Была ветреная апрельская ночь. По небу, чуть-чуть начавшему светлеть, плыли рваные облака. Где-то впереди погромыхивали взрывы.

Измотанные боями и длинными переходами бойцы шли на запад. Горько было смотреть на израненную землю, но радостно было то, что они наступали. По рядам шепотом пронеслось: «Днестр!» Он предстал перед глазами — широкий, полноводный, серый. Свинцовые волны сердито бились о берег. Солдаты всматривались в темноту, стараясь разглядеть ту сторону, где был враг.

— Широк!.. — чуть слышно проговорил кто-то. Было прохладно, но костров разводить не полагалось.

Нельзя было даже курить.

…Лейтенант Кузнецов, как и все, не спал несколько ночей. Усталость давала себя знать. Едва присев, он сразу окунулся в дремоту. В тревожном полусне поплыли далекие, милые сердцу картины.

…— Ну так как, дальше будешь учиться, или?.. — однажды спросил отец за ужином.

Георгий ждал этого разговора, но все-таки растерялся. Школьная жизнь была, конечно, не плохой. Но друг Георгия Лешка Рагозин после семилетки пошел работать на завод и теперь рассказывал всякие интересные вещи. Шел он с завода всегда чумазый, но важный.

Лешка подбивал Георгия:

— Иди к нам. Поработаем, а потом на инженеров махнем учиться. Доверия, понимаешь, тогда больше будет…

…Словом, Георгий ответил отцу:

— Хочу на завод.

Так началась его трудовая жизнь.

…А вот другая картина. Июньская теплая ночь. Во всю цвели сирень и черемуха. Георгий и Наташа — светловолосая голубоглазая крановщица — долго бродили по притихшим улицам Копейска. Высокие терриконы дышали жаром. Уже горела на востоке заря, уже заспешили к магазинам машины с хлебом и продуктами, а они все бродили и говорили, говорили.

— Вот еще год проработаю слесарем и пойду… Знаешь куда? В техникум, в машиностроительный.

— А мне, Гоша, страсть Москву посмотреть хочется. Большая, наверное. Если мама отпустит, в отпуск поеду. Поехали, а?

Расстались, когда было уже совсем светло. Георгий спал счастливым сном. Вдруг сквозь сон до слуха донеслись всхлипывания матери, успокаивающий бас отца. Георгий силился проснуться, но не мог. К койке подошел отец и тронул его за плечо:

— Вставай, Георгий, война.

Он открыл глаза, еще не совсем понимая, чего от него хотят. Потом до сознания дошел смысл этого страшного слова. Он сел и, глядя на отца, переспросил:

— Война?

— Война, сынок. С германцем.

В армию Георгия сразу не взяли. «Молод еще», — сурово сказал капитан в военкомате. Георгий работал слесарем, работал по две, а иногда и по три смены.

И вот август 1943 года. Вокзал. Заплаканная мать обнимает, целует. Георгий успокаивает ее, легонько отстраняет от себя, а она ухватилась за шинель и не отпускает…

…— Да проснись же ты, — услышал он простуженный голос соседа, который тащил его за шинель. — В штаб тебя вызывают.

Георгий очнулся. Небо совсем посветлело, и по нему все так же плыли рваные облака. Все так же бились о берег волны Днестра. На противоположном берегу его теперь можно было различить окопы и траншеи противника.

Разговор в штабе был недолгим. Георгию Кузнецову приказали подготовить группу в 6—7 человек, переправиться через реку, занять на том берегу окоп и держать его, обеспечивая форсирование реки всем полком. Георгий отдал честь, повернулся кругом и хотел идти, но седой командир полка остановил его.

— Вам сколько лет? — неожиданно спросил он.

— Двадцать, товарищ полковник, — ответил Георгий и, чуть запнувшись, добавил: — через три дня.

Полковник задумчиво посмотрел на юношу и как-то совсем по-домашнему проговорил:

— Желаю успеха.

…Переправляться вызвались многие. Георгий отобрал шесть человек, в том числе и солдата с простуженным голосом, который разбудил его. Он оказался шахтером из Кузбасса. Нашли старую рыбачью лодку, погрузились. Группу прикрывала артиллерия. На вражеском берегу один за другим взрывались снаряды. Полноводный Днестр тащил лодку по течению, движение тормозил телефонный провод, который тянули на тот берег. Немецкие пулеметы сеяли по воде сотни пуль.

До берега немного не доплыли: разбитая лодка стала тонуть. Высадились по пояс в холодную воду. Выйдя на берег, залегли. Намеченный для захвата окоп был совсем близко. Переведя дыхание, Григорий поднялся с гранатой в руках, пробежал несколько метров и метнул ее в окоп. Послышались крики. Еще несколько гранат — и отважная семерка заняла окоп.

Оглядев местность, Георгий понял, почему именно эту точку командование выбрало для прикрытия полка при переправе. Днестр отсюда был виден как на ладони. Других окопов поблизости не было. Вражеская линия обороны проходила в нескольких сотнях метров от берега. Помешать оттуда переправе труднее. Оценив обстановку, Георгий решил: «Так просто этот окоп не отдадут…»

Так оно и случилось. Противник пошел в атаку. Враги шли не скрываясь, во весь рост, шли ровными рядами с автоматами наперевес.

— Без команды не стрелять! — распорядился Георгий.

Когда до окопа осталось несколько десятков метров, фашисты с криками побежали к нему. Дружный огонь ручных пулеметов и автоматов заставил их лечь и отползти назад.

Атаки повторялись снова и снова. Во время одной из них несколько человек подползли совсем близко к окопу. Кузнецкий шахтер Николай Сорокин выскочил и метнул одну за другой несколько гранат. Атака была отбита. Но Николай погиб. Были убиты еще два бойца.

Передышка была короткой: немцы снова пошли. Они подступали все ближе и ближе. «Эх, патронов мало осталось!» — мелькнуло у Георгия, когда уже стали видны лица врагов.

Вдруг сзади раздалось родное ура. Первые подразделения полка уже переправились. Четверка во главе с Георгием выскочила из окопа и вместе со всеми бросилась на врагов. Бросая оружие, те побежали…

В тот апрельский день 1944 года, форсировав Днестр, полк, в котором служил Георгий Кузнецов, продвинулся далеко на Запад. Враг пытался закрепиться, но его гнали все дальше и дальше…

…В ночь на 13 апреля полк пошел в очередную атаку. Взвод лейтенанта Кузнецова вырвался вперед. Полк же под сильным огнем противника вынужден был отступить. Одиннадцать советских воинов оказались в тылу врага. Остановились на опушке леса. Бойцы выжидающе смотрели на командира. Георгий искал выхода. Идти назад не было смысла. Так или иначе, с рассветом полк возобновит атаку.

Решение было принято, и взвод стал продвигаться вперед, в тыл противника. На вторую линию обороны наткнулись неожиданно. Взвод обстреляли. Два бойца были убиты.

Пробираясь вдоль линии, обнаружили окоп, залегли, заняв круговую оборону.

— Товарищ, лейтенант, тут провод, — доложил один из бойцов, обнаружив вражескую телефонную линию.

— Перерезать! — приказал Георгий, зная, что к месту повреждения обязательно придут связисты.

Ночь была тихой. С неба смотрели крупные яркие звезды. На миг показалось, что нет никакой войны. Противник, потеряв взвод, молчал.

Но вскоре послышались шаги. Кто-то шел со стороны передовой линии немцев. Вскоре увидели двух солдат. Они шли медленно, то и дело наклоняясь к земле. Георгий и еще один боец осторожно отползли в сторону. В тот момент, когда связисты подошли к самому окопу, их оглушили прикладами, быстро втащили в окоп и связали.

Едва прошло волнение, как снова послышался говор и шаги, но теперь уже с тыла, со второй линии. И с этими двумя управились также без шума.

Рассвело. Только теперь увидели рядом с окопом дорогу, ведущую к передовой линии. Кузнецов приказал разделиться на две группы и залечь по обеим сторонам ее. Вскоре показалась повозка. Лошадь шла медленно, тяжело. Немецкий солдат дремал. Только тогда, когда лошадь остановили, он поднял голову. От неожиданности он не успел даже закричать, а только испуганно выкатил глаза. «Коллекция» пленных в окопе увеличилась.

Ровно в шесть часов с передовой послышалось далекое ура. Оно нарастало, приближалось. Уставшие лица бойцов осветились улыбками. Скоро показались отступающие с передовой линии немцы. Не подозревая о существовании засады, они открыто выскакивали из лесочка. Но заговорили автоматы взвода Кузнецова. Среди противника началось замешательство. Врагам казалось, что их окружили. Они метались, бросая оружие. Пользуясь этой паникой, полк сравнительно легко занял первую, а затем и вторую линии вражеской обороны.