Только прозелень вод – как болотная ряска, Да старпом замечает – не в меру курю. В семикратном бинокле – как призрак – Аляска. Вот и я с Джеком Лондоном поговорю! Только я застегну поплотнее фуфайку – И на мостик, на ветер, – оттуда видней Времена золотой лихорадки Клондайка, Что не только наживой манила парней. Поценней самородка понятия чести, И прекраснее женщин отвага бойца: Подхватить на лету вороненый винчестер – И в седло! И галопом догнать подлеца! Обанкротясь, на шхуну наняться матросом, Неразмененный доллар храпя в рундуке. Иль на верткой долбленке вдвоем с эскимосом За любимой лететь по Юкону-реке. Иль за друга подняв сан-францисское виски (Этот друг для тебя снять рубашку готов!) А потом... Но над мачтой пронесся со свистом Самолет, что с юконских взлетел берегов. Просвистел, окропив керосиновой сажей, Погрозил бомболюком и ревом турбин. С серебристо-округлых боков фюзеляжа Вдруг повеяло зябкой тоскою глубин. И за борт я как будто бы выронил сказку, И старпом не сдержался: «И я – закурю!» В черных водах все дыбила скалы Аляска. Все равно! С Джеком Лондоном я говорю! 1978 Морякам танкера «Самотлор» Нептуном был назначен я – И возгордился малость: Мне в этой должности, друзья, Работать не случалось. Но я управился, как мог, Без суеты и крика, Как молодой, но твердый бог. Всея морей владыка. Вот я, владыка из владык, Иду. За мною свита. Нервозно мечется кадык На горле помполита. А капитан равняет строй. Трепещет? Ну и ладно! – Куда путь держите, герой? – Допрашиваю складно. Толкует что-то про моря, Про коллектив прекрасный, Конечно, хочет, чтобы я Не гневался напрасно. Подносит чарочку – в зачет! Киваю благосклонно. А грим за шиворот течет, На уши жмет корона. И чтоб себя не уронить, – Достоинством рискую, - Велю команде воду пить Соленую, морскую. Трезубцем грозно грохочу, Велю поторопиться: Удостовериться хочу, На что народ годится? Никто не лезет на скандал, Покорно сносят муки. А свита – только волю дал – Похлеще ладит штуки. Стою в наряде золотом. За вздор считая жалость... Да! Сладость власти и потом Во мне, как яд, держалась. 1978 Изумрудно мерцает планктон. Хороша за бортом заваруха! Все же это не чаячий стон, Он лишил бы присутствия духа. Поднялись в фосфорической мгле Водяные нестойкие горы. Экземпляр «Огонька» на столе Потерял уже точку опоры. Где-то мирно поют провода. Делать нечего – лает собака. А со мною лишь в небе звезда, Называется – знак Зодиака. Потому и на грубой волне По земной размышляю привычке: Окажись в эту пору на дне. Ни согреться, ни выпить водички 1978 Спасительная бухта – Земля со всех сторон! И не трепал нас будто Лишь час назад циклон. И не врезал по скулам У бездны на краю, Прожорливой акулой Не скалил пасть свою. Конечно, в океане – У крепкого руля – Я знал, что не обманет Земля. Моя земля! Я верил окрыленно Домам ее, дворцам, Траве ее зеленой И стойким деревцам. Они меня взрастили, Они меня простят, Они и на могиле Моей прошелестят... 1984 В море Беринговом качает. Стонут трюмы, скрипят рули. А в селе у нас шаньги к чаю... Подосиновики пошли. И, помытые кипяточком, Кадки сушатся у плетня. И гадает, в какой я точке, Озабоченная родня. Далеко я, земля родная! Лезу дьяволу на рога. Географию повторяю, Вылив воду из сапога. Наплывают, как в киноленте. То близки, то видны едва, Мыс Дежнева, Святой Лаврентий, Командорские острова. Неуютно под мачтой шаткой, Ненадежен и зыбок мир. Но по курсу уже Камчатка И угрюмый Парамушир. А оттуда, совсем, как в сказке, Окунево невдалеке... Мачта мечется, как указка У пятерочника в руке. 1978 |
