Открывая дверь в кабинет ортопеда, Мэтт бросает взгляд на мое лицо.

– Он сказал мне, что ездил в кемпинг с тобой в субботу вечером.

– Было весело, – говорю я и улыбаюсь до тех пор, пока он не смотрит на меня. – Мы просто друзья.

– Я знаю, знаю. Джер уже раз пятьдесят говорил мне об этом.

Как часто они с братом разговаривают обо мне? И почему? Да, нас тянет друг к другу, но мы правда всего лишь друзья.

– Просто будь осторожна, – добавляет Мэтт.

– С нами все в порядке. Ты должен больше доверять своему брату.

Он улыбается, искоса глядя на меня:

– Ты права.

Мы садимся в комнате ожидания, в равной мере заполненной аквариумами и анатомическими постерами с изображением бедренных суставов и коленей. Я заполняю документы, зажатые в планшете, и медсестра ведет меня в комнату для рентгена. Сегодня я одета в шорты, так что мне не нужно возиться с переодеванием. Забираюсь на стол и отвечаю на вопросы, в том числе и о том, не беременна ли я. Рентгенолог трижды спрашивает, уверена ли я, и мне так и хочется закричать, что у меня не было секса с октября… с той ночи, как я потеряла Кайла.

– Абсолютно невозможно, чтобы я была беременна.

Взгляд на мое лицо заставляет ее отступить. Она делает снимок, а затем ведет меня обратно в смотровую, где Мэтт переписывается с кем-то.

– Джер просит позвонить ему, когда мы закончим тут, – говорит он, засовывая телефон в карман.

Я глубоко вздыхаю. Разговор с рентгенологом расстроил меня, и я беспокоюсь о колене. Оно начало болеть несколько минут назад. Или я просто вообразила это?

Дверь открывается, и заходит доктор, читая карту:

– Энни Уинтерс? Я доктор Сэндерс.

– Привет, – говорю я, пожимая его руку. Мэтт с доктором кивают друг другу. Доктор Сэндерс подвешивает мои снимки на свет, и Мэтт встает, чтобы изучить их.

– У тебя проблемы с левым коленом? – спрашивает доктор.

– Ага.

– Я не удивлен. В твоей карте сказано, что ты бегаешь сорок миль в неделю.

– Правильно. Тренируюсь к Городскому Музыкальному Марафону в октябре, – медленно говорю я.

Доктор берет мою ступню тянет к своей груди, вытягивая мою ногу. Я морщусь.

– Что ты делала, чтобы облегчить боль?

– Прикладывала лед, тянула ее и принимала ибупрофен.

– Ты принимала ибупрофен? – восклицает Мэтт.

– Это хорошее противовоспалительное, – говорит доктор.

Мэтт смотрит на мой торс:

– Но иногда оно вызывает проблемы с желудком.

Что? Я принимала его месяцами. Мог он быть причиной того, что мой желудок выходил из строя после длинных забегов?

– Почему ты не сказала мне, что принимала ибупрофен? – спрашивает Мэтт.

– Я не знала, что это так важно. Имею в виду, ты давал мне тайленол прежде. Я решила, что ибупрофен – это нормально.

– С этого момента говори мне все, что принимаешь, ладно? И больше никакого ибупрофена. Хотелось бы надеяться, что он не нанес необратимого ущерба слизистой твоего желудка.

– Ладно, – шепчу я, дотрагиваясь до своего живота. Я сразу же перестану пить его, но если не буду принимать никаких противовоспалительных, не усилится ли боль в колене? – Доктор Сэндерс, а что насчет колена?

– Я вижу отек. Он спадает, но вернется во время следующего длительного забега.

Я потрясенно втягиваю воздух, в то время как доктор продолжает говорить:

– Это из-за формы твоего колена. Твои кости смещены, и когда ты перегружаешь их, нервы в коленной чашечке раздражаются. Мы называем это Коленом Бегуна. Оно не предназначено для длинных дистанций.

– Так брат Мэтта и сказал, – говорю я трясущимся голосом. – Что можно сделать?

– Лучшее, что можно сделать – дать ему покой. Тренироваться в среднем режиме. Может, бежать гонку в следующем году.

– Я не могу!

– Она не может, – повторяет за мной Мэтт.

– Я должна финишировать.

Доктор смотрит на меня долгим взглядом, а затем вновь изучает мои снимки.

– Есть кое-что, что мы можем попробовать. Я дам тебе бандаж, чтобы уберечь твое колено от движения из стороны в сторону. Это поможет нервам. Но тебе нужно всегда держать его прямо, поняла?

Я киваю, внутренне офигевая. Для меня достаточно проблемно напоминать себе, что ступни должны быть направлены вперед! А теперь придется помнить еще и о коленях?

– И Мэтт может делать с тобой кое-какие упражнения на растяжку колена и бедер. Это поможет. – Он глубоко вздыхает и царапает что-то в моей карте. – Но, Энни? Я должен сказать тебе, что не уверен, что твое колено выдержит гонку.

Я падаю лицом в ладони. Думаю о мистере и миссис Крокер. О Конноре и Исааке. О Сете. О людях, которые были наиболее дороги Кайлу. Они были в таком восторге, когда услышали, что я побегу марафон в его честь. Насколько стремно будет, если я провалюсь? Не оправдаю их надежд?

И хотя я ненавидела бег и тренировки вначале, теперь они стали огромной частью моей жизни. Джереми, Мэтт и Лиза стали моими друзьями. Кто я без этой тренировочной программы?

Мэтт сжимает мое плечо, и я благодарю доктора. Мы выходим на парковку, где Мэтт хватает меня за плечи и разворачивает лицом к себе:

– Послушай, Энни. Я не доктор, но хочу, чтоб ты знала: что бы ты не решила, я буду рядом каждый шаг этого пути.

Я вытираю слезы, прежде чем они прольются:

– Но что насчет твоего стопроцентного успеха в день гонки?

Он отмахивается:

– Все будет, как ты хочешь. Я сделаю все, что смогу, чтобы у тебя все получилось. Но ты должна говорить со мной. Рассказывать обо всем, что попадает в твое тело.

– Это я могу сделать.

Попрощавшись с Мэттом, я сажусь на свое водительское место, сжимаю руль и пялюсь на здание из красного кирпича.

Я не могу сейчас сдаться. Однажды я уже подвела Кайла.

После того как я отвергла его предложение, он бросил меня, и я думала, что ничего не может быть больнее. Мама продолжала советовать мне погулять со старыми друзьями или побыть с моим братом и его друзьями, но все, что я делала – лежала, свернувшись на диване, и смотрела повторы «Друзей» и «Закон и порядок», что угодно, чтобы выкинуть его из своих мыслей. Каждый раз, когда мы встречались в школе, его лицо выглядело смертельно бледным, как клей Элмера, и я больше не видела, чтобы он улыбался. Как он мог выдержать это? Я не могла даже уснуть ночью.

Через несколько недель он пропустил воскресный ужин мамы, чтобы приехать в мой трейлер:

– Я не подумал. Я совершил ошибку.

– Когда попросил меня выйти за тебя?

Его глубокие шоколадные глаза зажглись:

– Нет, это не было ошибкой. Ошибкой было порвать с тобой.

Он обещал не делать больше предложения, пока я не буду готова, и мы, забравшись под покрывало, заглаживали вину, показывая, как сильно любим друг друга. Ужасные чувства, придавливающие мое тело, испарились, пока он целовал меня повсюду. Его мама вышла бы из себя, если бы узнала, что мы делали во время ее еженедельного ужина с индейкой.

Когда мы закончили, он натянул обратно свою рубашку поло и застегнул джинсы.

– Я должен ехать домой, пока мама не выслала поисковый отряд.

– Ты просто хочешь остатки от ужина, – поддразнила я.

– В яблочко. – Он любил клюквенный соус и картофельное пюре своей мамы.

Мы поцеловались на прощание, и это был последний раз, когда я его видела.

Если бы я не сказала ему «нет» на его предложение, он бы никогда не приехал ко мне воскресным вечером, чтобы извиниться. Он бы не пропустил ужин своей мамы.

Он все еще был бы жив.

Это моя вина.

А в настоящем я забываю моргать, пока глаза не начинает жечь. Решаю позвонить Джереми. Он отвечает после первого гудка:

– Что сказал доктор?

– То же, что и ты. Что некоторые колени не предназначены для длинных дистанций. Что, может, мне стоит прекратить.

– И что ты хочешь делать? – спрашивает Джереми.

Я шмыгаю и вытираю нос. Есть только один ответ:

– Мне нужно пробежать ее для Кайла.