Этот эпизод следует рассматривать в связи с проблемами со здоровьем Ежова. Еще раньше, в июне 1931 года глава лечебно-санитарного управления (лечсанупра) Кремля доложил Кагановичу и Постышеву, что Ежов страдает туберкулезом легких, мизастенией, неврастенией, вызванной напряженной работой, анемией и недоеданием. Ему требовался немедленный двухмесячный отпуск по болезни в санатории на юге — например, в Абастумани в Грузии или в Кисловодске{93}. В ноябре следующего года он снова сообщил ЦК, что Ежов болен еще и ангиной, а также страдает ишиасом. Ему требуется срочное обследование в Кремлевской больнице и диета, чтобы он мог поскорее вернуться к работе{94}.
В Казани, не позже июня 1921 года, Ежов женился на Антонине Титовой, партийной функционерке низшего звена, которая была на несколько лет моложе его. Она поехала с ним в Краснококшайск и Семипалатинск, но летом 1923 года отправилась в Москву для учебы в Тимирязевской сельскохозяйственной академии. В конце 1925 года супруги воссоединились в Москве. С ними жила и мать Ежова, которой в то время было немногим более 60 лет, и двое детей его сестры Евдокии — подростки Людмила и Анатолий Бабулины, учившиеся в Москве. (Сама Евдокия вместе с 4 другими своими детьми жила в деревне недалеко от Вышнего Волочка Тверской области.) После окончания сельскохозяйственной академии в 1928 году Антонина поступила на работу в наркомат земледелия на должность начальника подотдела. При помощи мужа она опубликовала книгу «Коллективизация сельского хозяйства и крестьянская женщина». Однако примерно в 1930 году они развелись, поскольку Ежов, никогда не отличавшейся супружеской верностью, завязал серьезные отношения с другой женщиной{95}.[12]
Ее звали Евгения Соломоновна (или Залмановна), урожденная Фейгенберг. Она родилась в 1904 году в большой еврейской семье в Гомеле, где ее отец был мелким торговцем. Там же, еще в юном возрасте она вышла замуж за Лазаря Хаютина. Потом она развелась с ним и стала женой журналиста и дипломата Александра Гладуна. С сентября 1926 года они жили в Лондоне, но были высланы из Великобритании в связи с действиями британских властей в мае 1927 года по отношению к советской торговой делегации и последующего разрыва дипломатических отношений между Москвой и Лондоном. Гладун вернулся в Москву, а Евгения стала на некоторое время машинисткой в советском торговом представительстве (торгпредстве) в Берлине, где летом 1927 года она познакомилась с писателем Исааком Бабелем и, возможно, имела роман с ним. По крайней мере, как утверждает вдова Бабеля, писатель знал Евгению еще со времени ее работы в одесском издательстве.
Прошло немного времени, и Евгения вернулась в дом мужа в Москве, а в ноябре 1927 года Ежов, вероятно, впервые появился у нее дома; они могли также встречаться и в санатории на берегу Черного моря. В 1939 году Гладун показал на допросе следующее: «Она называла Ежова восходящей звездой и поэтому ей было выгоднее быть с ним, чем со мной». В 1930 году Ежов женился на Евгении, которая взяла его фамилию. Они жили в центре Москвы. Евгения работала машинисткой в газете «Крестьянская газета», редактором которой был Семен Урицкий, с которым у нее, по-видимому, тоже был роман. Урицкий освободил ее от обязанностей машинистки, желая сделать ее журналисткой. У нее был своего рода салон, где она принимала писателей, артистов и дипломатов. Кроме Бабеля, постоянными гостями салона были писатели Лев Кассиль, Самуил Маршак, а также певец и музыкант Леонид Утесов{96}.[13]
У Ежова, однако, были не только гетеросексуальные связи. 24 апреля 1939 года он написал признание в следственный отдел НКВД о своей «длительной подверженности пороку педерастии». Разумеется, слово «педерастия» означало гомосексуализм, но именно это признание, по-видимому, было обоснованным, и поэтому его следует процитировать более подробно:
«Начало этому было положено еще в ранней юности когда я жил в учении у портного. Примерно лет с 15 до 16 у меня было несколько случаев извращенных половых актов с моими сверстниками учениками той же портновской мастерской. Порок этот возобновился в старой царской армии во фронтовой обстановке. Помимо одной случайной связи с одним из солдат нашей роты у меня была связь с неким Филатовым, моим приятелем по Ленинграду, с которым мы служили в одном полку. Связь была взаимноактивная, то есть «женщиной» была то одна, то другая сторона. Впоследствии Филатов был убит на фронте.
В 1919 году я был назначен комиссаром 2 базы радиотелеграфных формирований. Секретарем у меня был некий Антошин. Знаю, что в 1937 году он был еще в Москве и работал где-то в качестве начальника радиостанции. Сам он инженер-радиотехник. С этим самым Антошиным у меня в 1919 году была педерастическая связь взаимноактивная.
В 1924 году я работал в Семипалатинске. Вместе со мной туда поехал мой давний приятель Дементьев. С ним у меня также были в 1924 году несколько случаев педерастии активной только с моей стороны.
В 1925 году в городе Оренбурге я установил педерастическую связь с неким Боярским{97}, тогда председателем Казахского облпрофсовета. Сейчас он, насколько я знаю, работает директором художественного театра в Москве. Связь была взаимноактивная.
Тогда он и я только приехали в Оренбург, жили в одной гостинице. Связь была короткой, до приезда его жены, которая вскоре приехала.
В том же 1925 году состоялся перевод столицы Казахстана из Оренбурга в Кзыл-Орду, куда на работу выехал и я. Вскоре туда приехал секретарем крайкома Голощекин Ф.И. (сейчас работает Главарбитром). Приехал он холостяком, без жены, я тоже жил на холостяцком положении. До своего отъезда в Москву (около 2-х месяцев) я фактически переселился к нему на квартиру и там часто ночевал. С ним у меня также вскоре установилась педерастическая связь, которая периодически продолжалась до моего отъезда. Связь с ним была, как и предыдущие взаимноактивная»{98}.
В конце 20-х — начале 30-х годов Ежов пристрастился к пьянству. Позже Зинаида Гликина, давняя подруга Евгении еще по Гомелю и постоянная гостья в ее доме, показала на допросе: «Еще в период 1930–1934 гг. я знала, что Ежов систематически пьет и часто напивается до омерзительного состояния… Ежов не только пьянствовал. Он, наряду с этим, невероятно развратничал и терял облик не только коммуниста, но и человека»{99}. Одним из его близких друзей, с которым он любил пьянствовать по ночам, был его коллега по наркомату земледелия Федор Михайлович Конар (Полащук); скорее всего, они познакомились в 1927 году. После ареста Ежов утверждал, что «Конар и я всегда пьянствовали в компании проституток, которых он приводил к себе домой»{100}. Став заместителем наркома земледелия, Конар в январе 1933 был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Польши, два месяца спустя приговорен к смерти за «саботаж в сельском хозяйстве» и расстрелян{101}.
Другим собутыльником был Лев Ефимович Марьясин, вместе с Ежовым бывший еще одним заместителем заведующего орграспредотделом с ноября 1927 года. В 1930 году он стал членом правления Госбанка СССР, а в следующем году — заместителем председателя; в 1934 году он был уже председателем правления Госбанка и заместителем наркома финансов. Имеются свидетельства о том, как Марьясин и Ежов любили убивать время. Напившись пьяными, они устраивали соревнование, кто из них, сняв штаны и сев на корточки, выпуская газы быстрее, сдует горку папиросного пепла с пятикопеечной монеты{102}.
