Долгая пауза:

– Тогда давай сделаем все для этого.

– Он придет.

Мама бросает взгляд на свои часы:

– Он опаздывает на пять минут.

– А прежде он никогда не опаздывал, – отвечаю я. – Надеюсь, ничего не случилось.

Мама с Ником переглядываются.

– Что? – спрашиваю я.

– Ничего, – говорят они в унисон.

– Может уже начнем заносить твои вещи внутрь? – спрашивает Ник. – Мы оставим все тяжелые коробки для Джера.

– Еще две минуты. – Я смотрю время на своем телефоне и проверяю, не написал ли он. Не написал. – Ладно, пошли.

Ник направляется через оживленный двор к общежитию, где я буду жить. Оно пятиэтажное и сделано из кирпича. Группка курильщиков бездельничает на лавочке. Дети бросают фрисби. Двор полон смеха. И криков. И воплей.

Мама видит улыбку на моем лице и обхватывает меня руками.

– Я так, так горжусь тобой.

Слышать это мне радостно и грустно одновременно – грустно, потому что теперь мы наконец поладили, и я вправду буду скучать по ней. Отчасти мне хочется остаться дома и ездить каждый день на учебу. И в то же время расстояние может быть полезно для нас.

– Энни!

Мы оборачиваемся и видим Джереми, бегущего к нам.

– Прости, что опоздал, – он тяжело сглатывает. – Я не рассчитал, сколько времени займет дойти сюда. И не учел коллапс под названием «добро-пожаловать-на-учебу».

– Что это значит?

– Это значит, что каждый вместе с их мамами останавливал меня, чтобы поговорить ни о чем. Я еле сбежал от Глории, маленькой пожилой леди из копировального бюро. Кстати, у них новый цветной принтер.

Ник пристально смотрит на него:

– Ты несешь тяжелые коробки, Браун.

– Будет сделано.

После того как Джереми быстро обнимает нас с мамой, мы направляемся в общежитие и регистрируемся. Парень в приемной заставляет меня заполнить форму со списком контактов на экстренный случай и расписаться за ключи от моей комнаты и почтового ящика. Он также передает огромный пакет с руководством для студентов в комплекте с правилами проживания в общежитии.

– Этот кодекс этических норм больше, чем Библия, – ворчу я.

– Возможно, в нем и правил больше, чем в Библии, – отвечает Джереми. – Держу пари, мы нарушим каждое за этот год.

Мама с Ником переглядываются. Уф. Возможно, я и не могу дождаться, когда они уедут.

Моя комната на четвертом этаже. Выйдя из лифта, я обнаруживаю зал отдыха с огромным телевизором и простыми диванами. Девчонка спорит со своей мамой о том, кто случайно оставил одну из ее сумок в Алабаме. Две девчочки, которые вроде бы новые соседки по комнате, ссорятся из-за того, кому достанется верхняя койка. И делают это настолько громко, что их, возможно, слышно на другом конце кампуса.

Парень прогуливается по холлу, одетый только в белое полотенце, обвязанное вокруг его талии. Джереми совсем не находит это странным, а вот Ник выглядит так, словно может убить парня, а мама, краснея, внимательно осматривает его. Я вытягиваю губы и причмокиваю в поцелуе, чтобы поддразнить ее, и она сердито смотрит на меня. Когда я вижу чудовищный информационный стенд о безопасном сексе, мы с мамой обе начинаем краснеть. Это что, корзина с презервативами висит на стене? И небольшая надпись гласит: «Возьми столько, сколько тебе нужно!»

Принято к сведению.

Я засовываю ключ в замок от моей комнаты. Здесь я буду жить до следующего лета. Ну, поехали. Толкаю дверь и обнаруживаю, что я здесь первая. Мама с Ником заходят и осматривают маленькую кухоньку и ванную, что соединяет мою комнату с Келси.

Они с Ванессой написали мне ранее, что приедут после полудня. Я рада, что добралась сюда раньше Игги. Мне нужно время побыть одной, чтобы адаптироваться.

– Хочешь, я начну переносить твои вещи? – спрашивает Джереми, и я киваю. Они с Ником исчезает за дверью, а я стараюсь решить, какую кровать должна занять. Ту, которая ближе к двери? Ванессе, наверно, понравится окно. Нет повода начинать год со ссоры, как те девчонки в холле.

Я опускаю свой рюкзак на кровать у двери и проверяю гардеробную, стол и туалетный столик с зеркалом.

Джереми – парень, которого я считала воплощением мускулатуры, – шатаясь заходит в дверь, нагруженный коробками с моими вещами.

– Боже мой, Энни, что здесь?

– Книги, я думаю.

– Ты упаковала целую библиотеку? – Он кое-как ковыляет к столу и опускает коробку. В следующий раз он приносит тяжелую коробку с моей одеждой. Пот блестит на его лбу. Я даю ему перерыв, после того как он затаскивает наверх принтер. Ура моему персональному мастеру на все руки!

– Спасибо, – говорю я, разбирая маленькую стопку фотографий, которые планирую повесить.

Джереми поднимает старую фотографию, на которой мы с мамой и Ником на миноносце «Алабама» – большом корабле Второй Мировой, стоявшем в доке в Мобиле.

– Не стоит бывать на корабле вроде этого в июле, – говорю я. – Мы сварились там.

Он улыбается и кладет фото. Начинает быстро перебирать стопку, пока не натыкается на нашу с Кайлом совместную фотографию со дня Благодарения в тот год, когда мы уговорили наши семьи обедать вместе. На фото я кормлю Кайла кусочком тыквенного пирога, а он морщится.

– Он ненавидел тыквенный пирог, – говорит мама, разглаживая топик. – Но тогда ел, потому что Энни старалась приготовить его.

Мой позвоночник деревенеет, когда я бросаю взгляд на выражение Джереми – заинтересованное, но нервозное.

– Это был худший тыквенный пирог, который я когда-либо пробовала, – добавляет мама.

– Мааааам, – ною я.

Джереми корчит рожицу:

– Пожалуйста, никогда не пеки для меня тыквенный пирог, Энни. – Я отпихиваю его руку, а он смеется. Затем снова фокусируется на фотографии: – Его звали Кайл?

Я киваю и забираю фото из его рук. Мне нужно всхлипнуть, но я не позволяю себе. Я должна уметь смотреть на долбанную фотографию, не превращаясь в гейзер. Медленно беру кнопку и вешаю фото. Испускаю долгий вздох.

Джереми хватает еще одну фотографию и кнопку и криво прикалывает фото на середину доски.

– Нет, – говорю я. – Это смотрится ужасно.

– Прекрасно смотрится, – ворчит он и так же непривлекательно вешает другое фото.

– Ууф. Ты не мог бы уже принести остальные тяжелые коробки?

Мама хихикает. Мы с Джереми оба разворачиваемся и смотрим на нее. Она прочищает горло и возвращается к раскладыванию одежды.

Не занимает много времени распаковаться и пристегнуть на замок мой велосипед снаружи, и вскоре приходит время Нику уезжать на встречу со своей девушкой. Маме пора возвращаться в «Куик Пик». А мне начинать новую жизнь.

Джереми, должно быть, чувствует, что я хочу попрощаться со своей семьей наедине:

– Я подскочу попозже, ладно? Напиши, если захочешь потусоваться.

Я медленно киваю:

– Спасибо, что помог нам.

– Я бы не пропустил это. – Он быстро приобнимает меня и идет по коридору, оглядываясь через плечо. Моя комната внезапно кажется мрачнее. Нужно нарвать цветов, или повесить постеры, или выудить моих коров из кладовки дома.

– Ты приедешь домой на выходные в День Труда, верно? – спрашивает мама.

Я киваю:

– Ты же знаешь, я могу приехать домой и раньше, если мне понадобится.

– Звони в любое время, хорошо? – говорит Ник. – Дня или ночи. И я тут же буду рядом.

– Спасибо.

Мой брат крепко обнимает меня:

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

А затем время прощаться с мамой. И тогда я теряю контроль. Слезы катятся по моему лицу. Отстойно, что что-то настолько волнительное – так печально. Она обнимает меня и гладит по волосам. Открывает рот, чтобы заговорить, и я жду, что она скажет, что любит меня. Что гордится мной. Чтобы я шла за своей мечтой. Или процитирует какую-нибудь «глубокую» мысль из той книги, которую, казалось, каждый получал в подарок на окончание школы, «Ах, какие места ты посетишь!» Доктора Сьюза.