Поскольку сестра, находившаяся под действием смолы, оказалась исключена из активной деятельности интеллектуального характера, принц вынуждено взял всю работу и заботу на себя. Оставив Элию и Громердана, он переместил мысленным приказом комнату развлечений в участок башни, подпадающий в более ускоренное, нежели общее время мира, русло, и прошел в рабочий кабинет.

Там бог тронул стену, обитую бледно-зеленой тканью с ненавязчивым травяным рисунком, превращая ее в большое зеркало. Протянул руку к полке шкафчика, достал нефритовую шкатулку с маленькими стеклянными на вид разноцветными шариками. Это была коллекция частиц силы очень многих объектов, собранная явно или тайно, в том числе и с посетителей башни. А для чего еще в проводниках держать болотные огоньки, тянущие за эскорт чуть больше силы, чем нужно для работы? Эйран вытащил один шарик. Не больше ногтя на мизинце, нежно голубой с сине-зеленой спиралью, и вставил его в паз на нижней раме. Зеркало прекратило отражать кабинет, едва заметно замерцала сетка защиты от следящих заклятий и появилось изображение.

Это тоже был кабинет, но вовсе не кабинет принца Эйрана, этот принадлежал королю Млэдиору. То ли помещение, подобно бальной зале, менялось сообразно общему стилю замка, то ли его величество оказался куда большим поклонником классики, чем Бог Магии ожидал от Мэсслендского владыки. Стены до середины длины были обшиты палисандровыми панелями, далее шла обивка тканью с едва заметным травяным узором. Гадючник — опознал Эйран невзрачную и очень ядовитую травку, привыкшую прятаться среди безопасных куртин вилочника и сгубившую не одно стадо. Белый потолок украшала большая полусфера люстры прозрачного, чуть-чуть в зеленцу, хрусталя. Вместо штор на окнах имелись светлые, текучие занавеси застывшей воды. На полу лежал ковер без узора с единственной монограммой в центре, словно бросавшей посетителю вызов: попробуй, наступи, и вместе проверим, что будет.

Меблировка, нет, даже не она сама, а манера оной, показалась Эйрану смутно знакомой. Точно! У короля Лимбера имелся точно такой же тяжелый даже на вид, громадный рабочий стол, правда, здесь столешница была куда более хаотично загромождена бумагами. Эйран невольно задумался о причинах. То ли мэсслендский владыка был более небрежен в обращении с документами, чем отец принца, то ли бумажной работы на него нынче свалилось больше нормы. А может, в Лоуленде водилась более совершенная порода секретарей?

Довершали обстановку помещения маленький столик-драборк с тридилами и кубком, несколько кресел, диван, обтянутые кожей шахира, шкафы-сейфы по одной из стен да гобелен со сценой охоты на дракона по другую.

Полосатый маг мысленно чертыхнулся, он вовсе не рассчитывал, что его чары окажутся способны проскользнуть сквозь охранные завесы королевского замка. Так случилось только потому, что точка настройки — принц Натаниаль собственной персоной пребывал в кабинете отца. Но отступать было поздно. Если король не заметил в причудливом переплете защитных заклятий активации чар, маскирующихся теперь под личную силу сына, то их отключение учует неизбежно. Оставалось только одно, то, ради чего собственно маг и затеял возню с зеркалом, — наблюдать и ждать.

Млэдиор, как и его коллега из Лоуленда, являлся Богом Политики, только к собственному личному счастью, второй плодородной специальности в нагрузку не имел, поэтому его противозачаточные заклинания действовали четко, а случившиеся осечки можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Вот сейчас одна такая стояла перед монархом с совершенно непроницаемым, даже скучающим, если не обращать внимания на нервно подергивающийся кончик правого уха, видом. И почему, погнавшись за модой, глупый отпрыск пренебрег маскировкой? Знал ведь, что тик выдает его с головой. Или не знал? Или же знал, но собрал волосы в верхний хвост нарочно, чтобы гадали о поводе, выбившем его из равновесия?

Король положил руки без перстней (никогда не надевал их на балы, чтобы позлить франтов, а вот в хорошей кулачной потасовке напротив не пренебрегал) на подлокотник. Покачал головой и почти нежно (интонации не значили ничего и ничего не говорили об истинных чувствах Млэдиора) поинтересовался:

— Зачем ты убил этого болвана прилюдно, Нат, и по такому дурацкому поводу?

— Он попался под горячую руку, отец! Я сегодня плохо спал, никак не складывается сонет, вот и вышел из себя, — покаялся принц без тени раскаяния в голосе. Длинные ресницы театрально затрепетали.

— И, разумеется, лоулендская богиня Элия никакого отношения к твоему поведению, а ты просто раскромсал Нигарда на части, не имеет, — глубокомысленно продолжил король.

— Разумеется, имеет, отец, — возразил принц, начиная балансировать на грани между ложью и правдой. — Светлая Богиня — идеал и источник вдохновения для менестрелей множества миров! Поносить ее как публичную девку — это низко и пошло! Мое эстетическое чувство потребовало немедленного и показательного устранения глупца, дабы иным не повадно было повторять!

— О, так то было эстетическое чувство и никакое иное? — приятно удивился Млэдиор, кончик рта приподнялся в намеке на улыбку, правда, улыбку какого рода, разгадать возможности не было. — И лично ты не имел возможности наблюдать источник вдохновения, подвигнувший тебя столь горячо вступиться за опороченный идеал бедных подведомственных менестрелей?

— Где бы я мог лицезреть светлую богиню, отец? Сей цветок благоухает в розарии Лоуленда и до Мэсслендских топей доносится лишь слабый отзвук дивного аромата! Вот если бы вы изволили пригласить ее ко двору, а она вдруг согласилась, тогда… Вне всякого сомнения, я не упустил случая быть представленным той, слава о чьей красоте птицей летит по мирам, — привычно ответил вопросом на вопрос Натаниаль, уснащая речь метафорами.

Млэдиор собрался подкинуть Нату еще один провокационный вопрос, загоняя сына в ловушку, когда прозвучал вызов заклятия связи. Ощутимый, но не слышимый для принца и наблюдателя. Король, намеревавшийся помучить младшего отпрыска, переключился на нечто более срочное и важное.

— Ступай, у меня дела, — бросил он жертве.

Уважительное сожаление о невозможности продолжить беседу с драгоценным родителем нарисовалось на лице Натаниаля столь же явно, сколь велико было таимое в душе облегчение. Бог вознес горячую мысленную хвалу Силам Двадцати Одной и Творцу заодно. Пусть последний отродясь ни во что не вмешивался, так ведь и не мешал! Принц покинул допросный кабинет с легким сердцем. К тому времени, когда отец решит возобновить беседу (допрос), если решит, принц непременно придумает кучу веских доводов в свою защиту. Но такой бодрый настрой длился недолго. Бог тут же получил настойчивое приглашение в гости.

Эйран стал за последнее время не то чтобы другом или приятелем для принца, но очень приятным компаньоном для нечастых встреч. Пусть положение мужчин было практически равным и ни один ничего не был должен другому, но Натаниаль слишком хорошо понимал, что и почему происходит. Слухи по Мэссленду разлетались быстро. Потому серьезного разговора было не избежать, и чем скорее он состоится, тем лучше.

Путая следы, мэсслендец сначала перенесся в свой замок в горах, накинул чары, смывающие все нити следящих заклятий и только потом телепортировался в черную башню. Сжав предплечья друг друга, боги секунду помолчали. Первый потому что собирался с мыслями, второй потому что догадывался, о чем пойдет речь и не слишком желал разговора.

— Прекрасный день, ваше высочество, — поздоровалась Элия, входя в кабинет брата без стука, Эйран тут же отошел в сторону, давая двоим простор для беседы, но комнату не покинул, страхуя сестру от слишком трепетных и слезливых признаний. Хватит уже того, что нынче он явился косвенным виновником пополнения богатой коллекции любовников богини.

Натаниаль вздрогнул, мгновенно разворачиваясь на зов. Лицо вошедшей укрывала магическая вуаль — защита для созданий, непривычных к постоянному созерцанию и излучению ее силы. Грациозный поклон мэсслендца позволил волосам рассыпаться, закрывая и уши, и заалевшее лицо, выдающее состояние принца с головой вернее подергивающихся кончиков. Вероятно, Бог Изящных Искусств еще не мог владеть голосом, потому промолчал.