Первые же дни блокады проливов принесли успех. Тянувшиеся один за другим купеческие суда легко перехватывались дозорными кораблями, и через два дня поток их почти прекратился. Грейг донес, что комендант крепости отказался капитулировать. В крепости около двух тысяч гарнизона, нужна помощь. И она появилась спустя сутки у Тенедоса.

Оставив два корабля блокировать Дарданеллы, Сенявин с эскадрой подошел к острову.

На десятки километров протянулся он с востока на запад. С анатолийского берега в хорошую погоду ясно просматривались устилающие сплошь равнинную поверхность острова виноградники, чередующиеся с зелеными кущами роз. В северной части виднелись три горы, у подножия которых вдоль уреза воды высились крепостные стены. Немного поодаль от крепости, охраняя подступы к ней, в долине поднимались укрепления второй, небольшой крепостцы. Вдоль крепостных стен тянулись рвы и валы редута. Внизу у гор приютились небольшие поселения коренных островитян-греков. На острове была пресная вода.

На днях к Сенявину пришли с Корфу для усиления корабли «Уриил» и «Елена». По пути они встретили три корабля эскадры Дукворта, направлявшиеся на Мальту. По словам английских капитанов, эскадра Дукворта ушла в Александрию для обеспечения высадки большого десанта в Египет…

Корабли отдали якоря против крепостных стен, но за пределами досягаемости пушек. Прежде всего Сенявин послал в крепость парламентера.

— Скажите коменданту — мне надобно пристанище, вода и продовольствие. Ежели он не будет препятствовать в снабжении, мы его трогать не будем.

Через два часа шлюпка вернулась.

— Ага передал, что султан отрубит ему голову за это, а потому будет отбиваться «до самого нельзя».

Сенявин усмехнулся.

— Поглядим, сколь долго тебя хватит. Чай, Тенедос не Мавра и не Корфу.

Всю ночь на крепостных стенах тревожно метался пламень факелов. Ага выслал на побережье заставы и пикеты. «Но где русские высадятся? — мучительно размышлял он. — На севере или на юге? Что задумал их хитрый адмирал-паша?» Беспокойство аги росло еще и потому, что прежде схватываться с русскими ему не приходилось.

Едва рассвело, на крепость обрушился шквал корабельного огня — к крепости подошел большой русский корабль. Ага приказал отогнать корабль. Заговорили восемьдесят крепостных пушек.

Скоро прибежали гонцы с дальних пикетов. Первые сообщили: «Русские корабли подошли к берегу южнее крепости». Вторые передали: «Русские корабли у северного берега». Ага пришел в замешательство.

…Высадка началась в точно назначенное флагманом время. Южнее крепости высадились два батальона солдат, две роты моряков, отряд албанских стрелков и выгрузили полевые пушки.

Двумя колоннами, через горы и вдоль побережья, сбивая пикеты, двинулись они к крепости. Удары рассредоточенных колонн были стремительны. Около полудня Сенявин появился на позициях атакующего батальона полковника Подейского. Выслушав полковника, он неторопливо осмотрел окрестности.

— Разумею, надобно овладеть господствующей высотою. — Сенявин указал на гору перед крепостью.

Подейский послал ординарцев в роты. Через полтора часа турки покатились с горы, а русские с развернутыми знаменами, стройным фронтом, с громким «ура!» гнали их, открыв беглый огонь.

У форштадта — подкрепостного укрепления — турки остановились и, беспрерывно отстреливаясь, несколько раз яростно контратаковали. Накопив силы, сенявинцы штыковой атакой с двух направлений выбили неприятеля. Остатки их бежали в крепость. Из-за крепостных стен кое-где валил дым, вырывались языки пламени. Начались пожары. К вечеру перестрелка постепенно затихла.

Подейский доложил потери:

— Четыре убитых, ранено восемьдесят с лишком.

С «Рафаила» сообщили — двадцать бортовых пробоин, две ниже ватерлинии. По распоряжению Сенявина соорудили две батареи для обстрела крепости, но огонь не открывали. «Потери малые, у турок они намного больше, — раздумывал Сенявин, — участь крепости решена, смысла нет продолжать кровопролитие». Ему доложили, что в крепости сотни женщин и детей. Он подозвал адъютанта.

— Составьте коменданту капитуляцию. Укажите — крепость со всем оружием и припасами сдается полностью. Взамен обещаю всем жизнь, военным — личное оружие. Под честное слово не воевать с нами впредь — всех направляю на анатолийский берег.

На рассвете пленный турок передал капитуляцию коменданту.

— Ага просит на раздумье сутки, — доложил посланный. — В крепости сгорело немало построек, видимо, будут сдаваться.

Адмирал не мог терять много времени и сказал Подейскому:

— Федор Федорович, помогите аге побыстрей размышлять, прикажите перекрыть водопровод в крепости.

На следующее утро над крепостными стенами нехотя поднимались белые флаги. По обе стороны от ворот выстроились вооруженные ружьями стрелки и матросы.

Пушки на батареях и кораблях были заряжены, фитили курились.

Первым из крепости уныло вышел ага. Он поклонился Сенявину и, не глядя в глаза, протянул саблю. Сенявин взял ее и тут же возвратил. Цепочкой, один за другим, опустив головы, покидали крепость янычары. Они складывали перед строем флаги, бунчуки, мушкеты, ятаганы. Под руки и на носилках выводили и выносили раненых.

— Тысяча двести, — доложил Подейский, когда вышел последний солдат. Следом за солдатами, с головой закутавшись в паранджу, робко потянулись женщины. Некоторые из них вели за руку детишек. Вместе с детьми их оказалось больше четырехсот. Как и было условлено, всех пленных и женщин погрузили на суда и в тот же день перевезли на материк. Адмирал предложил уехать и жителям греческих селений, расположенных на острове, но те наотрез отказались.

Владение Тенедосом сделало сенявинскую эскадру полновластным хозяином в Эгейском море. И это вскоре ощутили в Константинополе. В городе началось недовольство, не хватало продовольствия. Султан Селим торопил капудан-пашу: «У нас двадцать три линейных корабля, двадцать фрегатов, шестьдесят корветов и других судов. Сколько можно прятаться от гяуров?» Саид-Али хорошо знал свой флот и гордился им: отменные корабли, храбрые матросы. «Но русские могут атаковать Константинополь из Босфора, он совсем рядом», — оправдывался он перед султаном.

Да, Черноморский флот мог атаковать. Но был не способен на это его командующий де Траверсе. Прежде, всю службу на Балтике, шаркал он по паркету петербургских особняков. Пять лет назад, вдруг, царь назначил его командовать флотом. Полтора года назад, одновременно с Сенявиным, получил он предписание — подготовить флот и десант на берега Босфора. Но вместо помощи Сенявину ловко отписывался в Петербург — нет того, нет другого, и все сходило ему с рук.

Траверсе всеми способами оттягивал и под любым предлогом уклонялся от встречи с турками. Французский эмигрант, без роду без племени, пользовался, однако, особым расположением и благосклонностью императора. Имея под рукой и корабли и верфи, базы и всякие ресурсы, маркиз за всю кампанию ни разу не приблизился к берегам противника.

И Сенявину, отрезанному от своих баз, предстояло самостоятельно, один на один, вступить в схватку с опытным и сильным противником.

Прежде чем отправиться на штурм крепости Тенедос, Сенявин вызвал командиров «Селафаила» и «Скорого» — Рожнова и Шельтинга.

— Вам начинать блокаду проливов. Крейсировать у входа в Дарданеллы у острова Мавра. — Он подвел их к карте. — Наблюдать так, чтобы ни одно судно не проскочило в проливы или оттуда в Архипелаг без осмотра.

Командиры ловили каждое слово адмирала. За многие месяцы они убедились, что он никогда не мелочится, распоряжается только всегда по главным, определяющим направлениям службы, оставляя простор для действий подчиненным.

— Старайтесь быть всегда под парусами, избегать дрейфа или якорной стоянки, тогда легко неприятеля настигнете…

Не прошло и двух недель, как турки забеспокоились. Без продовольствия и боевых припасов долго не протянешь. Попытались направлять лодки на материк через Саросский залив, но и там перехватывали их сенявинские дозоры.