— А вы знаете, как отблагодарил Гитлер Манштейна за то, что тот захватил Севастополь? — спросил Кузнецова генерал Василевский вскоре после того, как вступил в должность начальника Генштаба, сменив на этом посту маршала Шапошникова. — Он присвоил ему звание генерал-фельдмаршала. А то, что новоиспеченный полководец бросил в мясорубку и отправил на тот свет около трехсот тысяч человек, фюрера не тревожило. Вот она, цена победы в Севастополе! Нет, это пиррова победа. Двести пятьдесят дней и ночей оборонялся Севастополь. Вот это — победа, это — гордость и честь!..
В Советский Союз шел очередной конвой союзников «PQ-17». Адмиралу Кузнецову казалось, что пройдет девять-десять дней и груженные ценными для Красной Армии боевой техникой и материалами транспорты станут под разгрузку у причалов Мурманска и Архангельска. Но случилось то, что едва не повергло Николая Герасимовича в шок.
4 июля в 22 часа 30 минут, когда конвой находился неподалеку от острова Медвежий, английские корабли охранения по приказу первого морского лорда Паунда бросили его на произвол судьбы. Капитаны судов получили указание «следовать в советские порты самостоятельно». Адмирал Головко, узнав об этом, был возмущен решением английского адмиралтейства и попросил наркома ВМФ немедленно вмешаться в это дело.
— Это же предательство, других слов я не нахожу! — гремел в телефонной трубке бас Головко. — А глава английской военной миссии в Полярном адмирал Фишер заявил мне, что, мол, это просто какое-то недоразумение. Но суда и люди уже гибнут, от немецких подводных лодок!
— Странно, однако, весьма странно, — отозвался Кузнецов. — Вот что, Арсений Григорьевич. Бросьте на спасение транспортов конвоя все силы, коими располагаете на данный момент. Сколько в море наших подводных лодок, четыре? Прикажите их командирам отправиться к судам, а я сейчас свяжусь с главой английской военной миссии в Москве адмиралом Майлсом. У меня, как и у вас, тревожно на душе. Ведь для разгрома этого конвоя немцы разработали операцию «Ресельшпрунг» — «Ход конем».
Николай Герасимович мучительно думал над тем, как уменьшить силу удара противника, да и удастся ли это сделать. Свои подводные лодки немцы развернули в районе островов Ян-Майен и Медвежий. Две боевые группы надводных кораблей стянуты в Тронхейм — линкор «Тирпиц», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и четыре эсминца, в Нарвике — тяжелые крейсера «Адмирал Шеер», «Лютцов» и шесть эсминцев. В Норвегии гитлеровцы сосредоточили до 300 бомбардировщиков и торпедоносцев… На четвертые сутки воздушная разведка противника обнаружила конвой, который уже находился в Норвежском море. А 4 июля немецким торпедоносцам удалось нанести удары по судам, три из них были потоплены. Повреждение получил советский транспорт «Азербайджан». Но экипаж погасил пожар, заделал пробоину в борту, догнал конвой и занял свое место. Едва улетели торпедоносцы, как появились немецкие подводные лодки и стали поочередно выходить в атаку на беззащитные суда. Сколько их еще погибнет? Почему же корабли эскорта покинули конвой? Английским адмиралам разведка донесла, что в море вышла немецкая эскадра. Но эта эскадра, как выяснилось позже, вышла в море не 4 июля, а 5-го. Линкор «Тирпиц», тяжелые крейсера «Адмирал Хиппер» и «Адмирал Шеер», семь эсминцев и два миноносца шли полным ходом с целью атаковать суда конвоя. Возможно, немцы и нанесли бы удар по конвою, если бы не командир советской подводной лодки «К-21» капитан 2-го ранга Николай Лунин. Он дерзко атаковал линкор «Тирпиц», о чем по радио донес в штаб флота. А через час после этого в Главморштаб поступила телеграмма от командующего флотом адмирала Головко. Ее принес наркому Алафузов, при этом он пояснил, что командир двадцать первой «катюши» Лунин выпустил по «Тирпицу» четыре торпеды. Кузнецов прочел короткий текст и огорчился:
— Такой эпизод, и о нем несколько строк! — Он вернул Алафузову документ. — Я еще не знаю деталей атаки линкора, но это смелый шаг Лунина, по сути, подвиг…
Николай Герасимович хотел сказать еще что-то, но ему позвонил Головко. Переговорив с ним, нарком взглянул на Алафузова.
— Немцы потопили еще два транспорта: один с танками, другой с самолетами. Ну а Лунин, говорит комфлот, молодцом. Сумел прорвать охранение линкора и нанести по нему удар.
(Позже, когда адмирал Кузнецов прибыл на Северный флот, капитан 2-го ранга Николай Лунин рассказал ему, как атаковал линкор:
— Я, товарищ народный комиссар, за «Тирпицем» не охотился, просто занял боевую позицию там, где должна была появиться немецкая эскадра. А пятого июля штаб флота сообщил нам, что она вышла в море. Было еще время, я произвел зарядку аккумуляторов, и в шестнадцать ноль-ноль лодка погрузилась. «Ну, держись, Лунин», — сказал я себе. И вскоре началось… Значит так. Сначала я обнаружил в перископ два миноносца, потом появились еще корабли охраны. Стало ясно, что обследуют район и где-то неподалеку от них находятся крупные корабли. Так оно и случилось… Я взглянул в перископ, и перехватило дыхание — линкор «Тирпиц»! Следом за ним шел тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» и до десятка эсминцев. Шли противолодочным зигзагом, стало быть, решил я, немцы боятся, что в этом районе могут быть советские лодки, надо действовать осторожно. Что мне оставалось делать в такой ситуации? — Лунин добродушно улыбнулся, хитро прищурив глаза. — Атаковать! Но мне чертовски не повезло. Неожиданно эскадра повернула влево на девяносто градусов. Огорчился в душе, но что поделаешь… Теперь корабли шли в кильватер, дистанция между линкором и тяжелым крейсером примерно двадцать кабельтовых. Моя лодка оказалась относительно линкора противника на расходящихся контркурсах. Оставалось одно — выйти в атаку носовыми торпедным аппаратами. Только бы успеть это сделать…
— Наверное, рискованно было охотиться за «Тирпицем», ведь его охраняла дюжина эсминцев? — спросил нарком.
— Факт, рискованно, — признался Лунин. — И если кто говорит, что, мол, ерунда, не верьте ему… Так вот насчет атаки… — Лунин провел пальцами по подбородку. — Я замер у перископа — хотелось скорее занять выгодную позицию. На душе тревожно: удастся ли? Пока все шло гладко, и я полагал, что вот-вот атакую пирата. Но я был слишком самонадеян! Эскадра повернула вправо. Линкор показал левый борт, курсовой угол семь градусов. Я мигом развернул лодку на кормовые аппараты и выпустил по линкору четыре торпеды. Лодка сразу же погрузилась на глубину. Отчего так спешил? В момент залпа лодка находилась внутри строя эскадры, и я опасался, что миноносцы обнаружат ее. Через две минуты пятнадцать секунд акустик доложил о взрыве торпед. — Лунин сделал паузу, посмотрел на Кузнецова. — Все ли четыре торпеды попали в «Тирпица»? Вряд ли… А вот две торпеды его поразили — за это ручаюсь. В то же время допускаю возможность, что головной эсминец, повернувший в момент выстрела на контркурс, перехватил одну торпеду на себя…
— Ты хочешь что-то добавить? — Нарком посмотрел на сидевшего рядом Головко.
— Мы с комбригом Виноградовым тщательно изучили отчет Лунина, кальку с маневрированием лодки «К-21» — все убедительно свидетельствует об успехе торпедного удара, — воодушевленно произнес Головко. — И еще одна деталь. Во время атаки Лунин определил скорость хода линкора в двадцать два узла. А когда английский воздушный разведчик обнаружил немецкую эскадру, корабли шли десятиузловым ходом. Ясно, что шли малым ходом из-за подбитого линкора. Через несколько дней после атаки Лунина адмирал Фишер сообщил мне, что по данным английской разведки «Тирпиц» встал на ремонт в Альтен-фьорде и что англичане считают это следствием атаки нашей подводной лодки.
— Атака смелая и рисковая, рад поздравить вас, Николай Александрович, с большим успехом! — Нарком крепко пожал герою руку.
— Служу Советскому Союзу! — произнес Лунин и не по-уставному добавил: — Мы этих паршивых фрицев, товарищ народный комиссар, будем бить, как водяных крыс! — А.З.)
В сопровождении адмирала Алафузова в кабинет наркома ВМФ СССР вошли контр-адмирал Майлс и его переводчик, высокий, сутулый брюнет с серо-зелеными глазами. Николай Герасимович был знаком с Майлсом, при первой же встрече с ним понял, что англичанин ведет себя сдержанно, словно боится в чем-то проговориться. Сейчас Майлс поздоровался, на его полном лице светилась улыбка, а глаза будто говорили: «Хотя, сэр адмирал, и случилась беда с конвоем, я рад вас видеть!» Николай Герасимович ответил на приветствие англичанина сухо.
