– Но Миле же не потребовались акушеры! – возражал Ивар.

– Потому что не все женщины рожают одинаково, идиот! – с ажиотажем вступила в перепалку сестра Лекса. – Или ты думал, что ребенок оттуда выйдет так же легко, как вошла твоя палка? Да? Так ты считал? Вот посмотри теперь, как женщины из-за вас, мужиков, мучаются.

Ивар бормотал что-то неразборчивое.

– А-а-а! – наконец не выдержала и завопила я так пронзительно, что чуть сама не оглохла. – Я больше не могу-у-у! Достаньте его из меня-я-я!

Через секунду кто-то сильный подхватил меня на руки… и едва не уронил, потому что я еще не разобралась с предыдущей схваткой и принялась извиваться от боли.

– Куда ты ее потащил? – возмутилась Мила.

– В больницу, – раздался над ухом голос Ивара, – я не собираюсь рисковать здоровьем жены и ребенка. Нина правильно говорит.

– Но как ее примут туда без документов?!

– Поверь мне как адвокату: ни один врач не имеет права отказать рожающей женщине.

Меня трясло и покачивало. Похоже, Ивар едва ли не бежал. Я вцепилась зубами в его плечо и заплакала от облегчения. В тот момент просто мечтала оказаться в больнице, и чтобы кто-нибудь, наконец, прекратил эти мучения.

– А потом, когда она родит? – крикнула вдогонку Мила.

– Заплачу за молчание. Это не важно, – Ивар перехватил меня поудобнее. – Лекс, ты нужен мне за рулем.

– Я? Но…

– За руль, я сказал!

Хлопнула дверь, и я поняла, что мы уже оказались на улице.

– Тише, моя охотница, тише, – шептал на ухо Ивар, задыхаясь то ли от волнения, то ли от спешки, – с тобой все будет хорошо. Скоро все будет хорошо, я обещаю.

– Никогда больше не буду заниматься с тобой сексом! – простонала я, когда он укладывал меня на заднее сиденье своего внедорожника и устраивался рядом.

Ивар вдруг закашлялся.

– Хорошо, хорошо, никогда.

Лекс сел в кресло водителя, повернулся и посочувствовал:

– Как ты там, Кира?

– А-а-а! Теперь я понимаю, почему Мила так ненавидит ваши палки! – заорала я, извиваясь ужом от очередной схватки.

– Заткнись, и просто поехали. И побыстрее, – скомандовал Ивар другу.

Путь до города показался мне долгим, как жизнь старика. Бедные Ивар и Лекс! Чего только я не наговорила им в приступах. Поклялась, что больше никогда не буду рожать. Грозилась умереть, не доезжая до больницы. Ругалась самыми грязными ругательствами, после которых, почему-то, становилось легче. Лекс некстати вспомнил, что Мила во время родов дышала по-особенному. Я уцепилась за новую идею. Дышать пришлось нам всем троим. Ивару и Лексу, похоже, помогало, а мне – нет.

Наконец, в какой-то спасительный момент я обнаружила себя на каталке. Вокруг столпились люди в белых халатах. Ивар склонился надо мной, на нем не было лица.

– Я приду, как только меня пустят, – пообещал он.

– Нет! – Я мертвой хваткой вцепилась в его руки. – Не оставляй меня здесь! Мне страшно!

Кто-то третий вмешался, оторвал от мужа, и меня увезли, а Ивар остался беспомощно стоять посреди больничного коридора. Его одинокая фигура расплывалась темным пятном на белом фоне.

Еще через несколько часов у нас с ним родилась очаровательная дочка.

Никогда не думала, что буду так умиляться при взгляде на новорожденного ребенка. Ее принесли в мою индивидуальную, наверняка оплаченную Иваром, палату следующим утром. Заглянув в белоснежный кряхтящий сверток, я расплакалась от счастья и поняла, что навсегда принадлежу с ног до головы, до самой своей смерти этому маленькому человечку. Осознала, что ни одна, даже самая сильная, любовь к мужчине никогда не сравнится с тем, что я испытала, взяв кроху на руки.

Если бы кто-то решил сомневаться в отцовстве Ивара, ему достаточно было бы сравнить его лицо с этой симпатичной сморщенной мордашкой. Наша дочка пошла в своего папу. Ее крохотная нижняя губка была упрямо поджата, как Ивар делал это, когда злился. Светлый чубчик тоже отличался от цвета моих волос. Только когда я приложила дочь к груди, и она открыла глаза, вдруг показалось, что этим взглядом смотрел на меня мой собственный отец.

Я решила не давать малышке имя, не посоветовавшись с Иваром, поэтому просто ворковала что-то нежное. Сытый ребенок сопел, а я улыбалась. Когда в дверь палаты постучали, не ожидала никого другого, кроме своего мужа. Ведь он обещал прийти, как только разрешат, а я уже вполне хорошо себя чувствовала.

Но увидев двоих вошедших, окаменела.

Коля и Костик, мои братья, приблизились к кровати. Я могла только хлопать ресницами от удивления.

– Здравствуй, Кира, – без тени приветливости бросил старший брат.

Этот тон сказал мне больше, чем могла бы донести пространная речь на пять минут с подробными пояснениями ситуации. Я инстинктивно прижала ребенка к груди, перевела взгляд с выпяченной челюсти Николая на виноватое лицо Костика и прошипела:

– Как ты мог?

Тот развел руками.

– Прости. Коля сам все понял. Я же говорил, что не получится долго скрывать…

– Как ты мог?! – рявкнула я, очень жалея, что слишком слаба, чтобы встать и хорошенько надрать ему задницу.

– Собирайся, – приказал Коля. – Возьми, что нужно для себя и ребенка.

– Я никуда не поеду! У меня есть муж. Разве Костя этого не говорил?

Только теперь я заметила, что между братьями словно кошка пробежала. Коля покосился на младшего и скорчил злобную мину.

– Что толку говорить? Ему надо было действовать.

– Как вы меня нашли? – я начала ерзать на кровати, но куда могла бежать с ребенком на руках сразу после родов?

Холодный, как арктическое море, взгляд Коли упал на сверток с новорожденной.

– Ты была беременна. Я понял, что рано или поздно тебе придется появиться в роддоме, поэтому договорился с каждым врачом, работающим здесь, о том, что тебя запомнят по фотографии и сообщат мне в случае чего. К счастью, наш клан уважают даже в отдаленных уголках страны. Отсутствие документов у тебя тоже стало сигналом. Мы выехали ночью, сразу после звонка. И вот мы тут.

Я почувствовала себя зверем, которого загнали на флажки.

– Ты зря проделал этот путь, – повторила упрямо. – Я не сдвинусь с места.

Коля покраснел от гнева. На долю секунды показалось, что он сломает что-нибудь или закричит. Но вместо этого брат подошел ко мне и молниеносно выхватил из рук ребенка. Малышка протестующе запищала.

По мне словно ножом полоснули.

– Отдай ее! – вскрикнула я.

– Ты можешь оставаться, Кира, – бросил через плечо Коля и направился к выходу. – Как хочешь.

– Костя! – обратилась я к младшему из братьев. – Ты будешь просто стоять и смотреть?

Тот переступил с ноги на ногу и отвел взгляд.

– Наверно, так будет лучше… Коля все-таки старше и лучше знает…

– В задницу вашу проклятую иерархию! Отдайте мне ребенка! Отдайте!

Я сползла с кровати и как была, в больничной рубашке, пошла за старшим братом. Слабость после родов дала о себе знать, ноги подкашивались. Очевидно, я выглядела так жалко, что даже у Коли сердце дрогнуло. Он остановился на пороге и скривился.

– Переоденься. Я подожду.

Какая-то ерунда вроде одежды мало волновала в тот момент, когда меня пытались разлучить с собственным ребенком. Но услужливый Костик уже подал вещи, которые кто-то оставил на стуле возле кровати. Братья отвернулись, и я влезла в одежду, висевшую теперь мешком. Коля оглядел меня и, похоже, остался доволен.

Он с моей дочкой вышел за дверь, а я, как привязанная, поковыляла следом. На секунду представила, что будет с Иваром, когда он не обнаружит меня на месте, но тут же запретила себе об этом думать. Теперь в мире существовал человек, которого я любила больше Ивара.

Ивар не мог поверить, что снова потерял свою охотницу. И в этот раз – навсегда. Казалось, он вообще утратил способность ясно мыслить. Сам не знал, зачем ноги принесли обратно в поселение. Скорее, сделал это по привычке – слишком уж часто ездил по знакомому маршруту. И теперь не придумал ничего лучше, как явиться туда, где они с Кирой счастливо прожили последние месяцы.