Была лишь призраком уюта, Всего углом очередным – Два на три зыбкая каюта С иллюминатором двойным. Но, драя палубы «корвета», О трап сбивая каблуки, Я, как Господь, в каюте этой Прожил не худшие деньки. Там пахло русскою махоркой И табачком далеких стран, Там грохотал за переборкой Сам Ледовитый океан. Но было празднично, однако, Открыть полмира за бортом. Да и тепла хватало с гаком, Еще осталось на потом, Когда уже от вьюжных кружев Последний индевел причал И экспортировали стужу Ветра Аляски по ночам, Когда душой на берег рвался, И знал, назад не поверну, Как с отчим домом, с ней прощался. Доныне чувствую вину. 1980 Еще держалось лето, Но с моря гнало лед. Я думал не об этом, Ныряя в самолет. Отпрянули олени, И дрогнуло шасси. Я в мыслях был в Тюмени, – И мчался на такси. И ощущал всей кожей: Вот выбежит родня! Слегка кивал прохожим, Кто узнавал меня. В богатой шубе жаркой Я мчал, как бы сквозь сон, Выдерживая марку, Арктический фасон. 1976 Среди льдов в разводьях узких, Вдалеке от мест жилых, Сколько я душою русской Пережил картин былых: И в каюте одиночной, И на баке хлопоча, На корме – в работе срочной, Душу Арктикой леча. Пусть встречала, привечала Не теплом родной избы – Хрусталем сосульки малой Возле камбузной трубы. Да матросскою столовой, Да ожогами в мороз, Где мираж в дали бедовой: Поле с рощицей берез! До сих пор в причудах света Так и вижу наяву: Кто-то в белом поле этом Косит белую траву... 1978 Воспоминание о стеклянных банках Участникам перегона плавучей электростанции «Северное сияние – 04» Не вышло иначе. Над бездной, Где бы о мужестве писать, Я выполнял приказ железный: «Посуду за борт не бросать!» Был тот приказ смешон и жуток, Его б забыть, и все дела! Но на пустой и злой желудок Меня братва б не поняла. И потому хватило нервов (Жаль, что вдали от наших жен!) Над стеклобанками консервов Нежней орудовать ножом. Так набралось порожних банок, – По мне бы в море их не жаль, – Из-под «борщей», из-под «солянок», Из-под капусты «провансаль». И вот в Певеке, на стоянке, Куда геройски мы дошли, Сгрузили оптом эти склянки, В ларек посудный унесли. И взяли выручку! О боже, Куда потратить этот клад? На пиво? Выделили тоже, Но главный козырь – лимонад! Его уж попили от пуза, Считай, на десять лет вперед: Всего днем раньше с этим грузом Пробился с юга пароход. Усталый, сумрачный, облезлый, Да это помнят моряки, Как тот приказ, приказ железный, Вначале встреченный в штыки. 1979 Вот и льды позади, И шторма далеко, И тяжелые выдохи Трюмного груза. Осторожно, Как будто в иголки ушко, Продвигается танкер В пролив Лаперуза. Я об этом рассказывать Буду не так Где-нибудь возле речки, В тени краснотала, – Будто море ярилось, Бросая на бак Изумрудную шкуру Девятого вала. Как я ждал эти воды, Ждал ночи и дни, Где рыбацкие шхуны, Что тракторы пашут! По крестьянской привычке Смотрю на огни: Вот японские... Там уж, наверно, И – наши! 1978 Снова кончены сборы, Вот и ветер в лицо. Пароходной конторы Опустело крыльцо. Беспечально и кротко – Я ж к разлукам привык Покидаю Находку, А точней – материк. Стекленеющей рябью Холодок на душе. Между сушей и хлябью Выбор сделан уже. И в каюте походной Я, как в доброй избе. Вот и мыс Поворотный Может статься, в судьбе 1978 |
