А. С. Нет проблем, просто потрепались. Кста, Сэм говорит, что раз уж ты сидишь дома, то мог бы прибраться!

А. С. А ну хватит дрочить!

А. С. Извини, последнее сообщение отправил Бен. Стащил мой телефон.

Г. М. Ржунимагу! Только не это! Бен Финч не для тебя.

Г. М. Мы совы, ночные создания.

Письмо, отправленное Элизабет Сэлмон, 3 апреля 2012 г.

От: [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Держись подальше от моей семьи

Ты спрашиваешь, как прошли последние дни и часы жизни Алисы. Что она думала, где была, с кем говорила – я бесконечно перебираю в голове все возможные варианты. Муж говорит, что это бег по замкнутому кругу, но какая разница, больнее уже точно не будет. Зачем она спустилась к воде? Неужели ничего не соображала от алкоголя? Или ей было плохо? Кто был с ней рядом в ту минуту? Недостающий кусок головоломки не дает мне покоя: что произошло после расставания с друзьями и перед тем, как она очутилась в реке? Чем больше я думаю об этой нелепице, чем сильнее расстраиваюсь и злюсь, тем сильнее хочется отыскать ответ.

Раньше я верила в судьбу, теперь ни во что не верю – только голые факты могут принести хоть какое-то утешение. Собираю правду по крупицам: Джем, я ведь отчаянно боюсь позабыть, какой была моя дочь, боюсь проснуться однажды утром и не вспомнить ее лица. Боюсь, что она опять исчезнет из моей жизни, не оставив за собой ни следа.

Кажется, я готова просить тебя о помощи, хотя никогда не допускала даже мысли об этом. Помоги ответить на вопросы и найти Алису. За тобой должок, Джем: о чем ты думал, когда отправлял то письмо? Разумеется, она его заметила – как раз в день своей смерти. Там было отчего впасть в панику.

Иногда я презираю Дейва – он предпочитал ни во что не вмешиваться. Но я-то!.. Я ведь могла ее защитить. А на деле, чем я ей помогла? Преподала полезный урок, вроде засахаренных истин из ее любимых подростковых сериалов, дала дельный совет, который поможет в сложном жизненном переплете? Я ничем с ней не делилась – разве что заразила пристрастием к Сильвии Плат: читала дочке ее стихи, а они острыми крюками впивались под кожу. Вот что она унаследовала от меня. Любовь к Плат, волосы цвета воронова крыла – вычурное сравнение из моих стихов (я его откуда-то позаимствовала) – и желание послать весь мир куда подальше, возникающее с завидной периодичностью. У нас даже интонации похожи, мы говорим и пишем почти одинаково, я отражаюсь в ней, она во мне.

Почему я никогда с ней об этом не разговаривала, Джем? Я ведь знала, что все женщины рода Малленс рождаются с червоточиной; внутри каждой живет страшное чувство, приходящее по ночам. Из-за него Алиса разговаривала с лисицами – я не давала ему имени, но дочка назвала эту тварь «ОНО», заглавными буквами, потому что строчные не отражали всей его сути. Раньше я думала, что Плат во всем права. Но она ошибалась, так чудовищно ошибалась… Эти стихи нужно изъять из школьной программы: нет, я не говорю о литературной цензуре как в «1984», просто нельзя твердить юным девочкам о красоте смерти. Ничего прекрасного в смерти нет.

Не верю, что Алиса покончила с собой. Она бы никогда так не поступила.

А я ведь любила тебя. По крайней мере, какую-то особую версию тебя – не знаю, настоящую или выдуманную. Не стану лицемерить: в нашей жизни были чудесные мгновения, и, сложись все иначе, я бы вспоминала о тебе с нежностью, однако жестокий разрыв отравил все светлые минуты. Остались лишь бесплодные терзания и ожидание неминуемого конца (ты и представить себе не можешь). Отчетливо помню одну из наших ссор.

– Ты имеешь в виду Флисс, – кричала я. Ты никогда не произносил ее имя вслух, и это доводило меня до белого каления. – Раз уж спишь со мной без зазрения совести, так хоть называй жену по имени.

– Супружеская жизнь – сложная наука, – пробормотал ты. – Тебе не понять.

– Прекрати читать мораль, – выплюнула я. – Тоже мне, нашел влюбленную школьницу.

Хотя именно так я себя и вела. Целый час прождала у двери твоего кабинета, а когда ты не моргнув глазом соврал, что задержался на важной встрече, я сорвалась:

– Думаешь, я буду испытывать благодарность за каждый ласковый взгляд? За каждый звонок, поход в ресторан, за каждое утро, которое мы проводили вместе? Я ведь не обязана терпеть, Джем. Я молодая и привлекательная.

Помнишь, как ты мне ответил?

– Может, обсудим это за бокалом вина?

Осыпать меня комплиментами и накачивать джином – такова была твоя основная стратегия. Напоить, одурманить обманчивым теплом, чтобы мне стало все равно, чтобы я обо всем забыла, не закатывала истерик, не кричала, ведь ты не мог допустить публичных сцен. Выжимал из меня все до последней капли, а потом мчался домой к жене. Ты толкал меня на отвратительные поступки, и я ненавидела тебя за это (я больше не вступала в связь с женатым мужчиной – ни до, ни после), но себя я ненавидела больше – за то, что позволяла такое. Я заплакала.

– Это какая-то глупая шутка.

Ты приблизился ко мне, весь багровый от гнева.

– Если это шутка, то почему ты не смеешься?

Я давно жила в постоянном страхе, но в тот самый момент меня просто парализовало от паники. От тебя пахло застоявшимся кофе и луком.

– Ну, давай, – сказал ты, стискивая мое запястье. – Давай, смейся.

– Ты ни разу не смог меня рассмешить, – ответила я. – Водил в кафе, снимал номера в дешевых отелях, покупал ненужные наряды и нелепые украшения, а потом возвращался к Флисс и, наверное, трахал еще и ее, просто чтобы повысить самооценку.

В тот вечер я была пьяна и плохо соображала, но, когда ты замахнулся, передо мной мелькнула не рука, а когтистая лапа – хищная, звериная.

– Все кончено! – крикнула я.

И вот, много лет спустя, мы снова общаемся. Сколько страниц исписано, поверить не могу. Катарсис, наверное. Все кануло в Лету, Джем, но за тобой остался долг. Ты наделен властью и должен мудро распорядиться ею. Не подведи меня, оправдай доверие.

Прилагаю к письму новые материалы для твоего «исследования»: пара страниц из дневника Алисы и моя любимая фотография с ней и Робом. Снимок сделан до того, как бизнес Дейва пошел ко дну: дети резвятся на пляже где-то за границей. Ты только погляди… Она смотрит на море так, будто может переплыть весь голубой простор парой лихих гребков, перейти вброд, прошагать по волнам. На небе ни облачка. Солнечный летний день, привет из детства – и непонятно, был ли он на самом деле или это проделки памяти: сначала мороженое и песчаные замки, потом ты засыпаешь на заднем сиденье, и тебя несут на руках, укладывают в постель. Такой день должен быть в жизни каждого ребенка, однако везет далеко не всем. Мы хотели, чтобы у наших ребят было побольше мгновений, наполненных морем и солнцем.

Ты прав, слова нас часто подводят. Сочувствую по поводу болезни. Молиться я за тебя не стану, но зла не держу. Когда я пытаюсь представить тебя, перед глазами встает кабинет в университете: окна затянуты плющом, ты пьешь «Эрл Грей» и слушаешь песни сверчка. Так ведь?

Ты прав, мы с тобой та еще парочка конспираторов.

Я бы и вправду хотела с тобой увидеться.

Твоя Лиз

Расшифровка голосового сообщения, полученного профессором Джереми Куком, 24 мая 2012 г., 01:22

Я знаю, где ты живешь, мистер Шустрый Профессор… Тебя выследить – раз плюнуть… Оставь ее в покое… не суй нос, куда не просят… Вот тогда бы ты не стал копаться в прошлом, да, мистер Антрополог? [дословно]… Она умерла [неразборчивые слова]… отправилась на тот свет… ее больше нет… До тебя до сих пор не дошло? Она [неразборчивые слова] с моста. Стыдно, стыдно, профессор… Не береди старые раны… [неразборчивые слова] любил Алису. Будь осторожен, старик, в жизни всякое может случиться, беда ждет за углом.

Обмен сообщениями, 13 мая 2010 г.