Ярость римлян выплеснулась и на воздвигнутые на Форуме по велению Нерона статуи близких к нему людей. Изображения Поппеи Сабины были снесены первыми. Нерон, нечаянно убивший ее ударом ноги, повелел установить бесчисленные статуи в память о ее красоте. Тигеллин, которому удалось, оставшись неузнанным, смешаться с толпой, с ужасом наблюдал, как сносят его собственные изображения. Хор голосов выкрикивал: «Радуйтесь, римляне, сейчас падет Тигеллин!» Каждый раз, когда скульптура с грохотом падала, рассыпаясь на куски, Тигеллин чувствовал такую боль, словно ему разрывали внутренности.

Пристроившись позади предназначенного для ораторов возвышения, Тигеллин видел, как группа подростков прокладывает себе путь сквозь толпу. Они пинками гнали перед собой связанного мужчину, выкрикивая: «Давай пошевеливайся!» «Клянусь богами, это же Спикуль!» — сообразил Тигеллин. Подростки схватили любимца Нерона в расположенных поблизости казармах гладиаторов. На голову Спикуля со всех сторон сыпалась брань. Римляне еще не забыли, как он был помилован императором после схватки с Вителлием.

Несколько подростков связали гладиатору ноги, а потом уложили его у подножия большой, выше человеческого роста, статуи императора. На шею скульптуры накинули веревку и начали раскачивать мраморную громадину. Когда Спикуль понял, какая жуткая смерть его ждет, он страшно закричал, но кляп тут же заставил его умолкнуть. Подростки продолжали тянуть за веревку, пока колосс не рухнул, раздавив гладиатора. Темные ручейки крови из-под мраморного крошева привели зрителей в настоящий восторг. Между тем в толпе распространялись все новые и новые слухи. Преторианцы будто бы отказались поддерживать Нерона, говорили римляне. Если этот слух окажется правдой, Нерону конец, потому что без гвардии он беспомощен. В Испании легионеры будто бы провозгласили императором старого вояку Сервия Сульпиция Гальбу. О Гальбе никто ничего не знал, потому что большую часть своей жизни он в качестве полководца и правителя провинции провел вдалеке от Рима. Ему было семьдесят три года, и, по слухам, пальцы у него были так скрючены подагрой, что он не мог ни носить обувь, ни удержать в руках стило. Вот так император!

Стремясь узнать что-либо новое, Вителлий направился на Форум. По дороге кто-то неожиданно опустил ему сзади руку на плечо.

— Ты, случайно, не гладиатор Вителлий?

Вителлий кивнул.

— Мое имя Плиний. С того дня, когда ты на озере встретился в бою с Пугнаксом, я большой почитатель твоего таланта. К сожалению, мне еще никогда не приходилось встречаться с тобой.

— Я тоже сожалею об этом. Мне так много приходилось слышать о тебе и твоих исследованиях, что часто возникало желание познакомиться с тобой. Должен, однако, сказать, что давно уже ничего не слыхал о тебе.

— Ничего удивительного, — засмеялся Плиний. — Я сражался в Палестине. Ты, конечно же, слышал об иудейском восстании. Я сопровождал там командующего нашими легионами Веспасиана и его сына Тита. Меня отправили в Рим, чтобы выяснить, что здесь, собственно, происходит. В далекой Палестине об этом ходят самые диковинные слухи.

Вителлий кивнул.

— То же самое и здесь. Дня не проходит без новых слухов и новых претендентов на пост императора. Нерон, если верить слухам, умер уже тысячей самых разнообразных смертей, хотя в действительности он приятно проводит время в Анциуме, развлекаясь с красивыми мальчиками.

— Странно, — проговорил Плиний, показывая в сторону ораторской трибуны, — человек возле трибуны как две капли воды похож на Тигеллина. Подойдем к нему!

Оба начали проталкиваться сквозь шумную толпу.

— Это и впрямь он! — воскликнул Плиний. — Тигеллин!

Поняв, что его узнали, любимец императора попытался скрыться, но Вителлий встал у него на пути.

— Ну-ну, совсем один и без охраны? Почему в такие тяжкие времена ты не рядом со своим императором?

— Он мертв, — запинаясь, проговорил Тигеллин. — Покончил с собой. Я видел его труп.

— Мир его праху, — равнодушно проговорил Вителлий и, не позволяя Тигеллину убежать, крепко схватил его за руку. — Стой на месте. Или ты спешишь начать подлизываться к новому императору? — Тигеллин замотал головой, и Вителлий с горечью добавил: — Теперь ты понимаешь, что чувствует человек, которому приходится постоянно дрожать за свою жизнь? Сколько человеческих жизней у тебя на совести? Тысяча, десять тысяч? Или больше?

Тигеллин протестующе замахал руками.

— Все они были казнены по приговору суда, а многие добровольно покончили с собой!

— А почему? Потому что знали, что их ждет. Потому что боялись пыток!

— Я был лишь исполнителем воли императора! — запротестовал Тигеллин, стараясь говорить тихо, чтобы его не услышали стоявшие в стороне люди. — Император отдавал приказы, а я лишь выполнял их.

— Ты жалкий лжец, Тигеллин! — гневно воскликнул Вителлий. — Каждому в Риме известно, что политические решения император принимал по твоей подсказке. Ему самому политика была ненавистна. Он с гораздо большей охотой играл бы на кифаре, чем выносил смертные приговоры. За всеми этими приговорами стоишь ты и только ты, Тигеллин. Ты подкупил обвинителей, чтобы они возбудили дело против Мариамны, — только потому, что она отказала тебе в стомиллионном займе. Не императору нужны были эти деньги, ты нуждался в них для своих сомнительных делишек! Мариамна опередила тебя в смерти. Я не знаю, сожалеть об этом или благодарить богов. Мне бы ты тоже постарался отомстить, не закатись звезда императора, а вместе с нею и твоя собственная. Я презираю тебя, Тигеллин! — плюнул Вителлий на мостовую.

Окружающие обратили уже внимание на говорившего во весь голос Вителлия. Услышав имя Тигеллина, все повернулись в их сторону.

— Это Тигеллин! И впрямь Тигеллин! Клянусь богами, этот убийца стоит рядом с нами! Тигеллин!

Толпа сомкнулась, взметнулись кулаки, чья-то рука ударила Тигеллина прямо в лицо. Через мгновенье его уже бросили на землю, угрожая расправиться немедленно, не дожидаясь суда.

Вскочив на трибуну, Плиний крикнул:

— Постойте, римляне, выслушайте меня! Я Гай Плиний Секунд и прибыл сюда из Палестины. Только что я услышал, что император покончил с собой. Тигеллин своими глазами видел его труп. — Среди собравшихся вокруг трибуны послышались радостные возгласы. — Я вполне понимаю ваш гнев, — продолжал Плиний, — но нельзя просто убивать всех приспешников Рыжебородого. С бесправием нельзя бороться новым бесправием. Отправьте Тигеллина в тюрьму, и пусть справедливый суд накажет его за преступления! Но это не должен быть самосуд.

Среди собравшихся на Форуме римлян разгорелся спор. Одни требовали немедленной расправы, другие соглашались с Плинием, полагая, что судьбу Тигеллина должен решить суд. Кончилось тем, что несколько мужчин, схватив Тигеллина за руки, поволокли его в сторону Мамертинской тюрьмы.

— Ты очень хорошо говорил, — одобрительно произнес Вителлий.

— Последние годы в Риме творилось слишком много беззаконий, — ответил Плиний. — Мы должны позаботиться, чтобы к ним не начали добавляться новые. Необходимо, чтобы в Риме соблюдались законы.

— Я не верю, что такое возможно, пока Рим находится под властью императоров. О, какой спокойной и счастливой была жизнь во времена республики!

— Вспомни последние годы республики, — возразил Плиний. — Тогда так же, как и сейчас, повсюду царили насилие и убийства, ненависть и коррупция. Нет, Вителлий, каждая форма правления хороша лишь постольку, поскольку хороши люди, осуществляющие ее.

Поднявшийся между тем на трибуну здоровенный, словно бык, мужчина пытался успокоить собравшихся на Форуме и привлечь к себе их внимание.

— Что это за чудище? — с усмешкой спросил Плиний.

— Ты не знаешь его? — сказал Вителлий. — Это Нимфидий Сабин, один из командиров преторианской гвардии. Хоть он и именует себя сыном божественного Калигулы по причине того, что его красавица мамаша переспала однажды с императором, на самом деле лицом он как две капли воды похож на гладиатора Марциана.