Иван. Поел бы похмелья да щей.

Бельский. Пономарь, щей государь требует.

Жеребилов. Есть щи, государь, как раз щи дочка моя сготовила, на углях горячих те щи упревают.

Шут. Гляди, государь, стряпуха-то хороша пономарева. Точно Масленица – такая тоненькая, высокая румяная девушка с длинной косой в новомодном платке, на ногах лапти чистые, на руках колечушки. Позволь, государь, я на ней женюсь! (Подходит к Ксении.)

Пашка (заслоняет Ксению). Пойди прочь, дурак, то моя жена. (Толкает шута.)

Шут. Меня, шута твоего, холоп побил. (Плачет.)

Иван. И поделом тебе, шут, ты тут человек чужой, а вежество забыл.

Шут. Чужой. Чужие кровлю кроют, а свои голосом воют. (Смех.) Как бы тебе, ключарь, не завыть. У, пыль толоконная. (Замахивается.) Вели, государь, ключаря казнить, чтоб я на Масленице женился. На Красну горку свадьбу сыграю, и тебя, государя, угощу.

Иван. Шут, сия Масленица излишне хороша тебе. На кукле женишься, широкорожей и кривошеей и кургузой. (Смех.) Неси-ка щи.

Бельский. Скорей, девка, неси щи государю. (Ксения подает дымящиеся щи.)

Иван (ест). Хороши щи. Что в щах?

Ксения. В щах белая капуста, кислица с чесноком да луком.

Жеребилов. Государь милостивый, как был я в Оптином монастыре, то хорошие щи варил старец Антоний, однако дочь моя, Ксения, лучше варит. Меня, молодого послушника, на торг посылал Антоний купить огуречных трав для засола, трав в капусту, чебреца, мяту, да прочего. Луку на пять денег во множестве покупал, ибо мята в монастыре да лук не годились. Покупал на деньгу. А дочь моя сама те травы все выращивает да в борщ кладет. Она у меня, государь, и вышивальница-кружевница, тонкошвеюшка-мастерица, и пляшет отменно.

Иван. Пусть спляшет. Ну-ка, скоморохи, играйте!

Скоморохи (играют и поют). Берегись, бела рыбица, хотят тебя рыболовы поймать, во шелковы тенеты посадить, на двенадцать штук изрубить, на двенадцать блюд положить. (Ксения стоит неподвижно.)

Бельский. Пляши, девка, раз государь велит. (Ксения пляшет.)

Иван. Добро пляшешь. (Подходит и тоже начинает плясать.)

Скоморохи (поют). Давай, давай, красна девица, давай, похристуемся, не дам тебе яичко во Христовы дни, а дам тебе яичко в Петровы дни.

Иван. Пономарь, возьму я твою дочь в Москву ко мне, государю, в челядь, али сенной девушкой, вышивальщицей-кружевницей, али стряпухой, али иной.

Бельский. Запиши ее царю! Благодари, пономарь, за царскую милость.

Жеребилов. Нет, государь, то не можно. Она дочка ведь у меня замужняя.

Михалка. А как смеешь перечить государю!

Иван. Погоди, Михалка. У меня и замужние в челяди, мастерицы-швеи, мужние жены и вдовы, девицы честные средних чинов, дворовых людей, которые делают еще золотом и серебром, шелком, с каменьем и жемчугом. Также которые платья шьют моим женам и дворовым людям. И постельницы. Мне царю постели постеливают.

Бельский. Кланяйся, девка, царю за милость.

Жеребилов. Кланяйтесь, дети, государю нашему милостиву. Просите, чтоб не забирал от нас, от отца да мужа.

Иван. Пономарь, я и тебя возьму и мужа возьму. Хочешь, сделаю тебя пономарем московской церкви? Знаешь ли церковь Успения Пречистыя и от гроба Чудотворца Петра на Москве? Там пономарь требуется, ибо старый умер. Мужа сделаю ключарем.

Ксения (встревоженно). Нет, не хочу, не поеду.

Пашка (встревоженно). Не езжай, Ксения!

Михалка. Ты, холоп, государю перечишь. Государь девку силком возьмет. (Хватает Ксению за руку.)

Пашка (отталкивает Михалку, кричит). Помилуй милостью своею, государь! А той дворянин напрасно в тою жену мою христианскую вклепывается, потому ж это та жена не его и не крепка ему.

Иван. Вижу, ты, ключарь, невежда! (Гневно кричит.) Паче кала, смердяй!

Жеребилов. Пощадай, государь, любит он дочь мою, оттого обезумел. Он и книжки читает.

Иван. Книжки читает? Ну-ка, я и сам такие книжки люблю, почитай, почитай!

Жеребилов. Почитай, Пашка, государю, государь то хочет, да проси смилостивиться.

Пашка (берет книжку, читает робко, потом более смело). Госпожа моя, свет очей моих, сладость гортани моей, зрети я не могу без тебя, света моего, и ни едина слова без тебя молвить ни с кем не хочется, и лицо мое отекло, и сердце мое окаменело.

Иван. Какую книжку читаешь?

Пашка. Государь, письмовник читаю, любовные письма (читает): когда взгляну на тебя, света моего, то возрадуются, дрожат все жилы тела моего и сердце мое горит, и лицо мое плавится, и все суставы мои греются. (Падает в ноги к царю.) Государь, не отнимай Ксению.

Иван. Упоить его насильно. (Пашку хватают и вливают в рот вино.) А ты, девка, пей, чтоб плясала лучше.

Жеребилов. Пейте, дети, да просите государя. (Все выпивают. Ксения пляшет.)

Пашка. Ксения, ты мужняя жена честная. Не стыдно ли тебе со скоморохами плясать!

Ксения. Хочь что мне и стыдно, а ведь точно привязана. (Пляшет.)

Бельский. И ты, холоп, пляши весело перед государем.

Пашка. Я плясать не стану.

Жеребилов. Пляши, Пашка!

Пашка. Нет, не стану плясать на похоронах своих, на погребении своем, и ты не пляши, Ксения. Ежели помирать, то помрем вместе, помоги нам Бог. (Крестится.) На могиле невинно погубленных вырастут две березки, будут идти прохожие и дивиться: тут погублены две души безгрешные, тут полита кровь видно безвинная.

Ксения. Пашка! (Бросается к нему. Оба стоят, обнявшись.)

Иван. Так-то ты, пономарь, учишь детей, смердячий раб! Бить тебя на козле, что допустил!

Жеребилов. Великий государь всемогущий, милосердный, праведный (плачет). Меня бей, детей помилуй!

Ксения. Государь, пощадай батюшку! Я плясать буду. (Пляшет. Царь пляшет, обняв ее.)

Скоморохи (поют). Поймал сокол лебедушку.

Ксения. Государь, пусти меня к Пашке, мужу моему.

Иван (поет со скоморохами). Я тогда тебя пущу, когда крылья ощиплю, перышки в чисто поле упущу. (Смех.)

Ксения. Пусти меня, государь. (Плачет.)

Иван. Хай отец тебя выкупит.

Жеребилов. Выкуплю, государь, все отдам, все продам. Пожалуй меня, как тебя, государь, Бог наставит.

Иван. Орлы, вороны, скоморохи мои, что возьмем с новгородцев?

Шут. Казну церковную возьмем.

Скоморохи (поют). С хлебников по хлебнику, с калачников по калачику.

Иван. Деньгами выкупите. Пономарь да ключарь! Далеко ли храмовую казну запрятали с жидовским тщанием?

Пашка. Не знаем про казну.

Жеребилов. Которая казна, государь, не пойму?

Иван. Казна – древнее сокровище в стене. Где, в котором месте великие сокровища – серебряные да золотые слитки. Знаю я, вы, новгородцы, издавна изменники, приобретением богатства с иными не делитесь, а с иудейской завистью своей корыстно хотите удержать его только для себя. Торговать хотите с поляками, да с Литвой, да шведскими немцами.

Михалка. Государь милостивый, разве новгородцы христиане? Они и свинину не едят, по дворам здесь свинину не найдешь. Я тут поместьице приобрел, так меня новгородские суседи поганым прозвали, что свиней держу. Они и боровые деньги не берут для роста поголовья свиней, а бараньи деньги берут. Они баранину и петухов едят – любимое мясо басурман да жидовинов литовских.

Шут. Истинно, государь! Петушка нашел. (Вытаскивает из котомки у Ксении жареного петуха.) На свадьбе пригодится! (Смех.)