Под их мрачными взглядами Торгрим взобрался на борт и положил Харальда на кучу мехов. Затем он потянулся и огляделся. Ночь была тихой, если не считать плеска воды и приглушенного шума, доносящегося из зала, однако нервы Торгрима были натянуты, а чувства обострились, как у волка. Он ничего не мог поделать. Стая сбежала, и он остался один.

Торгрим подошел к сидящим воинам.

– Датский ублюдок по имени Магнус заказал бесплатную выпивку для тех, кто прибыл на нашем корабле. Так что вам лучше поспешить в зал, пока Орнольф ее всю не выпил.

Мрачные лица, словно по волшебству, просветлели, викинги вскочили и помчались к медовому залу, очевидно опасаясь, что Торгрим очнется и вновь погрузится в свое обычное ночное настроение.

Торгрим наблюдал, как они бегут по дощатой дороге. Эти люди ничем ему не помогут, случись здесь какая беда. Да и сам Торгрим в своем черном настроении был куда опаснее шестерых пьяниц. Пусть себе бегут.

Он отошел на корму, вытащил свои меха из укрытия и лег. В такие ночи он боялся засыпать, зная, что неизбежно придет волчий сон, но забытье, похожее на смерть, сумело его одолеть.

Торгрим снова оказался в странной волчьей стае, но на сей раз драгоценности в его пасти не было. Волки кружили вокруг него, наблюдая, но он не мог понять, готовятся ли они к атаке, и определить, друзья это или враги. Напряжение звенело, как туго натянутые снасти на ветру.

А затем волки кинулись на него. Повинуясь невидимому сигналу, стая атаковала, клыки сверкнули белым, и Торгрим бросился в схватку, рыча и огрызаясь на убийц, рвущихся к его горлу.

Он проснулся весь в поту, сел и тут же ощутил холодное прикосновение железа под подбородком. Первые утренние лучи окрасили город Дуб-Линн серо-синим цветом, а на борту «Красного Дракона» толпилось с десяток вооруженных людей. Торгрим измерил взглядом длину копья и уставился в бородатое лицо воина, который удерживал смертоносное острие у его шеи. Тот явно рассчитывал на то, что этой угрозы будет достаточно, чтобы предостеречь Торгрима от поспешных действий. Он ошибался.

Торгрим крепко сжал в кулаке медвежью шкуру, которой накрывался, набросил ее на копье и вскочил с Железным Зубом в руке. Копейщик умер, пытаясь высвободить древко, – меч Торгрима почти начисто снес ему голову.

И не успел труп копейщика упасть на палубу, как Торгрим бросился на следующего, рванувшегося вперед с секирой наперевес и боевым кличем. Торгрим был одет только в штаны и тунику, времени схватить щит у него не оставалось. Пришлось ловить острие секиры клинком Железного Зуба, а левой рукой нанести не слишком удачный удар.

Воин с секирой был крупным мужчиной, и даже полноценный удар вряд ли помог бы Торгриму. Противник двинул ногой вверх, и Торгрим едва успел сжать колени и защититься от выпада, который положил бы конец схватке. Затем противник толкнул его щитом, Торгрим потерял равновесие и неловко попятился.

Кто-то стоял за его спиной, Торгрим этого не осознавал. Он прыгнул вправо, не сводя глаз с несущегося к нему острия секиры, и только тогда заметил жало копья, промахнувшееся мимо спины на пару дюймов. Он повернулся, вогнал Железный Зуб в живот копейщика, схватил его за воротник туники и толкнул вперед, прикрываясь им, как щитом, в тот самый миг, когда секира должна была размозжить ему голову.

Секира рассекла череп копейщика. Торгрим бросил его и прыгнул в сторону, пытаясь отыскать место для боя. Никого из команды на борту не было, и перед глазами Торгрима мелькнул образ того, как викинги просыпаются с похмелья на полу медового зала и видят то же, что увидел он, – занесенные над ними жала копий. Станут ли они драться? Некоторые станут, но это им не поможет.

Харальд стоял на коленях на носу драккара, сцепив ладони за головой, в окружении четырех воинов с мечами и копьями, и Торгрим порадовался тому, что сын не стал сопротивляться. Он запросто мог бы броситься в самоубийственную атаку, как поступил его отец.

Воин с секирой вновь наступал на Торгрима, и еще двое прикрывали его, и два человека оказались у Торгрима за спиной. Они кружили, словно волки, заставляя отражать удар за ударом. Копья пытались ужалить, дразнили, дергались, чтобы заставить его раскрыться для удара. Воин с секирой теперь оказался у него за спиной. Торгрим успевал отслеживать его лишь краем глаза, и это было плохо. Следовало найти способ прикрыть спину.

– Живым! – раздался властный приказ. Магнус сын Магнуса в дорогом алом плаще, с мечом в руке и с сияющим шлемом на голове, взошел на корму. – Этот нужен мне живым.

Внезапно Торгрим заметил какую-то возню на носу. Харальд вскочил, оттолкнул ближайший наконечник копья, одновременно вырывая оружие из рук другого воина.

– Харальд! Нет! – Торгрим кричал, не замечая, что по-прежнему отбивает удары копий.

Бой против стольких воинов стал бы славной смертью для берсерка. Но не для Харальда.

Сын Торгрима не обратил внимания на крик. Он закрутил копье, снес первого воина ударом древка в висок, перехватил оружие и достал острием второго. Но отражать атаки со всех сторон одновременно он просто не мог. И тот, кто стоял за его спиной, вонзил острие своего копья в плечо Харальда.

Парень закричал от боли, и это был самый жуткий звук из всех, какие только Торгриму доводилось слышать. Харальд выгнул спину и упал. Торгриму тоже хотелось кричать, но горло словно сдавило.

В тот самый миг, как он отвлекся на Харальда, воин с секирой размахнулся и стукнул его обухом в затылок. Торгрим рухнул вперед, Железный Зуб выпал из руки и зазвенел по палубе. Копейщик едва успел убрать оружие, чтобы Торгрим не налетел на него всем телом.

Торгрим повалился на палубу, едва успев выставить перед собой руки. Голова кружилась, перед глазами плыло. Чьи-то сильные ладони схватили его за плечи, дернули назад, заставили сесть. Он поднял взгляд. Сквозь туман в голове пробивалось алое пятно – плащ возвышающегося над ним Магнуса.

Магнус заговорил, его голос звучал словно издалека, и Торгрим с трудом разобрал слова:

– А вот теперь, Торгрим, нам нужно побеседовать. По-настоящему.

Незнакомец прибыл, когда Маэлсехнайлл мак Маэл Руанайд готовился к войне. Главный зал в Таре, глинобитные стены которого поднимались к толстым балкам потолка на такую высоту, что отблески огня из большого очага едва достигали тяжелых перекрытий, обычно служил местом пиров и празднеств, но сейчас превратился в центр подготовки к грядущей битве.

Двое слуг суетились вокруг Маэла, затягивая кожаные ремни его доспеха, выкладывая мечи, копья и щиты для того, чтобы он оценил их. Прочие слуги точно так же сновали вокруг других мужчин, стоявших в большом зале. То были ри туата – вожди кланов, которые поклялись в верности Маэлсехнайллу и обязались воевать за него. В тишине, предшествующей хаосу, который наступит, когда им придется вести своих людей в битву, они проверяли свое оружие и доспехи. Выезжать собирались на рассвете.

Главный зал стоял на пологом холме, на котором сейчас собралось не менее трехсот человек: они сидели вокруг костров или спали в своих палатках. Опытных воинов здесь было около сотни, и они составляли основу армии Маэлсехнайлла, остальные были новобранцами. Не слишком грозная сила, явно недостаточная для того, чтобы выгнать ненавистных северян из Дуб-Линна, но обстоятельства заставили Маэла временно отложить эту цель. Завтра они выдвинутся на юг. Через три дня нападут на королевство Лейнстер.

– Туже, туже, – зарычал Маэл, и слуга изо всех сил дернул за ремень нагрудной пластины.

Маэлсехнайлл заметил суету в зале, какое-то движение, словно внимание всех присутствующих внезапно сосредоточилось на чем-то одном, и он понял, что в зал вошла его дочь. Король обернулся, вырвав ремень пластины из рук слуги.