Пред госпожой стоит последний, тоже жирный, совсем как свинья. Только бородатый и длинноволосый. В длинном чёрном одеянии, напоминающем траурное платье.
Анид шепчет.
- Святой отец...
- Ты его знаешь?
- Да. Их всех. Он здесь жил. Вон те трое - лекари. Вон ещё младшие друзья господина. Были с ним тут несколько раз. Вчера приехали...- замолкает.
- Чтобы вас убить? - заканчивает Динка.
- Да.
- Хм... Тут охрана была какая-нибудь?
- Да. Полсотни, - кивает на скопцов, - вот из таких. Они вчера сразу уехали.
- Ну ка, младших друзей ещё раз покажи. И имена их скажи, если знаешь.
Анид говорит торопливо. Кивнув, Динка направляется к матери. Та уже давно в нашу сторону смотрит. Приветствует дочь подняв пистолет. Слушает молча, только кивает пару раз. Криво ухмыльнувшись выдает что-то, от чего туша в чёрном дёргается, как от удара.
Динка к нам возвращается.
- Что госпожа сказала?
- И так знала, что вы дерьмо. Но даже не представляла, насколько именно. Овцелюбы.
Встаёт, держа пистолет стволами вверх. Бокал по прежнему в руке.
- Великая Госпожа их судить будет? - шепчет Анид.
- Я не слышала, чтобы кто-то судил скотов! - усмехается Динка.
Гремит голос Верховного.
- Слушай, свин, а девчонок-то зачем убил?
- Я им грехи отпустил!
Дина направляет пистолет ему в лицо. Злобно ухмыльнувшись опускает стволы вниз. Выстрел! Истошный вопль, переходящий в животный вой. Туша рушится на колени. Ударом ноги в лицо, отброшена на землю. Ещё выстрел. И ещё. Куда-то в живот. Не приходилось держать в руках трехствольного пистолета.
- Раны смертельны. Ты тут и подохнешь! - поворачивается к солдатам, - Потом голову отрежьте и солью засыпьте. Она нам ещё понадобится.
- А с этими что?
- Головами? Тоже самое. Что с остальным - меня не волнует.
Вой, переходящий в какое-то бульканье.
- За-за меня большой выкуп дадут! - голос на блеяние похожий.
- Вы-куп? Это хорошо! Развяжите его!
Вытаскивают одного. Развязали только ноги и в сторонке поставили.
- За кого ещё дадут выкуп?
- За меня! За меня!
- Хорошо! А теперь, солдаты, прирежьте этих голосистых. А ты, - обращается к первому, - постой и послушай.
- Выкупов в эту войну не будет. Ни за кого, и никогда! Мир слишком мал для нас и для них. Особенно, для таких, с кудрявыми бородёнками. Разговаривать будем только о сдаче. Только с теми, кто приползёт лизать мои сапоги. Любой храат, попавшийся с оружием, до утра не доживёт. Его пусть разъезды подальше отвезут и отпустят. Больше живым от нас никто не уйдёт. Он первый и последний. Да и ещё волосы и бороду ему на прощанье сбрейте.
Динка касается моей руки.
- Пошли отсюда. Дальше будет бойня.
Тащу Анид как куклу.
Линки в креслах развалились. Вторая тоже доспехи сняла. Динка торопливо набухивает полный бокал самого крепкого вида из тех, что нашла, и протягивает Анид. У той трясутся руки.
- Что случилось?
- То, что и должно было. Верховный пришла сюда старые счёты сводить. Вот и начала.
Анид протягивает бокал.
- Ещё можно?
Динка наливает. Я мысленно потешаюсь. Принцесса угощает вчерашнюю рабыню.
- Что смеёшься? Ничего весёлого, вроде, не произошло.
- Ничего неожиданного - тоже.
- Великая Госпожа нанесла смертельное оскорбление родичу самого Меча Божия.
- Мы и так давно уже враги. Оскорблением больше, оскорблением меньше. Да и дела нам нет до проклятий местных божков.
- Бог один.
- Да дела мне нет. Один он, или несколько. Его последователи детей в рабство продают. Убивают, считая, что душу от страданий освобождают. Не так?
- Я... Я не знаю.
- Вчера утром ты была уверена, осталось жить около двух лет.
- Это что-то новенькое, Осень. Ты не говорила.
- Потом расскажу. Затем, кто-то решил, твой последний день наступил. А теперь никто не знает, когда этот день придёт.
- Даже Великая госпожа?
- Даже она.
- Но меня же вам подарили!
Коснувшись руки Динки шепчу еле слышно.
- Не перебивай, так ей легче понять будет.
- Тебя не подарили, а отдали мне в услужение. Не насовсем, а до конца войны. Потом уйдёшь, куда захочешь.
- Но, куда я уйду? У меня есть только то, что на мне.
- С этим разберёмся! - уверенно говорит Динка, - Платить тебе будут... Не за то, о чём подумала. Ты что делать умеешь?
- Меня... Только удовольствие доставлять учили.
- Хватит мне об этом. Из того, что вижу - с доспехами обращаться умеешь. Два языка знаешь. Писать умеешь?
- Да. Вашим старым и новым письмом.
- Уже дело. Писцов с двумя языками много понадобиться.
- Анид, ты вроде, говорила, петь умеешь.
- Умею. И танцевать могу.
- Догадываюсь, какие танцы, - встревает Динни.
Кто-то тормошит. Просыпаюсь. Эрия. Она откуда здесь. Опасность? Прислушиваюсь, но всё тихо.
- Осень, проснись.
- Не сплю уже.
Встав, оглядываюсь по сторонам. Динка спит в соседнем кресле. Обе Линки и Анид - на кровати. Чуть ли не в обнимку. Солдатики дорого бы дали за такое зрелище. Не скажешь, что двое - воины. Все три девочками из цветочного выглядят.
- Что случилось? Тебя же посылали полевую больницу разворачивать.
- Уже. Но там я нашла кое-что. Сама врач, но такого не понимаю.
- Наверху, пошли отведу.
Эрия идёт не торопясь. Знаю, многие на величавую походку заглядываются. Не знают - она училась так ходить, чтобы скрыть хромоту, нога полностью так и не прошла.
Часовые у лестницы пропускают. Наверху - тоже. Телохранители у дверей докладывают о нас.
- Пусть заходят.
И здесь кровать с шелковыми покрывалами. Раза в два больше чем внизу. Пол завален книгами и листами гравюр. Похоже, те самые, что Анид говорила. У Верховного привычка - если где книги найдёт не успокоится, пока все не просмотрит. Неважно, совокупления там или богословие.
Госпожа сидит за столом. Когда она вообще спит? Усмехается.
- Вот уж не думала, что публичном доме буду ночевать!
Вопросительно смотрит на Эрию.
- Помещений примерно на шестьсот человек. Готовы к приёму двухсот. К вечеру подготовим остальное. Воды много, и хорошей. Если будем зимовать - большой запас дров.
- С этим могла бы и гонца прислать. Что ещё?
- Вы говорили, там жили, те кто от мира ушёл... Как их там?
- Монахи.
- У них там тоже вроде как больница.
- Да ну?
- Они говорили, тех людей, местных, даже рабов они лечили.
- Они не сбежали?
- Большинство да. Человек десять только осталось, но половина точно слабоумные. Больных осталось человек двести пятьдесят. Большинство - неходячие.
- Они помещаются отдельно?
- Да. Даже за стенами.
- Так в чём дело?
- Понимаете, я этих людей смотрела. И решила. Это не больница. Условия ужасные. Скученность, грязь. Но не это главное. Люди, находящиеся там, несомненно, больные. Несколько диагнозов я с лёту определила. Но потом. Я не понимаю связи, но этих людей из-за их заболеваний самыми зверскими способами пытали. Некоторых по много дней. Многие умерли. Занимались этим монахи. Притом, считали, оказывают благодеяние. Я приказала их схватить. Но у меня права нет полевого суда.
- А я тебе его предлагала
- Там не компетенция полевого судьи.
- Ладно! Гляну, что там. Осень! Иди, поднимай сотню.
Едем не торопясь. Верховный, я и Эрия в середине колонны. По бокам - телохранители. Некоторые кавалеристы пошатываются в сёдлах. Дина посмеивается.
- Моя где?
- Внизу спать осталась.
Подмигивает.
- Одна?
- Да.
- Точно знаешь или просто покрываешь?
- Точно, - говорит Эрия, - я видела.
Госпожа смеётся как девочка.
- Ну, могли и сговориться. Лекарств... Определённых у меня уже половину выпросили.
Снова смеётся.
Правду, выходит, сказала вчера Анид. Утром не знаю, где проведу вечер.
- Эр, пока не доехали, расскажи, как их пытали.
