Через полчаса Фам Лань уходил с базы, неся на коромысле такое количество всякой всячины, что ее хватило бы, чтобы открыть небольшой магазинчик.

Фам Лань улыбнулся, вспомнив, какое оживление вызвало в отряде разведчиков, которым он руководил, его появление.

— Ну, теперь, товарищ майор, вы можете угодить даже самому Макнамаре, если вас пригласят обслуживать его.

— Мы и так его хорошо обслуживаем, — пошутил Фам Лань, — вон сколько вас работает для базы. Только вот в штат вас пока не зачисляют.

— А вы, товарищ майор, поговорите с командующим базой генералом Райтсайдом, может быть, он это сделает, — пошутил один из разведчиков.

— Не надо торопиться, друзья, — продолжал Фам Лань в том же тоне, — сегодня майор Вуд рекомендовал меня своему кладовщику как нештатного повара базы.

— Когда вас сделают штатным, товарищ майор, вы уж похлопочите, чтобы меня определили мыть посуду или убирать кухню. Я буду очень стараться, чтобы не было ни одного пятнышка, ни одной пылинки.

Майор вдруг посерьезнел, обдумывая внезапно пришедшую мысль.

— А что, лейтенант Дык, твое предложение не такое уж плохое. Если встречу еще раз майора Вуда, попрошу его устроить куда-нибудь своего младшего брата. Как тебя рекомендовать-то, чтобы выглядело правдоподобней?

— Да назовите меня Нам Лань, им ведь все равно ничего не говорят наши имена, а все-таки звучит по-родственному — Фам Лань, Нам Лань…

Фам Лань покорил сердце майора Вуда, когда принес аппетитно приготовленные и хорошо сервированные в новой посуде рыбные блюда.

— Молодец, Лань, — хлопнул он разведчика тяжелой ладонью, — это — то, что понравится всем.

Вот тут-то Фам Лань и закинул удочку насчет своего младшего брата:

— Я вам откровенно скажу, господин майор: боюсь, заберут его в армию, попадет к такому человеку, как подполковник Тхао, — пропадет. А парнишка он дельный, вежливый, услужливый и за вами будет как за каменной стеной.

— Да, Лань, ваш Тхао еще тот фрукт! Он у всех у нас сидит вот здесь, — хлопнул себя майор по шее. — Что ж, твоя рекомендация меня вполне устраивает, ты ведь почти свой человек на базе. Как зовут твоего братишку-то?

— Нам Лань, — ответил Фам Лань.

— Ладно, присылай его, одним бездельником больше, одним меньше, какая разница.

Глядя сейчас на разрушенную базу — после ее эвакуации над ней поработали даже стратегические бомбардировщики, чтобы ничего не досталось Вьетконгу, — он с теплотой вспомнил лейтенанта Дыка, так много сделавшего за год работы на базе.

Фам Лань поднялся, скатал циновку, перекинул через плечо коромысло и направился к базе, как делал это раньше, так что, встреть его кто-нибудь случайно, не заподозрил бы чего-либо необычного: одинокого, бедного торговца рыбой, которому прилично жилось, когда здесь были американцы, потянуло на старое место, связанное с самыми добрыми воспоминаниями. А если бы взялись проверять документы, у Фам Ланя была подписанная майором Вудом карточка-пропуск на базу. Значит, торговец пользовался полным доверием американского командования.

Но никто не встретил Фам Ланя, никто не потребовал документа. Да и некому это было делать, все американские и сайгонские подразделения отступили из беспокойного района, обосновавшись в основном в районе Дананга и на базах Центрального плато — Плейку, Теорео, Буонметхуоте. Майор прошел к электростанции. Ее корпус рухнул, завалив машинный зал, находившийся в галерее под землей, и он не мог определить, сохранилось ли что-нибудь из оборудования.

Штаб базы тоже выглядел печально. Видно, несколько тяжелых бомб было специально сброшено на него. Сквозь проломы в стенах майор увидел разбитые осколками аппараты связи, телефонный коммутатор, беспорядочную путаницу проводов, битое стекло. Нет, тут, видимо, тоже не было ничего полезного. Конечно, будь тут специалист по радио, он, может быть, нашел бы какие-нибудь аккумуляторы, батареи, лампы, микрофоны, перечислял про себя Фам Лань.

«Надо было бы захватить с собой кого-нибудь из специалистов», — подумал он.

За углом штаба Фам Лань заметил человека, уткнувшегося под капот бронетранспортера, и насторожился. Укрывшись за обломком стены, он стал внимательно наблюдать за парнем, одетым в зеленую американскую куртку: может быть, кто-нибудь из местных ребят, подумал он. Возможно, потребовались детали для машины. Прошло несколько минут, прежде чем парень вылез из-под капота и стал искать обо что вытереть руки, и тут Фам Лань узнал его. Он вышел из-за укрытия.

— Куок, братишка мой! Ты ли это?

Нгуен Куок вздрогнул от неожиданности, а потом с широкой улыбкой на загорелом до черноты лице бросился навстречу старому другу:

— Товарищ Фам Лань! А я уж думал, что никогда и не встречу вас больше. Ох, как я рад, как я рад! — радостно повторял Куок.

Они обнялись и долго стояли, разглядывая друг друга, стараясь увидеть, как изменили каждого эти месяцы, прошедшие после их последней встречи.

— Ты возмужал, Куок, — сказал наконец Фам Лань, — и загорел вон как, с трудом узнал тебя.

— Знаете, как часто я о вас думал, товарищ Фам Лань? Первое время казалось, что вот-вот встречу, но время шло и шло… — с грустью произнес Нгуен Куок. — А мне так нужны были ваши советы, ваша помощь.

— Ну, вот и встретились, как говорится, на старом пепелище, — хлопнув по плечу товарища, сказал Фам Лань. — Ты по-прежнему обитаешь в этих краях?

— Нет, товарищ Лань, теперь совсем в другом месте. Только вчера прибыл сюда, меня отпустили на десять дней по печальному поводу.

— Что за беда обрушилась на тебя? — с тревогой спросил Фам Лань.

— Не стало мудрого Дьема, товарищ Фам Лань, убили его.

Фам Лань почувствовал, что ноги у него задрожали, к горлу подкатил тугой комок. Он хотел что-то сказать, но его будто парализовало, слова не шли с языка, так ошеломила его новость. С трудом поборов волнение, он вдруг неузнаваемым голосом спросил:

— Как же это произошло и когда?

— Десять дней назад. После того как на территории пагоды убили подполковника Тхао, местные жители увели дядю в горы. Сначала ему дали приют партизаны, а потом дядю позвал к себе его старый приятель, настоятель другой пагоды. Но община, в которой она находилась, была объявлена сочувствующей Вьетконгу, против нее была предпринята карательная акция. Дядя, конечно, не выдержал, встал на защиту жителей общины, и кто-то из американцев выпустил в него очередь из автомата. Его друг советовал ему не вмешиваться в мирские дела, не лезть в петлю, но вы же знаете дядю? Он очень переменился в последнее время, отбросил мысль об отрешенности от земных дел и стал ближе к ним.

— А как ты узнал о несчастье?

— С нового места я послал письмо дяде, сложным путем узнав о его пребывании, и по моему адресу друг дяди сообщил мне о случившемся. А уж вчера я узнал подробности. Дядю похоронили с подобающими почестями в той пагоде, где он жил последние месяцы. Теперь я думаю перенести его прах в пагоду Пурпурных облаков. Это будет лучшее место для его успокоения. Ну, а если сделать сейчас не удастся, очень уж хлопотно, то оставлю на будущее.

— А чего ты явился сюда?

— Думал, может, смогу поставить на колеса какую-нибудь машину, чтобы перевезти гроб в пагоду Пурпурных облаков, но, видно, ничего не получится: нужны инструменты, запасные части, а где их взять сегодня?

— Как же ты собрался осуществить свой план под самым носом у американцев? Они же тебя сразу к стенке поставят. За рискованное дело ты взялся, Куок, — с сомнением сказал Фам Лань другу, который уже несколько лет работает в окружении врагов.

— Да не такое уж рискованное, товарищ Фам Лань. У меня есть письмо полковника Смита к американским военным властям. Он и ходатайствовал о моем отпуске. Очень подействовало на него известие о смерти дяди, я видел, как он искренне переживал.

— Вот как, оказывается, обстоят дела, — с радостью в голосе сказал Фам Лань. — Значит, ты снова у американцев и даже рядом с нашим старым знакомым Юджином Смитом. И где же вы обретаете теперь?