Они ничего не говорили. Не смеялись и пальцами не показывали. Глядя на них, притихла и охрана.
Они смотрели. Просто смотрели.
Но эти туши под их взглядами словно съёжились и сбились в одну общую кучу. Подальше от взглядов. В центре загона.
Начальнику охраны стало неуютно, известили коменданта лагеря.
Нестроевые всё приходили и приходили.
Не угрожали пленным оружием. Не говорили ничего. Просто смотрели.
Я видела помещения для рабов. У нас хлева лучше. Да и загоны на полях, куда на ночь сгоняли работавших тоже видела.
Порядок вещей казался неизменным. Но потом пришли мы.
И пастухи человеческого стада сами оказались на положении скота.
Меня как раз и послали разобраться с причиной сборища. Место как раз между двух лагерей и в случае бунта толпа будет попросту расплющена. Но на бунт происходящее похоже меньше всего, это даже и любимому ежу генерала Рэндэрда понятно.
Он там ещё раньше меня оказался, но ни во что не вмешивается. Самым неподобающим образом на заборе сидит и разными цветистыми словами пастырей в загоне, обзывает.
Поговорить любит и умеет, словом в последнее время всё лучше и лучше владеет, так что даже угрюмые нестроевые с клеймёными лицами и то посмеиваются.
В окрестностях осаждённой столицы полно монастырей, тут до недавнего времени хорошим тоном считалось земли и ценности им дарить. Земля же, без тех, кто на ней работает в общем-то бесполезна. Дарили земли с рабами.
Рабы на пергамене той же веры, что и хозяева. Вроде как единоверцев в рабстве держать нельзя, но чего не сделаешь ради звонкой монеты? Какое-то объяснение обоснованности рабства попы придумали.
Вроде бы богобоязненный дед того, кто из города удрал, много земель им за этот трактат подарил. Как там он называется? Свято-чего-то-там, то ли девы непорочной, то ли зачатия какого-то противоестественного.
Хотела уже назад ехать, но вижу скачут из главного лагеря. И блеск золотых рогов виден уже.
- Как дела, Осень? - будто и нет никого вокруг.
- Всё в порядке. Никаких нарушений нет.
- Даже никого из этих вздёрнуть не хотели?
- Когда объяснила, всех вместе и после взятия города - веселее будет - согласились.
Согласный гомон. Мне до этих мешков с дерьмом, что в загоне, дела в общем-то, нет. Это у Динки одна из любимых фраз в ответ на любой вопрос про священников: "В сортах говна не разбираюсь".
На деле, во всём она разбирается. Нравиться простоватой и грубоватой драчливой девчонкой выглядеть. Вот только, в умении людьми вертеть мать уже догнала почти. Плохо, что только в этом умении с ней сравнялась.
Я просто знаю: те, кто распятому молятся разве что с точки зрения мерина обозного все на одну рожу. Их много разных течений, как они сами выражаются. С одной стороны, другие течения вроде как братскими признают, с другой, ненавидят их чуть ли не больше, чем нас. И режутся друг с другом просто зверски.
К чему это я? А к тому, что свиньи двуногие из загона к тому, что со мной произошло в прошлом ни малейшего отношения не имеют.
Это другое течение было, этими, что в загоне вроде как даже осуждённое.
Так что пусть пока сидят да хрюкают. Сама я с ними делать буду только то, что прикажут.
Будь там из,,, другого течения. Вспомнилось тут у Рэндэрда подцепленное. "С твоими врагами поступим так, как ты скажешь. Вот если мы встретим моих врагов - ты узнаешь, что такое настоящая жестокость".
И почему он тогда ухмылялся? Вроде, его личных врагов нет уже никого.
Пусть, я много знаю, но всё-таки, далеко не всё и не про всех.
Строение человеческого тела мне известно, и причинять боль очень подолгу я могу. Если мне понадобиться - враг умирать будет очень медленно и мучительно.
Вот только, почти все, кого стоило бы медленно убивать, уничтожены в тот день, когда я едва не погибла.
Как там Госпожа шутит: "Армия всегда готовится к той войне, которая недавно кончилась".
Стою, вполуха слушаю, хотя тишина звенящая. Госпожа с нестроевыми и вспомогательными о жизни после победы и о земле разговаривает. Самый важный вопрос для недавних рабов с полей. Самый неважный вопрос для меня. Я с двух вещей кормиться могу. Пера и клинка.
Земли до недавнего времени не было. Теперь есть. Госпоже спасибо. Кадастр владений тут составить уже догадались. Вблизи столицы почти вся - у Меча, да его родни ближней.
Уже объявлено армейским фондом для раздачи. Сбежавший из города раб рассказал, осажденные так верят в скорый приход помощи, что один родич меча какому-то монастырю продал участок земли, где главный лагерь стоит.
Госпожа разозлилась. Хотя, сначала весёлой была. Даже слишком. Казначей уже в открытую лицо кривила.
Услыхав о сделке, Верховный и взялась участки раздавать. Говорит, размер, качество земли, сады да пруды перечисляет. Будто сама кадастр составляла.
Раба того уже после совещания привели. Я уже к себе идти хотела. Госпожа пить не заставляет, но и уходить от Верховного мало кто решается. Даже почти непьющий казначей и то сидит.
Словно забыла, почти все на совещании - генералы, кому земель, частично ещё не завоёванных, столько уже роздано. Им такие участки не очень нужны. Только казначей, хотя и злилась, к сестре маску повернула. Она-то лучше всех знает, как из медяков золотые складываются.
На телохранителя Яграна показала. Просто первым на глаза попался. Я-то за спиной.
- Хочешь участок? Или два?
- Благодарю Верховный, но вынужден отказать. Я из приморья, и думаю туда вернуться. Я с земли жить не умею, вот корабли...
- Ну, золото не завтра делить будем. Я и забыла, что ты из китобоев.
Посматривает на телохранителей генералов и змей у стен.
- Ну, кому? Или все богатые такие?
Тут я и сказала.
- А мне можно тот участок, что вы сейчас описывали?
Поверившись, оглядела меня с головы до ног, словно впервые увидала.
- Умная. Раньше всех сообразила. Значит так! Я три участка рядом описала. Вот, все три её и будут. Готовьте документы на владение.
Пергамены уже были. Сама имя вписала, Динка ей даже успела подсунуть золотые чернила. И печать Верховного поставила.
На следующий день на утреннем построении было объявлено о начале земельных раздач. Несколько дней прошло - некоторые права на участки уже продать успели. Ко мне тоже приходили. Из казначейства.
Предлагали вполне приличную цену. Я отказалась. Не только Главный государственный и армейский считать умеют. Это сейчас торгуют считай, воздухом. Когда город возьмём, цены втрое, самое меньшее, вырастут.
Знаю, нестроевые нет-нет, да косятся на солдат. Не могут старую привычку изжить. Привыкли, господа и вообще свободные носят длинные волосы и бороды. Короткая стрижка и безбородость - рабский признак. И никакого оружия у рабов быть не может.
У нас же у половины генералов головы бритые, борода вообще только у начальника конницы есть. Не говоря уж о Верховном - женщине.
Заплывшие жиром рожи, смотрящие из щёлочек бесцветные свинячьи глазки, туши, способные сделать честь откармливаемому на мясо борову. Видела крупных, и просто, очень тучных людей. Но эти же... Раздувшиеся от жары разлагающиеся трупы и то не такой толщины. Только они живы, вот только воняют как бы не похлеще мертвецов.
Маски надеть было совсем не лишним.
- И эти собирались нас чему-то учить? Умеренности в еде?
Выражает всеобщее недоумение Динка.
По глазам видно, как усмехается Госпожа.
- Ага. Попутно. После приобщения и подсчёта десятины да прочих налогов. Вон те уже города линии между собой поделили. Для духовного окормления.
- Это когда жрать хлебец, изображающий мясцо их божка и запивать вином вроде как из его крови?
- А доклад разведки почитать? Там всё это есть вообще-то. Так! Осень, тебя вообще-то не спрашивают, и тут не урок, чтобы подсказывать. Раньше учиться надо было! Хотя, к тебе это не относится. Знаю, ты-то доклады читала. Дин! Я тебя вообще-то спрашиваю.
