Он опомнился и увидел, что Лоррен все еще стоит рядом, словно чего–то ожидая.

— Мы не можем отдать им это дело, — сказал он.

— Вы мне это говорите! — воскликнула она. Она сжала его плечо, вызывая какие–то странно знакомые ощущения, говорившие о том, что он не так уж хорошо знает ее. Но ему показалось, что в этом случае проявилось просто обычное товарищеское чувство людей, работающих вместе. Оба носили значки, и это сближало их в том смысле, какой непонятен гражданским лицам.

— Вот почему нам нужен прорыв. И чем быстрее, тем лучше.

Ему оставалось лишь согласиться с этими словами.

«В общем–то, — думала Тереза Пинеда, неся на кухню целую гору посуды, — первый день прошел не так уж плохо». Конечно, официанткой она работала и раньше, так что по этой части трудностей не было. Все время улыбайся, слегка заигрывай, побольше смейся, не забывай о заказах и ничего не роняй — вот ключевые правила. Выдержать физическую нагрузку оказалось труднее всего, а это неведомо людям, никогда не подававшим еду. Она провела на ногах восемь часов, быстро передвигаясь, снуя вокруг столиков, уворачиваясь от стульев, когда обедавшие без оглядки неожиданно вскакивали, разнося тяжелые подносы с едой и напитками, а затем убирая столы. Ее туфли были еще новые и немного жали, она пролила на них несколько капель майонеза или чего–то другого, но ей показалось, что пятна можно оттереть.

Форма выглядела глуповато, но сидела на ней хорошо. Так что особо жаловаться повода не было. Однако она знала, что завтра все тело будет болеть, так как натрудила мускулы, которые отвыкли от подобной нагрузки.

А тут еще чаевые. Она работала в разных местах, но никогда в заведении, до такой степени набитом туристами, как этот ресторан на Фишерменс Уорф. По прихоти чьего–то вкуса, стены здесь украшали сети, трезубцы и имитации рыб, даже столы оказались инкрустированными морскими картами. Здесь все должно было привлекать туристов: магазины сувениров, музей Рипли, Музей восковых фигур, прогулочные катера и реставрированные старые корабли, рестораны специализированных блюд, предназначенные для того, чтобы за кратчайший срок пропустить как можно больше туристов. Люди входили сюда, радуясь, что могут на некоторое время дать отдохнуть ногам, снять с шеи фотоаппараты и поставить свои сумки, нагруженные покупками.

Тереза включила свое обаяние', дотрагивалась до плеч и спин мужчин, хвалила одежду женщин или поздравляла их с покупками, тормошила детей. Она полагала, что больше чаевых дают в районных ресторанах, посещаемых местными завсегдатаями, которые намеревались вернуться в них еще не раз, и с некоторым, опасением думала, что туристы окажутся скупыми в силу двух причин — они и так весь день тратят деньги и, покинув ресторан, больше никогда не увидят эту официантку. Однако ей удалось завести туристов, и те раскошеливались, а быстрый оборот посетителей также играл ей на руку. День получился утомительным, но сумма чаевых даже после того, как она поделилась с хозяйкой ресторана и водителем автобуса, составила две сотни баксов. Она уж точно превышала минимальную зарплату в магазине канцелярских товаров, где ей доводилось работать. С этими деньгами она не только оплатит дневной детский сад для Джеки, но иногда сможет купить что–нибудь вкусненькое. Он говорил, что к дню рождения хотел бы получить игрушку «Гейм–бой», и его мечта вполне может осуществиться. Ну и можно купить новый браслет вместо потерянного старого.

Она поставила посуду на стол рядом с Оскаром.

— Gracias, — смеясь, сказал тот. — Я боялся, что у меня больше не будет работы.

— Это никогда не кончится, верно?

— Похоже. — Его руки по локти ушли в воду, фартук напоминал произведение искусства модерн, а сетка для волос сдерживала копну черных кудрей. Как и все служащие «Царя морей», он пропах рыбой. — Пора домой, а?

— Да, пора.

Уже отработали завтрак и ленч и перешли к обедам, когда разговор принял щекотливый оборот. Ее об этом предупреждали.

— Чем ты занята сегодня вечером? — поинтересовался он.

— Надо забрать ребенка из школы. Потом не помешает горячая ванна. Неплохо бы поспать часов этак четырнадцать.

— Я тебя хорошо понимаю, — сказал Оскар, сочувственно улыбаясь. Он вытащил руки из судомойки, чтобы поставить часть посуды в соседнюю раковину для полоскания и забрать новую партию грязной. — Однако ты неплохо справилась, а?

— Я ни на кого не опрокинула суп, — ответила Тереза, — не перепутала ни одного заказа и всего раз вышла из терпения, когда какой–то парень пытался схватить меня не за то место.

— Он этого заслужил.

— Его жена того же мнения. — Она рассмеялась, вспоминая покрасневшее лицо мужчины, когда поймала его руку на себе. Жена пилила мужа даже тогда, когда оба выходили из ресторана.

— И ты кое–что заработала.

Она потрогала карман, в который весь вечер засовывала чаевые, и с удовольствием нащупала пачку денег.

— Для первого дня неплохо, — подтвердила она.

— Рад слышать это, — сказал он. — Думаю, у тебя все пойдет хорошо и ты будешь долго здесь работать.

У нее стало тепло на душе, когда она услышала такие слова. Она и сама считала, что прекрасно справилась, однако было приятно услышать подтверждение из независимого источника, от того, у кого нет смысла врать. До нее дошли приятные флюиды всего штата работников, хотя люди торопились и были заняты. Ей показалось, что почти все здесь относятся друг к другу с уважением и довольны своей работой. Без сомнения, ей здесь понравится. А если эта работа поможет обеспечить Джеки, тем лучше.

Она слегка похлопала Оскара по руке:

— Что ж, я пойду, Оскар. До встречи.

Она направилась к крохотной подсобке, чтобы умыться и взять сумочку. Джеки уже ждет, когда она заберет его из детского сада, и ей не хотелось опаздывать.

— Ладно, — сказала Пейдж, расхаживая по гостиной. — Кто–нибудь скажет мне, что все это означает? Я чувствую себя так, будто вошла в кинотеатр через час после начала фильма и даже не знаю, как он называется, а вы, ребята, кажется, знаете чуть больше, чем я.

Фиби понимала — она должна исправить положение, попытаться объяснить произошедшее, даже если после этого Пейдж догадается, что сестра на какое–то время перестала ей доверять. По всей видимости, Пейдж уже знала об этом, если открыла ночной столик Фиби и нашла письмо. Фиби поерзала на стуле и посмотрела в сторону Пайпер, ища помощи, но в ответ увидела при поднятую бровь, что означало: «Детка, выкручивайся сама». Пайпер выступала судьей при многочисленных ссорах между ней и Прю, так что, по ее мнению, будет справедливо, если Фиби сейчас сама разберется во всем. Хотя эту ссору можно было целиком отнести и на ее счет.

— Извини, Пейдж, — начала Фиби, подумав, что было бы неплохо начать с темы, к которой, несомненно, подключатся все остальные. Она сложила руки на коленях и честно старалась придать себе вид, свидетельствующий о полном раскаянии.

— За что извинить? — спросила Пейдж.

— Передо мной предстало это видение, — начала Фиби. Она пожалела, что некогда развести огонь в камине и невозможно воспользоваться способностями Пайпер, чтобы немедленно вызвать процессы, приводящие к возгоранию поленьев. Тогда можно было бы избавиться от холода, пронизывавшего все тело. — Что–то вроде видения во сне. То есть я спала, но оно разбудило меня. Это было ужасно, вроде кошмара.

— Оно касалось меня? — резко спросила Пейдж. — Или кого?

— Позволь мне говорить, — отрезала Фиби. — Я… сожалею. Пейдж, мне трудно.

Пейдж пожала плечами, а на ее лице было написано: «Как тебе угодно».

— Видение касалось чего–то важного, что находилось на чердаке в старом комоде. Я отправилась туда и с помощью Коула нашла это. Это было письмо от нашей прапрапра… я забыла точное количество этих «пра»… бабушки Агнес. В нем говорилось…

— Я знаю, — прервала ее Пейдж.

— Ты читала его?

— Не ты одна грешна, — сказала Пейдж. — Но заканчивай свою исповедь, а к моей приступим позднее.