За десертом — свежеиспеченные булочки с корицей и шоколадный мексиканский ликер — моя дальнейшая судьба была окончательна решена. На следующей неделе я разослал запросы о возможном трудоустройстве — то, что у нас называют «резюме» — во все многочисленные университеты и колледжи, расположенные на запад от Скалистых гор. В резюме я описывал свой несуществующий многолетний опыт бухгалтерско-банковской работы до моего приезда в Америку, а также мои успехи в программировании после приезда, особенно на языке COBOL. На этом основании, проверить которое, конечно, никто не смог бы, я предлагал свои услуги в качестве программиста, связанного с бухгалтерией. Университеты и колледжи были избраны потому, что их фонды достаточно велики, и, в отличие от, скажем, корпораций, режим работы там
посвободней
— никто не удивится, если программисту удобней сидеть на рабочем месте не с девяти до пяти, а с шести до двух. Надо сказать, что идея насчет университетов пришла в голову мне самому, а не Зиновию, и я был горд, когда Зиновий с энтузиазмом ее поддержал.
Дальнейшее очевидно.
Через
месяца
полтора двое из семидесяти восьми опрошенных учебных заведений — колледж по подготовке медицинских сестер в городе
Спокане
, штат Вашингтон и
Аризонский
университет, — сообщили, что у них есть подходящие вакансии программистов, связанные с бухгалтерскими операциями. Остальные прислали вежливые пожелания успехов в поисках работы. Из
Спокана
и из
Тусона
мне
позвонили и поскольку я заранее очень тщательно подготовился
к разговору, раскопав на Интернете все, что мог о моих возможных работодателях, я получил предложения приезжать от обоих. Время в штате Вашингтон — не путать со столицей нашей новой родины городом Вашингтоном — сдвинуто, по сравнению с Нью-Йорком, на три часа, а в штате Аризона только на два, что, конечно, было менее удобно для нашей затеи. Но зато
Аризонский
университет, судя по информации на Интернете, был намного больше и богаче
споканского
колледжа медсестер. К тому же, оказалось, что штат Аризона не желает подчиняться
общеамериканскому
стандарту и не переходит, как все остальные, на летнее время с апреля по октябрь включительно, поэтому летом разрыв во времени с Нью-Йорком составляет все те же три часа. Правда, платили в
Аризонском
университете очень скромно — все мои познания оценили всего лишь в тридцать семь тысяч в год, что настоящему американскому программисту в разгар экономического бума никакая компания даже и не смела предложить
В октябре прошлого 1999-го года я сел на самолет до
Тусона
— билет, как и обещано, был куплен Зиновием, — и, с благословения моей жены Раи, приступил к работе. В семь утра, еще в темноте, я приходил в наш отдел и получал очередное электронное послание от Зиновия. Выглядело оно в точности, как шифровка для Штирлица, например:
MNTH — 15, IHKO — 20, MDRG — 15, KOTH — 40, VBHU — 10.
Буквы означали компании, намеченные Зиновием к покупке и расхваленные на вчерашнем выпуске его сайта, а цифры — сколько процентов от общей суммы он рекомендует потратить на каждую компанию. Я выходил на банковский компьютер, с которым был связан постоянно и смотрел, какой суммой я могу располагать сегодня.
Как правило, это было не менее
пятиста
тысяч долларов. Я разбрасывал эти деньги по позициям «купить» на сайте интернетовской брокерской компании и ждал открытия биржи. В семь тридцать по
аризонскому
времени биржа начинала работу, и нужные мне акции немедленно покупались. В восемь двадцать, минута в минуту, я отдавал команду «продать», и к восьми тридцати деньги — за исключением прибыли — снова переводились в банк. За поведением купленных акций за проходившие пятьдесят минут я не следил — лишнее волнение мне было ни к чему. До сих пор, хвала Господу, мы никогда не проигрывали, хотя прибыль всякий раз была небольшой — процента полтора-два. Из этой прибыли за первые три недели мы создали неприкосновенный фонд, с тем, чтобы покрыть банковские потери, если в какой-то черный день мы все-таки проиграем. Когда фонд был создан, половину прибыли я стал переводить на счет Зиновия в респектабельной брокерской конторе «
Фиделити
Инвестментс
», а вторую половину — на свой личный счет в той же «
Фиделити
». На эти деньги я немедленно покупал, на этот раз через «
Фиделити
», акции для себя по своему выбору. Я облюбовал быстро растущие в цене
интернетные
компании CMGI, ICGE и EMRG, — и, на сегодняшнее утро, мои честно заработанные вклады в «
Фиделити
» уже составляли около пятидесяти тысяч.
И вот теперь, когда все уже было налажено, а
аризонское
время отодвинулось еще на час, обещая
нам
солидное увеличение заработка, случилось именно то, что мы с Зиновием считали невозможным. Какой-то
идиот
использовал мой компьютер, чтобы
внаглую
обокрасть банк, и я сразу очутился в положении обвиняемого. При этом рассказать полиции всю правду о моих контактах с банком я, конечно, не мог. А достаточно убедительно врать я не умел — насчет моей прямоты Зиновий был, как всегда, прав.
Глава 4. Отпечаток пальца
Между тем Сэм и Санчес закончили выяснять отношения, и лейтенант снова повернулся ко мне. Но только я собрался заявить ему, что знать ничего не знаю и ведать не ведаю, ситуация опять резко изменилась. В дверь постучали
и
не дожидаясь ответа вошли двое незнакомцев. Пока дверь была открыта, было видно, что в коридоре возле моего кубика чем-то
заняты
несколько университетских полицейских в такой же, как и у Санчеса, черной форме.
Хоть вошедшие не были знакомы ни мне, ни Сэму — во всяком случае, судя по его удивлению, — лейтенант Санчес, по-видимому, знал их хорошо. Он явно помрачнел и без всякого энтузиазма представил незнакомцев Сэму — но не мне.
— Мистер Льюис, — сказал он, — познакомьтесь с агентом Джеймсом
Фаррелом
. А это — агент Роберт
Чен
.
— Как поживаете, мистер Льюис, — широко улыбнулся невысокий блондин
Фаррел
. — Очень рад с вами познакомиться.
А худой и неожиданно высокий китаец
Чен
произнес еще более изысканную формулу приветствия:
— Встретить вас, мистер Льюис, — сказал
Чен
, - для меня почет и удовольствие.
Непохоже было, чтобы Сэм разделял это удовольствие, но он, тем не менее, ответил, как и следовало, что также весьма рад. Он даже обменялся с вошедшими рукопожатиями. Сесть он им, однако, не предложил, что их совершенно не смутило — они и без приглашения уселись на свободные стулья, аккуратно подтянув штанины одинаковых темно-серых брюк. Кроме того, на
Фарреле
был темно-серый же пиджак и синий галстук, а на
Чене
— голубая спортивная курточка.
— Ну, как дела, Фрэнк, — обратился
Фаррел
к лейтенанту Санчесу, по-прежнему не обращая на меня никакого внимания. — Я вижу, ты уже работаешь
вовсю
. Похоже, еще немного, и нам с Бобом тут нечего будет делать.
— Вам и сейчас здесь делать нечего, —
неприязненно
сказал Санчес. — Это расследование веду я, и оно находится вне вашей юрисдикции. Собственно, оно уже почти закончено, и университету ваша помощь совершенно не нужна. Хотя, конечно, я благодарен вам обоим за то, что вы ее предлагаете.
— Да, — подхватил Сэм, в первый раз поддержав лейтенанта, — университет благодарит вас за помощь, но мы справимся и сами.
— Вы так и не дадите нам поговорить с этим милым джентльменом? — спросил
Чен
, кивая в мою сторону. — Он уже все вам рассказал?
— Почти, — сказал лейтенант, — и, если бы не ваше вмешательство, мы бы уже давно договорились по-дружески. Не правда ли,
Лио
?
В продолжение всего этого разговора я не произнес ни слова, и не только потому, что никто меня и не просил ничего говорить — я лихорадочно соображал. Мой мозг
работал
может быть и не очень четко, но удивительно быстро — должно быть от испуга. Я не знал, кто такие агенты
Чен
и
Фаррел
, но я видел, что они совсем не друзья лейтенанту Санчесу. A загонял меня в угол пока что именно Санчес, и я решил для начала выяснить, в чем разница между ним и этими двумя. Поэтому я не стал торопиться отвечать Санчесу. Вместо этого я спросил, обращаясь к
Чену
:
