Самым незабываемым из всех наших приключений стал ужин с королевой Викторией и принцем Альбертом.

Отец предпочел бы пойти в дом судьи и осмотреть трупы, но я настаивала на том, что в последний раз мы ели двенадцать часов назад. Без расположения и гостеприимства лорда Палмерстона приходилось полагаться на везение в поисках хлеба насущного, а королевское приглашение было поистине огромной удачей. Оно обещало роскошную трапезу, которая к тому же ничего бы нам не стоила.

В конце концов все решило мое непреклонное: «Я голодна».

Пока полицейский фургон вез нас к Букингемскому дворцу, отец скорбно вглядывался в падающий снег и поглаживал бутылочку с лауданумом, точно та была амулетом. Но печаль в его глазах говорила, что волшебный талисман давно утратил силу.

– Сержант Беккер упомянул, что на судье были коньки, – отрешенно произнес отец.

– Да, и это внушает еще больший ужас, – ответила я. – Его застигли врасплох, в ту минуту, когда он веселился, словно ребенок.

Отец отвернулся от окна и уставился на флакон, будто череп и скрещенные кости на этикетке были иероглифами, расшифровав которые можно узнать тайны Вселенной.

– Судью не застигли врасплох. Не случайно его жену убили в то же самое время. Эти события связаны друг с другом.

Убийца проник в дом судьи тем же образом, что и к лорду Косгроуву. Затем он впустил своих подручных, ибо здесь явно не обошлось без помощи той самой «Молодой Англии», чье название написано на бумаге, найденной на теле жертвы.

Отец продолжал сосредоточенно смотреть на лауданум и, казалось, просто повторял слова, которые нашептывал голос, слышимый лишь ему одному. Он словно находился не рядом со мной, а на зыбкой границе между миром живых и миром мертвых.

– Быть может, сэра Хокинса вынудили поехать в парк, угрожая смертью его супруге. Она, конечно, все равно была обречена, но судья ухватился за отчаянную надежду. Он делал вид, что увлечен катанием на коньках, хотя и понимал всю тщетность своих усилий. Вокруг веселились люди, а его ужас только возрастал с каждой минутой, однако, тревожась за благополучие жены, сэр Хокинс не решался позвать на помощь. – Отец помолчал, потом мрачно кивнул, будто соглашаясь с голосом у себя в голове. – В подходящий момент его заставили упасть на лед. Преступник склонился над ним с видом доброго участия и перерезал горло. А в карман подбросил записку. И помимо того, оставил негласное послание всему городу: «Ни в людном парке, ни в церкви – вы нигде больше не будете в безопасности».

– Ты как будто сам присутствовал там.

– Нынче ночью мне должно присниться, что это я перерезал горло судье. Как жаль, что пятьдесят лет назад я не устоял перед чарами опиума.

Под неприветливыми взглядами дворцовой охраны мы выбирались из полицейского фургона. Глядя на наши старые пальто, нас, наверное, приняли за клерков или даже за арестованных, которых по необъяснимым причинам решили освободить возле дворца.

Следуя примеру лорда Палмерстона, я обратилась к привратнику:

– Меня зовут мисс Эмили Де Квинси. Это мой отец – мистер Томас Де Квинси. Ее величество ожидает нас к ужину.

Недоуменное выражение тут же покинуло лицо стража. Вероятно, королева и в самом деле ждала нас, потому что он тут же вытянулся в струнку и быстро препроводил нас к гвардейцу у главного входа, который, в свою очередь, передал нас следующему. На этот раз обошлось без полузабытых коридоров и дальних лестниц. Напротив, путь вел через парадную часть дворца, убранную с невиданной роскошью. Отец оглядывался вокруг со все возрастающим удивлением, словно попал в опиумный сон.

Эскорт доставил нас к Парадной лестнице, чье название соответствовало ей в полной мере. Под сверкающей люстрой в ярко освещенном холле я, оробев, взирала на два изящно изогнутых пролета, которые отделяли нас от еще одной поражающей воображение анфилады. Дивные бронзовые балюстрады украшал орнамент в виде переплетенных ветвей. Живописные фризы радовали глаз сменой времен года, а со стен строго смотрели портреты членов королевской семьи. Алый ковер превосходил мягкостью все те, по которым мне доводилось ступать прежде. Ошеломленная величием, я с содроганием отгоняла от себя воспоминания о лачугах, где приходилось ютиться нам с отцом.

Мы вошли в небольшой зал, где еще звучало эхо голосов гостей, прибывших раньше нас.

– Позвольте принять ваши пальто? – предложил лакей, но тут же у него на лице отразилось смятение: наши наряды более подходили для глубокого траура, чем для ужина во дворце.

Воображаю его смущение, если бы мы приехали в своей обычной потрепанной одежде. Какими глазами он смотрел бы на отцовский сюртук с лоснящимися на локтях рукавами и недостающими пуговицами?

Мы прошли в следующую комнату, где утонченно одетые леди и джентльмены немедленно замолчали, глядя на нас с еще большим замешательством, чем прислуга.

– Мистер Томас Де Квинси и мисс Эмили Де Квинси, – объявил лакей.

Слова «мистер» и «мисс» давали понять, что и речи не идет о каких-либо претензиях на титул. Подобная нам публика могла оказаться во дворце лишь по ошибке. Но еще более гостей удивил мрачный костюм отца.

Мой наряд, по крайней мере, отличался меньшей суровостью. Я выбрала «Тихую печаль» – один из отделов салона траурных принадлежностей Джея, где продавали одежду различных оттенков скорби: от черного и угольного до более светлых тонов серого, в зависимости от количества месяцев, прошедших после утраты близкого человека.

Я остановила свой выбор на светло-сером платье и, решительно отвергнув благопристойный кринолин, предпочла ему свободу «блумерсов». К счастью, когда привыкаешь к осуждающим взглядам, на них просто перестаешь обращать внимание. Даже общество королевы и принца Альберта не заставило бы меня надеть неудобный наряд. Кроме того, я подозревала, что одной из причин нашего приглашения на ужин как раз и стал интерес ее величества к дамским брюкам, которые при дворе считались диковинкой.

Молчание, если не сказать потрясение, гостей длилось до тех пор, пока наиболее яркий и красивый из мужчин не выступил вперед, приветствуя нас. Его алый мундир и белоснежная повязка на руке были мне уже знакомы по чудовищному происшествию в церкви Святого Иакова.

– Мистер и мисс Де Квинси, не ожидал так скоро увидеть вас вновь, – произнес полковник Траск самым дружеским тоном.

Я вспомнила беспокойные взгляды, которыми он награждал меня на месте убийства. Теперь же сердечное участие в его глазах вытеснило прежнее мое смущение. Порадовала меня и любезность, с какой он не обращал внимания на наш неуместный вид.

– Какой восхитительный сюрприз. Позволите представить вас?

Полковник Траск подвел нас к необычайно красивой девушке с ослепительно-золотыми волосами, которую сопровождал на утренней службе. С тех пор случилось столько событий, что казалось, мы виделись в далеком прошлом.

– Мисс Кэтрин Грантвуд. Ее родители – лорд и леди Грантвуд.

Мисс Кэтрин принужденно улыбнулась, – похоже, за последние несколько часов в ее жизни случилось нечто неприятное. Даже в разгар тех ужасных событий она смотрела на полковника с нескрываемым восхищением, но сейчас от былого восторга не осталось и следа, что можно было расценить как глубокое разочарование или того хуже.

Ее родители тоже не выглядели довольными, но они и утром не лучились от счастья. Возможно, иные аристократы считают необходимым сохранять чопорность и готовы улыбаться только равным себе по положению.

– А это друг лорда и леди Косгроув, сэр Уолтер Камберленд, – добавил полковник Траск без особого восторга в голосе.

Сэр Уолтер казался ровесником полковника – им обоим на вид было около двадцати пяти, – и его можно было бы назвать столь же привлекательным, если бы не мрачная надменность, резко контрастирующая с приветливостью Траска. В тяжелом взгляде сэра Камберленда угадывалось тщательно скрываемое пламя лютой ненависти.

Он удостоил нас лишь едва заметным кивком, как поступили и родители леди Кэтрин Грантвуд. Я окончательно утвердилась в подозрении, что перед визитом во дворец их всех расстроило некое событие, помимо трагедии с леди Косгроув.

– Позвольте также представить вам герцога Кембриджского, кузена ее величества, – полковник с заметным облегчением покинул общество сэра Уолтера, – с которым я имел честь служить в Крыму.

Несколько грузный герцог в свои тридцать с гаком уже потерял изрядную часть шевелюры и пытался компенсировать сей факт густой темной бородой. Он чуть отвернулся и натужно откашлялся, – судя по всему, болел он уже далеко не первый день.

– Приношу свои извинения. Память о войне, – произнес он. – И скорее уж, для меня было честью служить с полковником Траском. Он спас мне жизнь на Севастопольских высотах.

– На моем месте так поступил бы любой, – отозвался полковник.

– Враг подошел слишком близко, – продолжал рассказ герцог. – Этот молодой человек появился словно из ниоткуда, и его солдаты помогли моим пехотинцам отразить атаку русских. Пороховой дым был плотнее тумана. А мы стояли плечом к плечу, разя… – Осознав, что другие гости умолкли, он произнес, обращаясь ко всем: – Простите, я лишь выражал полковнику свое восхищение. Надеюсь, не доставил никому беспокойства. – Герцог вновь повернулся к нашему новому покровителю и поинтересовался более доверительным тоном: – Как заживает ваша рана?

– Медленно, но врач уверяет, что причин для беспокойства нет.

– То же говорят о моем кашле. А вы выходите в фавориты: меньше чем за неделю получили и звание рыцаря, и приглашение на обед для самого близкого круга.

– И все же сомневаюсь, что смогу привыкнуть к подобной роскоши. Обеденный зал, без сомнения, столь же великолепен. – Кивком полковник Траск указал на закрытые двери.

Герцог улыбнулся чуть снисходительно:

– Здесь вход в буфетную, где слуги готовятся к подаче блюд. Парадная столовая дальше, через холл. Здесь легко заблудиться. – Он посмотрел на отца. – Де Квинси. Мне как будто знакомо ваше имя.

Отец сдержанно поклонился. Я забеспокоилась, не вздумает ли он снова объявить о знатности нашей родословной. Хвала Господу, полковник Траск сменил тему:

– Мистер Де Квинси, вам, кажется, не помешает глоток-другой?

Лоб отца покрывала испарина.

– Думаю, немного вина или…

Близкую катастрофу предотвратило появление королевской четы. Дамы присели в реверансах, господа почтительно склонили головы.

– Мистер и мисс Де Квинси, мы рады видеть вас вновь. – Королева Виктория повернулась к гостям. – Мисс Де Квинси познакомила нас с несколькими новыми идеями, в том числе с довольно занимательными взглядами на современную моду.

Слова ее величества позволили дамам в кринолинах уже без утайки уставиться на мои «блумерсы». Мужчины же продолжали отводить взгляд, чтобы не уделять излишнего внимания женским ногам.

– Как вы заметили, – продолжала королева, обращаясь к дамам, – я больше не ношу платья из зеленой ткани. Пока нет полной уверенности, что в краситель не добавляли мышьяк, я распорядилась удалить их из гардероба. Однако, леди Уиллер, вы продолжаете носить зеленый.

– Ваше величество, я не знала, что он больше не…

– Если позволите, леди Уиллер. – Принц Альберт достал из кармана мундира флакон, который я ему подарила. – Будьте любезны, отверните манжет.

Немного смущенная, леди Уиллер подчинилась. Его высочество извлек пробку и быстрым движением прижал к ткани.

– Ага!

Легкое прикосновение окрасило краешек ткани в синий цвет.

– В краску подмешан крысиный яд. Леди Баррингтон, не угодно ли проверить, отравлена ли ваша одежда?

В нарядах пяти леди также присутствовал зеленый цвет, и каждый раз, к их крайнему потрясению, ткань синела от встречи с пробкой.

– Мисс Де Квинси любезно обратила внимание на угрозу нашему здоровью, – произнесла королева Виктория. – Каждый из нас, не говоря уже о детях, может заболеть из-за ядовитой краски в одежде.

– А также в еде, ваше величество, – добавила я.

– В еде? – На лице королевы промелькнула тревога.

– Большинство продуктов зеленого цвета – например, маринады и соления – содержат мышьяк, ваше величество. Бурые овощи выглядели бы не так аппетитно, как зеленые, которые, при всей своей привлекательности, вредны для здоровья.

– Соления? Могу вас заверить, что сегодня на столе не будет никаких солений – зеленых, бурых или любого другого окраса, – заявила королева. – А вот и лорд и леди Палмерстон наконец прибыли. Пора начинать.

– Примите мои глубочайшие извинения, ваше величество. – Министр многозначительно взглянул на нее. – Меня задержали дела, которые мы обсуждали чуть ранее.

– Нас уже начало беспокоить ваше отсутствие, – ответила королева.

Затем я стала свидетельницей удивительного и странного для меня ритуала. Порядок, в котором гости входили в банкетный зал, зависел от их положения в обществе: герцог, следом маркиз, за ним граф, и так далее. Я бы наверняка запуталась в очередности титулов, однако гости без труда ее соблюдали.

Я упоминаю об этом только потому, что случился любопытный конфуз между сэром Уолтером и полковником Траском. Королева Виктория в благодарность за спасение жизни своего кузена посвятила полковника в рыцари. Таким образом, к нему теперь тоже следовало обращаться «сэр». Но сэр Камберленд решительно шагнул вперед, составив пару леди Кэтрин, как будто превосходил рангом полковника. Выражение лица сэра Уолтера недвусмысленно говорило о желании подчеркнуть это различие. Строгий взгляд родителей девушки показывал, что и они ставят титул Камберленда гораздо выше. Приунывшему полковнику пришлось предложить руку мне.

Что до отца, то в зале не нашлось ни одной равной по положению дамы, которую он мог бы сопровождать. Проявив удивительную деликатность, леди Палмерстон нарушила порядок и вошла в обеденный зал в паре с ним. Очевидно, наше простое происхождение несколько расстроило церемонию.

Еще один сюрприз ждал меня в столовой: карточка с моим именем в конце длинного стола оказалась рядом с местом принца Альберта, который славился своим пытливым умом.

Дамы в пышных платьях с изрядным трудом устраивались в креслах, у меня же это не вызвало затруднений.

Бесконечное множество салатников, супниц и прочих посудин со снедью поражало воображение. Изящное, написанное от руки меню лежало на столе рядом с каждым гостем на тот случай, если мы упустим какое-либо из блюд. Выбор был настолько обширен, что о многих кушаньях я даже представления не имела:

белый суп;

шотландская похлебка;

запеченный лосось;

запеченная кефаль;

филе де бёф с испанским соусом;

потрошки;

крокеты из креветок;

куриные котлетки;

жаркое из филе телятины;

тушеный бараний окорок;

жареные цыплята с кресс-салатом;

свиной окорок с морковью и пюре из турнепса;

морская капуста, шпинат и брокколи;

жареная утка;

цесарка;

апельсиновое желе;

кофе со сливками;

замороженный пудинг.

Сервировка стола была под стать его изобилию. Армия ложек, вилок, ножей и бокалов обступала каждого из гостей. Вокруг плыли столь дивные ароматы, что живот у меня предательски заурчал.

Полковник Траск, сидевший рядом, громко откашлялся, а когда я посмотрела на него, заговорщицки улыбнулся, давая понять, что намеренно замаскировал неловкое поведение моего желудка. Развернув салфетку, я ответила улыбкой нашему новому знакомому, и мы стали похожи на школьников, которых сдружил общий секрет.

Слуги разносили белое вино, которое особенно порадовало отца.

Лорд Палмерстон поднял бокал:

– За наших радушных хозяев – королеву Викторию и принца Альберта!

– Боже, храни королеву! – поддержал герцог Кембриджский.

Учитывая обстоятельства, его слова прозвучали крайне неловко. Очевидно, ему не успели сообщить о том, что ее величество в опасности и действительно нуждается в охране.

– И за здоровье ваших детей, – продолжал герцог. – Надеюсь, принц Леопольд поправился?

Речь шла о самом младшем отпрыске монаршей четы, чье рождение двумя годами ранее шумно приветствовали все газеты империи.

– Благодарю, – ответила королева, – кровотечение наконец остановилось. Даже доктор Сноу отчаялся понять, почему безобидная царапина от падения вызвала столь серьезные проблемы. Казалось, рана никогда не затянется. – С истинно царственной деликатностью ее величество не позволила собственным заботам испортить вечер. – Довольно печальных разговоров. Сегодня мы празднуем благополучное возвращение нашего кузена и чествуем полковника Траска, оказавшего ему неоценимую услугу.

Упоминание имени полковника не вызвало восторга ни у сэра Уолтера, ни у родителей леди Кэтрин.

– Есть и еще один повод для радости, – продолжала королева. – Лорд Палмерстон согласился занять пост премьер-министра и сформировать новое правительство. – Выражение лица ее величества было таким, словно вино в бокале внезапно сделалось горьким.

Отец леди Кэтрин спросил лорда Палмерстона:

– С вашим опытом военного секретаря и министра иностранных дел видите ли вы возможность переломить ход войны?

– Полагаю, именно поэтому мне и оказана такая честь, – ответил тот. – Я приложу все свои силы, чтобы добиться победы.

– Правильно! – поддержали гости.

Отец допил вино, и один из слуг в белоснежных перчатках снова наполнил бокал.

– Признаюсь, мне не вполне ясны причины нашего участия в войне, – произнес лорд Белл.

– Долгое время Османская империя разделяла Восток и Запад. Теперь мы наблюдаем признаки ее упадка, – объяснил лорд Палмерстон с уверенностью человека, многие годы занимавшего пост министра иностранных дел. – Пользуясь нынешней слабостью империи, Россия вторглась в ее восточные рубежи, на территорию, известную под названием Крым. В ответ мы объединились с Францией и объявили войну России.

– Не приходилось прежде слышать столь простого и элегантного объяснения, – учтиво произнес отец леди Кэтрин.

– Но даже при всей его простоте оно не проливает свет на ситуацию, – не отступал лорд Белл. – Османская империя находится на другом краю мира. К чему нам волноваться о тамошних событиях?

– Если мы позволим России захватить часть территории турок, экспансия русских на этом не остановится, – пожал плечами лорд Палмерстон.

– И не забывайте про Суэцкий канал, – вставил мой отец.

Это были его первые слова за столом. Невысокий рост говорившего заставил некоторых гостей вытянуть шеи, чтобы лучше разглядеть его.

– Суэцкий канал? Не уверен, что слышал о нем прежде, – удивился лорд Белл.

– Дело в том, что он пока не существует. – Отец вынул из кармана сюртука жестяную коробочку и достал из нее пилюлю. – Для улучшения пищеварения, – объяснил он.

– Но каким образом нечто несуществующее могло вызвать Крымскую войну? – поинтересовался сэр Уолтер.

– Богатство Англии основано на торговле с Востоком, – неторопливо начал отец. – Но кораблю требуется полгода, чтобы, обогнув Африку, вернуться из Индии. Однако время и расстояние можно значительно сократить.

В его таблетках содержался опиум. Опасаясь, что королева может догадаться об этом, я торопливо глотала суп – на тот случай, если нас выставят и до следующей перемены блюд очередь не дойдет.

– Сократить расстояние? – В голосе сэра Уолтера слышалось неподдельное замешательство. – Но человеку не по силам изменить устройство мира.

– Представьте, что британским кораблям не нужно будет плыть вокруг Африки, – продолжил объяснения отец. – Вместо этого они пройдут через Индийский океан к Суэцкому заливу в Египте. По суше от него до Средиземного моря всего восемьдесят миль. Британская компания планирует построить там железную дорогу, что свело бы длительность путешествия из Индии в Англию к невероятным прежде девяти неделям. Оборачиваемость кораблей увеличится в три раза, как и прибыль.

Гости были ошеломлены.

– Это правда, лорд Палмерстон? – спросил лорд Уиллер.

– Я не вправе обсуждать подобные вопросы.

Тогда заговорил полковник Траск:

– А вот я вправе. Мне предлагали финансировать строительство этой железной дороги.

Родители леди Кэтрин и сэр Уолтер едва заметно скривились при косвенном упоминании немалого состояния полковника.

– И вы вложились в строительство? – уточнил лорд Баррингтон.

– Нет. Посчитал неразумным.

– Но прибыль!

– Доходным проект будет лишь первые несколько лет.

– Отчего же? – Теперь уже лорд Уиллер был в замешательстве.

– Планируется нечто более амбициозное, – ответил полковник Траск. – Франция ведет переговоры с Египтом о строительстве канала, про который говорит мистер Де Квинси. И новый водный путь перевернет все представления о международной торговле. Но французы хотят реализовать проект только для себя. Признаюсь, я разочарован, что не получил предложения поучаствовать.

– Среди репортеров давно ходят слухи, что будущий канал и является настоящей причиной войны, – добавил отец. – Но газетчикам не хватило смелости опубликовать информацию. Все сводится к одному: Египет входит в состав Османской империи. Если Россия доберется до него, она и будет контролировать как Суэцкий канал, так и всю мировую торговлю.

– Но… – Сэр Уолтер на миг потерял дар речи. – В таком случае Англия потеряет свое влияние!

– Совершенно верно, – подтвердил отец. – Мы объединились с французами, надеясь в случае победы получить доступ к каналу. К слову, именно опиум составляет львиную долю доходов от торговли с Индией. Но представьте себе, что произойдет, если наши солдаты, умирающие от голода и лишений, узнают, во имя чего они жертвуют собой, – не ради Британии, а ради торговли опиумом. Вот почему сведения не появились в газетах.

Никогда мне не случалось видеть столько удивленно раскрытых ртов. Нужно было скорее сменить тему разговора.

Я вынула флакон из сумочки и попросила принести мне порцию лосося. Когда капля жидкости упала на рыбу, любой мог заметить, что кусок приобрел темно-бурый оттенок.

– Что вы делаете, мисс Де Квинси? – заинтересовалась королева Виктория.

– Мышьяк не единственный токсин, который используется как краситель, ваше величество. В еду часто свинец добавляют для придания красного оттенка.

– Свинец? – переспросил принц Альберт.

– Да, это блюдо хотели сделать чуть более аппетитным. Как видите, лосось стал коричневым, что говорит о присутствии свинца.

– Свинец в рыбе? – Королева Виктория взглянула на кончик своей вилки.

– Он может быть смертельно опасен. Вы позволите проверить и баранину? – Я проделала тот же фокус на особенно ярком кусочке окорока, который немедленно сделался бурым.

– Баранина со свинцом? – пробормотала королева. – Мистер Де Квинси, так вот почему вы ничего не едите? Угощения показались вам подозрительными?

– У меня слишком чувствительный желудок, ваше величество. – Отец разжевал еще одну пилюлю. – Возможно, мне удалось бы проглотить кружку кипяченого молока с размоченным в нем хлебом…

– Де Квинси, – задумчиво протянул принц Альберт. – Теперь припоминаю, почему еще в первую встречу имя показалось мне знакомым. Я читал о вас в связи с декабрьскими убийствами. Ваши слова об опиуме освежили мою память. И эти пилюли… Боже, неужели вы и есть тот самый Любитель Опиума!

Уверенная, что наши минуты за столом сочтены, я проверила кусок говядины и, убедившись в ее безопасности, принялась есть с максимально дозволенной поспешностью.

– Вы также написали «Убийство как одно из изящных искусств», – вспомнил полковник Траск. – Кстати, мы вместе были утром в церкви Святого Иакова. У вас есть какие-то предположения по поводу этого убийства?

Никогда не думала, что подобные разговоры принесут мне такое облегчение. Гости мгновенно позабыли о пристрастии отца к опиуму.

– Не только его, но и по поводу трагедии в доме лорда Косгроува, а также более поздних событий, – кивнул отец.

– Значит, было несколько убийств? – в ужасе воскликнул кто-то.

– Да, в том числе гибель судьи сэра Ричарда Хокинса в Сент-Джеймсском парке, не говоря уже о его жене и слугах, – подтвердил отец.

Лица встревоженных мужчин покраснели, а со щек дам, напротив, исчезли все краски.

– Сэра Ричарда Хокинса? – пробормотал лорд Баррингтон. – Мы с ним состояли в одном клубе.

– Лорд Палмерстон, почему вы не сообщили нам о новых преступлениях? – потребовал объяснений принц Альберт.

– Я… Я сам о них впервые слышу, ваше высочество, – ответил в замешательстве новый премьер-министр. – Должно быть, они случились после нашей аудиенции.

– Выходит, теперь от убийц нигде не спастись? – воскликнул сэр Уолтер.

– Именно такое впечатление злоумышленники и хотели создать, – объяснил отец. – Завтра лондонские газеты разнесут весть об их ужасных деяниях, и люди решат, что теперь ни в собственном доме, ни в публичном месте нет спасения. Но есть еще один способ подстегнуть панику. Ваше величество, ваше высочество, вы позволите? Газеты почти наверняка распространят и эти слухи…

Королева и принц посмотрели друг на друга. Ее величество едва заметно кивнула, оставляя за супругом право принять непростое решение.

– Нашим друзьям лучше узнать обо всем здесь, нежели прочесть в новостях, – произнес принц Альберт.

– Записки, найденные на каждом месте преступления, – продолжил отец, обращаясь ко всем гостям, – свидетельствуют о том, что убийства являются частью заговора против ее величества.

Его слова еще больше встревожили мужчин, а дамы совсем побелели.

– Мы уверены в способности Скотленд-Ярда защитить нас, – убежденно произнесла королева Виктория.

– Но кто мог замыслить такую гнусность? – поразился герцог Кембриджский. – Ее величество никому не причинила зла. Напротив, она образец милосердия.

– Русские могут думать иначе, – возразил полковник Траск.

– Вы хотите сказать, что на самом деле королева вовсе не образец милосердия? – запальчиво воскликнул сэр Уолтер.

– Я не утверждал ничего подобного, – возразил полковник. – Но не следует отмахиваться от мысли, что русские не прочь посеять панику в надежде ослабить наш боевой дух. Как уже объяснил мистер Де Квинси, ставки огромны.

– Впрочем, мотив может быть и личным, – добавил отец. – Записки, найденные на телах жертв, дают основания предполагать, что убийца испытывает давнюю неприязнь к ним, а также к ее величеству.

– Нелепость! – покачал головой сэр Уолтер. – Ее величество никогда и никому не причинила вреда.

– Еще раз повторю: проклятые русские могут считать иначе, – раздраженно бросил ему полковник.

Услышав столь грубую фразу, даже сама королева, не говоря уже о прочих дамах, прижала ладонь к губам.

– Покорно прошу простить меня, ваше величество, – спохватился Траск.

На этот раз уже принц Альберт поспешил переменить тему беседы:

– Но конечно, убийц будет легко обнаружить. На подобное способны только ненормальные люди. Порочная натура рано или поздно проявится и выдаст их.

– Порой так и бывает, ваше высочество, – согласился отец. – Но как-то мне случилось ужинать с убийцей и за приятной беседой не разглядеть тьму в его душе. Меня буквально потрясло, что за обходительными манерами скрывались самые гнусные поступки, на которые только способен человек. Я говорю о Томасе Гриффитсе Уэйнрайте, выдающемся художнике и сотруднике «Лондон мэгазин», друге Хэзлитта, Лэма и Диккенса, а также моем, не сочтите упоминание моего имени рядом со столь достойными людьми попыткой возвыситься в ваших глазах.

Уэйнрайт вел сумасбродную жизнь и наделал немало долгов. Они с женой были вынуждены переехать к дяде, который внезапно умер, оставив племяннику дом. После Уэйнрайт уговорил тещу написать завещание в пользу его жены. Вскоре теща тоже покинула этот мир. Затем Уэйнрайт застраховал свояченицу на сумму в двенадцать тысяч фунтов. И бедная женщина тоже неожиданно скончалась. Страховая компания провела расследование, подозревая, что Уэйнрайт отравил своих родственников стрихнином. И хотя сам яд так и не удалось отыскать, были найдены страховые документы с подделанной подписью. Таким образом, Уэйнрайта признали виновным пусть и не в убийствах, но, по крайней мере, в подлоге. В тюрьме один из сокамерников спросил его, действительно ли он убил свояченицу. «Да, ужасная история, – ответил тот. – Но у этой девицы были такие толстые икры»[12].

Королева Виктория, принц Альберт и остальные гости ошеломленно слушали историю о ядах и злодейских убийствах, утратив всякий аппетит, я же старалась съесть как можно больше, с минуты на минуту ожидая нашего изгнания.

– Однако за тем ужином я наслаждался компанией одного из самых приятных собеседников и не мог даже вообразить, что сижу напротив чудовища, – продолжал отец. – Как видите, ваше высочество, никогда нельзя знать наверняка.

Все пребывали в оцепенении.

Наконец принц Альберт нарушил неловкое молчание:

– Мистер Де Квинси, мне не приходилось прежде слышать столь живого и увлекательного рассказа.

– Спасибо, ваше высочество.

Отец леди Кэтрин откашлялся:

– Возможно, у меня найдется тема, которая развеет мрачное настроение. Ее величество начала прием с сообщения о том, что лорд Палмерстон принял предложение стать премьер-министром, как мы все надеемся, к нашей общей победе. Позвольте закончить ужин еще одной новостью. Мы с супругой имеем честь сообщить, что наша дочь Кэтрин приняла предложение сэра Уолтера Камберленда, и желаем поприветствовать нового члена нашей семьи.

Трудно передать мое изумление. Утром в церкви леди Кэтрин и полковник Траск казались великолепной парой, взгляд девушки был полон обожания, и я подумала, что они помолвлены или вот-вот объявят о решении связать свои судьбы.

Молчавшая весь вечер Кэтрин и теперь уныло уставилась вниз, на собственные руки.

Тем временем сэр Уолтер бросил на полковника торжествующий взгляд.