— У Сергеева есть опыт работы в Главном морском штабе, долгое время он был там рядом с вами, товарищ нарком. На флотилии его бригада лучшая. Так как?
— Добро, — глухо отозвались в трубке. — Шлите представление в наркомат…
(Уже после войны, в 1952 году, напутствуя контр-адмирала Сергеева, назначенного командующим Беломорской военной флотилией, Кузнецов сказал: «Имейте в виду, Николай Дмитриевич, там, куда вы идете, намечено большое дело. Очень большое дело, — повторил нарком. — Это будет революцией в Военно-морском флоте. — И, увидев, как насторожился Сергеев, Николай Герасимович раскрыл свои карты: — Мы начали строительство первой атомной подводной лодки. Так что и с вас будет за что спрашивать. Но разговор пока между нами. Вице-адмиралу Сурабекову, у которого будете принимать дела, — ни слова! Я сам переговорю с ним». — А.З.)
Генерал армии Антонов, первый заместитель начальника Генштаба, казалось, был не в духе. Адмирал Кузнецов, которого он знал как исполнительного наркома, неделю провел на Волге, куда его посылал Верховный, вернулся, а информацию в Генштаб все еще не представил. Пришлось его вызвать.
— Вы что же меня подводите, Николай Герасимович? — спросил Антонов, едва Кузнецов вошел к нему. — С Волги вернулись, а в Генштаб ничего не представили?
— Алексей Иннокентьевич, еще вчера был у Верховного и все ему по Волге выложил.
— Ну и что? — усмехнулся Антонов, смягчившись. — Генштаб есть Генштаб, и ему в первую очередь надо давать информацию. Это не я придумал — так потребовал Сталин. Так что прошу нас не игнорировать. — Он взял папку, раскрыл ее. — А теперь поговорим о другом…
Первый заместитель начальника Генштаба сообщил наркому ВМФ о предстоящем наступлении на Северном Кавказе с целью освобождения Новороссийска, не называя пока его сроки. Замысел таков: нанести по городу удар с трех сторон, а когда Новороссийск будет взят, продолжать наступление на Верхнебаканский и Анапу. Для этого создаются две сухопутные группы войск: восточная, которая станет наступать со стороны Туапсинского шоссе, и южная — ее войска нанесут удар с Мысхако. А группа десантных войск будет штурмовать Новороссийск с моря. Антонов откинулся на спинку кресла, зевнул.
— Извините, Николай Герасимович, эту ночь почти не спал. Трижды вызывал Верховный, дважды звонил мой начальник маршал Василевский… Так вот, что касается вас в предстоящей операции, — продолжал Антонов, — руководство десантом возлагается на командующего Черноморским флотом адмирала Владимирского, и об этом ему уже сказано. А командира силами высадки подберите сами. Нужен энергичный, толковый адмирал. Через день-два вас вызовут в Ставку. Так что обсудите это дело в Главморштабе…
— Будет сделано, Алексей Иннокентьевич. — Кузнецов встал.
Разговор в наркомате ВМФ был предметным. По наметкам Главморштаба Черноморский флот мог выделить для десанта около 50 кораблей, в том числе крейсера. Исполняющий обязанности начальника Главморштаба вице-адмирал Степанов предложил использовать в десанте малые корабли: им легче подойти к берегу и высадить людей. Что касается эсминцев и крейсеров, то их задачей станет прикрытие десанта и обстрел берега, занятого врагом.
— Высадка в Цемесской бухте и в порту будет нелегкой, — предупредил адмирал Ставицкий. — Когда мы с вами, Николай Герасимович, в апреле-мае были в тех местах, то воздушная аэрофотосъемка показала, что немцы сильно укрепили Новороссийск. Доты и дзоты, вкопанные в землю танки, у самой воды — пулеметные доты, на молах и пристанях — колючая проволока в несколько рядов, мины…
— Ясное дело, не зря же немцы назвали свою оборону «Голубой линией», прорвать ее будет нелегко, — произнес Кузнецов. — Назначить командиром высадки десанта я предлагаю адмирала Холостякова. У него, пожалуй, в этом деле опыта больше, чем у кого-либо.
— Я тоже хотел предложить его кандидатуру, — подал голос адмирал Исаков. — Георгий Никитич хорошо проявил себя в Керченско-Феодосийской операции.
— Крепко понюхал пороху, что и говорить, — заметил нарком. — Полагаю, нас не подведет. И вообще, товарищи, нам надо больше доверять людям, это окрыляет их. Приказ, конечно, свят для каждого, в нем и сила большая заключена, но если человек не пропустил приказ через свое сердце, то ничего героического от него не жди…
В ночь на 10 сентября корабли и десантные суда вышли из Геленджика, а в три часа ночи внезапно для врага начали высадку десанта в Новороссийском порту. Боносетевые заграждения, прикрывавшие вход в бухту, были уничтожены взрывами торпед, которые выпустили по ним торпедные катера. Вскоре перешли в наступление основные силы 18-й армии генерала Леселидзе. Пять тысяч десантников обрушили удар на врага! Пять дней немцы яростно сопротивлялись, а на шестой их оборона была смята и Новороссийск был взят!
«Теперь на очереди Севастополь», — вздохнул Кузнецов. Он почувствовал, что ему стало легче.
«Дуглас» наркома ВМФ приземлился на аэродроме в Москве. Перелет с Черного моря был трудным — дул сильный ветер, самолет бросало из стороны в сторону. И в столице погода выдалась скверной: сыпал дождь, над городом нависли черные лохматые тучи. Точно такая же погода в Москве была в октябре сорок первого года.
Покинув самолет, Кузнецов взглянул на часы — начало седьмого. «В наркомате, видимо, еще никого нет, кроме дежурной службы, — подумал он и все же решил туда заехать. — Потом надо дома выспаться, а уж потом собраться с мыслями и пойти на доклад в Генеральный штаб». Но едва он вошел в свой кабинет, как в дверях появился вице-адмирал Степанов. Николай Герасимович поздоровался.
— Чего так рано, Георгий Андреевич? Что-нибудь случилось?
— Да, то есть… — смутился Степанов. — Вчера в час ночи в Главморштаб звонил товарищ Сталин, он распорядился вызвать вас в Москву. Это я для того, чтобы вы знали… Что еще? — Он натянуто улыбнулся. — Чуть не забыл… Адмирал Головко со своей оперативной группой сейчас в Архангельске, откуда будет руководить операцией по выводу из Арктики в Белое море ледокола «Сибирь» и ледореза «Литке», а также других судов и транспортов. Операция начнется через две недели. — Степанов подошел к карте, висевшей над столом, указкой обозначил те места, где находятся ледоколы, суда и эскортные силы. — Командующий Беломорской флотилией Кучеров, на которого возложено непосредственное командование ледоколами и эскортными силами в море, — в бухте Тикси. Вылетел он туда на сутки позже из-за плохой погоды и сейчас ведет подготовку конвоя к переходу Карским морем. Этот маршрут избрал адмирал Головко, и каких-либо изъянов в нем я не нашел.
— Не понял, поясни. — Глаза наркома пытливо сощурились.
— Район от бухты Тикси до Карских ворот напичкан минами, и Головко приказал конвою следовать по большим глубинам — там нет донных мин — и во льдах, чтобы избежать атак подводных лодок.
«Умен Арсений Григорьевич, этого у него не отнимешь, — усмехнулся про себя Николай Герасимович. — Уж если наметил какую операцию, все до мелочей продумает». Нарком взглянул на Степанова. Тот продолжал:
— Вчера поздно вечером я получил донесение комфлота, бригаду эсминцев он направляет к Карским воротам для охраны ледоколов на самом опасном участке перехода.
— Можно надеяться, что судов на переходе не потеряем? — Кузнецов устало провел ладонью по лицу.
— Есть такая уверенность, товарищ нарком.
Николай Герасимович сказал Степанову, что скоро пойдет в Ставку.
— Передайте Галлеру, чтобы подготовил справку по Крыму. А вы держите на контроле вывод ледоколов из Арктики.
— Как случилось, что комфлот Владимирский потерял в море три корабля? — вдруг спросил Степанов.
— Когда вернусь из Ставки, Георгий Андреевич, мы в Главморштабе обсудим это происшествие, — ответил нарком. — А сейчас я хочу набросать те вопросы, которые хотел бы поставить в Ставке.
Оставшись в кабинете один, Николай Герасимович позвонил домой. Жена обрадовалась.
— Я так волновалась за тебя, Коленька… — В ее голосе он уловил дрожь. — Хотя бы позвонил…
