Чаще всего такие прогулки начинались в шесть часов вечера, когда Виктория вместе с принцем Альбертом, за которого она вышла замуж несколько месяцев назад, выезжала из Букингемского дворца в открытой коляске. Обычно они следовали мимо Грин-парка по Конститьюшен-хилл, делали разворот возле Гайд-парка и возвращались обратно. Коляску сопровождали двое всадников.

У королевы были весомые причины добиваться расположения своих подданных. Ее муж был иностранцем, родившимся в маленьком германском герцогстве. Он знал английский язык, но предпочитал говорить по-немецки, как и мать королевы, происходившая из тех же земель. Газеты предсказывали, что скоро вся Англия вынуждена будет изучать немецкий язык, а государственная казна опустеет, оплачивая германские долги. Люди опасались, что со временем Англия превратится в еще одно подневольное государство Германского Союза.

Вместо тысяч горожан, приветствовавших королеву Викторию на улицах до ее замужества, теперь их с принцем Альбертом встречали лишь сотни. Поговаривали, что кое-кто из собравшихся свистел ей вслед. А если коляска была пустой, в нее иногда даже бросали камни.

В тот благоуханный летний вечер один человек продемонстрировал свое неодобрение еще более откровенным образом. Когда экипаж проезжал мимо Грин-парка, мужчина вышел вперед.

Поднял пистолет.

И выстрелил с расстояния в пятнадцать футов.

– Я был тогда простым констеблем, – начал Райан. – Меня назначили патрулировать окрестности королевского дворца.

За окном библиотеки продолжал валить снег. Шумящей толпы больше не было слышно; вероятно, непогода заставила всех разойтись по домам.

– Мой маршрут включал правительственные здания, Грин-парк и Сент-Джеймс-парк. И я всегда был на посту, когда ее величество выезжала на свою обычную прогулку. Хотя в последнее время народу собиралось поменьше, чем прежде, скопление людей все равно притягивало к себе карманников. Редкий вечер обходился без поимки воришки, запустившего руку в чей-то карман. При звуке выстрела толпа замерла. – Райан посмотрел на Эмили, которая так и стояла, уставившись в потолок, чтобы не видеть внушающий ужас труп в кресле. – Давайте продолжим этот рассказ в гостиной, – предложил он.

Инспектор провел Эмили в соседнюю комнату, Де Квинси и Беккер двинулись следом.

Девушка опустилась на диван, инспектор сел напротив нее, радуясь возможности чуть ослабить напряжение и унять боль в недолеченной ране.

– Раздался резкий хлопок, и растерявшийся кучер остановил коляску, – продолжил он. – Сначала никто не сообразил, что это в самом деле выстрел. Я попытался определить, откуда донесся звук, и увидел облачко дыма рядом с коляской. Только теперь я понял, что произошло. Неизвестный мужчина опустил дуэльный пистолет и потянулся свободной рукой за вторым. Я рванулся к нему сквозь толпу, но не успел, и он выстрелил снова.

Я до сих пор помню, как мне заложило уши. Дым повалил еще гуще, но кучер королевы наконец-то оправился от потрясения, и коляска умчалась вдаль.

«Королева!» – закричал кто-то. «Он хотел застрелить королеву!» – подхватил другой. «Смерть ему! – загалдели все разом. – Смерть!» Добравшись до места происшествия, я увидел сразу двух мужчин с пистолетами. «Я не стрелял! – оправдывался один из них. – Я отнял пистолет у него!» – «Они оба виноваты! – завопили в толпе. – Убейте обоих!»

Подбежало еще несколько патрульных. Мы отогнали толпу дубинками. Я сразу определил, кто из подозреваемых принес пистолеты. Первый был одет в слишком узкий костюм, под которым трудно спрятать оружие. На втором были дешевые полотняные брюки с глубокими карманами. Но разгневанной публике не было никакого дела до таких тонкостей. «Смерть обоим!» – продолжали кричать со всех сторон.

Вместе с другими констеблями я поспешил оттащить двух мужчин подальше от толпы. «Отведем их в участок, там и разберемся!» – крикнул я. Хоть мне и было ясно, кто из них виновен, объяснять было некогда.

Проезжавшие мимо кебы и экипажи останавливались, чтобы узнать причину суматохи. Толпа увеличивалась. Вероятно, собралось уже больше тысячи человек. Всю дорогу до полицейского участка на Уайтхолле люди шли за нами, пытаясь схватить за воротник то одного, то другого из арестованных, так что едва не задушили их обоих. С помощью подоспевших констеблей нам удалось затолкать задержанных в участок. Вскоре выяснилось, что стрелял тот, что был в свободных брюках. В кармане у второго нашли визитку, удостоверявшую его личность. Оказалось, что он мастер по изготовлению очков. Очевидец, его знакомый, подтвердил, что тот просто выхватил один из пистолетов у стрелявшего. Позже газеты объявили мастера истинным героем.

Де Квинси оторвался от бутылочки с лауданумом:

– Человеком в свободных брюках был Эдвард Оксфорд.

Райан кивнул:

– Он сам назвал свое имя. И даже был рассержен тем, что изготовитель очков отвлек на себя часть внимания толпы. «Это я стрелял! – настаивал Оксфорд. – Я!» Поскольку выстрелы не нанесли никаких повреждений королеве и принцу Альберту, я предположил, что пистолеты были заряжены только порохом. «Если бы пуля попала вам в голову, – сердито ответил преступник, – вы бы не задавали глупых вопросов!»

– Значит, королева не пострадала? – уточнила Эмили.

– Ни она сама, ни ее супруг. Вскоре я с удивлением узнал, что ее величество приказала кучеру ехать дальше к Гайд-парку, как будто ничего не произошло. В газетах писали, что коляска двигалась неторопливо и почти торжественно. Тысячи подданных радовались, что королева осталась в добром здравии, и прославляли ее смелость.

Когда спустя полчаса монарший экипаж возвратился во дворец, история успела обрасти новыми подробностями. Утверждали, что пуля задела принца Альберта, когда он пытался прикрыть ее величество своим телом. На самом деле ничего подобного не было, но слухи продолжали распространяться, и вскоре все уже восхищались героизмом не только королевы, но и принца. Премьер-министр, члены правительственного кабинета и Тайного совета поспешили в Букингемский дворец, чтобы выразить свое возмущение действиями Оксфорда и возблагодарить Бога за то, что покушение не удалось.

– И все это за один вечер? – изумилась Эмили. – Но вы ведь говорили, что королева в то время не пользовалась любовью у подданных. Почему люди так внезапно изменили отношение к ней?

– Поначалу их потряс сам факт покушения на монарха. Подобное казалось немыслимым делом, попранием самих основ мироустройства, – объяснил Райан. – Однако вскоре у народа появился и другой повод для ликования, когда…

– …когда выяснилось, что королева в положении, – закончил за него Де Квинси, разглядывая бутылочку с лауданумом.

– В положении? Уж не хочешь ли ты сказать… – начала Эмили и осеклась.

– Королевский двор хранил это в тайне, – смущенно подтвердил Райан. – Но теперь стало известно, что ее величество ждет ребенка. Новость распространилась по всему Лондону с быстротой пожара. Надо сказать, у Георга Четвертого и Вильгельма Четвертого было множество… – Райан деликатно отвел взгляд от Эмили, – фавориток и внебрачных детей. Но теперь ее величество готовилась подарить Англии законного наследника престола.

Немецкое происхождение принца Альберта и предпочтение, которое он отдавал родному языку, были мигом забыты. Народ приветствовал его как отца будущего монарха. Тем вечером во всех театрах Лондона прервали представления, чтобы сообщить о покушении на ее величество. Зрители хором пели «Боже, храни королеву». В концертных залах, харчевнях, любых публичных местах, где собирались люди всех сословий, провозглашали здравицы королеве.

– А что было дальше с Эдвардом Оксфордом? – спросил Беккер.

– В сороковом году в столичной полиции не было детективной службы. Комиссар Мэйн отправил меня и еще двух констеблей на другой берег реки, в Саутварк, где Оксфорд снимал комнату. Помимо всего прочего, нам поручили выяснить, не было ли у него сообщников. Мы обыскали комнату и нашли запертый на ключ сундук. Я взломал его и обнаружил внутри пули, порох, саблю и загадочную черную шапочку с двумя алыми бантами. Кроме того, там лежали документы и блокнот.