. Пораньше попасть в верховье реки, куда уже зашел кижуч, для моих попутчиков означает: пораньше начать работу, чтобы успеть закончить ее до вечера, до темноты.
Кижуч — рыба лицензионная. У каждого из моих новых друзй — рыболовов таких лицензий-хвостов аж тридцать штук, и каждому из нас, кроме меня, за день надо поймать по три десятка тяжелых рыбин, чтобы оправдать затраты на приобретение лицензий и обеспечит свою семью на зиму чудесной рыбой, из которой и готовят тут лучший камчатский балык. А ловить этого самого кижуча на балык можно, видимо, с равным успехом и утром, и днем, и вечером.
До рассвета еще есть время. Мы останавливаемся возле какого-то забора. Рядом с забором нечто похожее на бытовку строителей. И тут же кран с водопроводной водой. Из крана вода течет бодрой струйкой и мы набираем эту воду в заранее припасенные канистры. Вода для ухи и для чая, и так, чтобы просто попить…
Я не задаю вопроса: а почему не годится для той же ухи или для того же чая вода из камчатской реки, только что сбежавшей с горных склонов, — я предполагаю, что эта водопроводная вода просто чем-то лучше, вкусней что ли, чем вода из реки… И все. Но мои предположения оказываются слишком сложными, когда над рекой поднимается утреннее солнце и я вижу вокруг: и в воде, и на берегу, — погибших после нереста рыб, тех самых тихоокеанский лососей, которые так стремились сюда, чтобы дать начало новой жизни…
