Но это еще не самое интересное, что предлагает реализация идеи КК. В своей статье Фейнман пришел к выводу, что если для моделирования системы, состоящей из N двоичных чисел, в классическом компьютере понадобилось бы 2 в степени N вычислений, то квантовый компьютер способен с этим справиться за 2N шагов.

Это невинное на первый взгляд теоретическое положение буквально всколыхнуло мир математиков, физиков и информатиков, и с тех пор количество исследований в области квантовых компьютеров растет экспоненциально. Суть такой реакции ученых заключается в том, что этот эффект, названный "квантовым параллелизмом вычислений", принципиально на много порядков повышает быстродействие основанных на этом принципе компьютеров по сравнению с традиционными.

Легко прослеживаются параллели со взглядами Р. Пенроуза на "невычислимость" квантовых процессов. Он связывает свои надежды на построение ИИ с новой (еще не созданной) квантовой теорией, которая должна была бы связать непонятный разрыв в поведении микро- и макромира. Очень вероятно, что квантовые компьютеры нам тут могут помочь. В книге "Новый ум короля" он писал; "В своих рассуждениях я пытался найти обоснование своей уверенности в том, что и вправду должно быть нечто важное и существенное, остающееся за рамками любой алгоритмической картины мира. Тем не менее я по-прежнему связываю свои надежды на разгадку тайны разума с наукой в целом и математикой, в частности... Я старался показать, что из этой ситуации есть совершенно естественный выход. Свойство вычислимости — не то же самое, что математическая точность. Сколько тайны и красоты в точном математическом мире Платона, а ведь большая непознанная часть этого мира находится за пределами той сравнительно небольшой его части, где располагаются алгоритмы и вычисления... За всеми этими техническими рассуждениями стоит одно — ощущение "очевидности" предположения о том, что разум, наделенный сознанием, просто не может работать подобно компьютеру".

В статье использованы материалы из тем номера журнала "Компьютерра", подготовленных Леонидом Левковичем-Маслюком.

Константин Шумов

И новейшие профессии, которые требуют высокой квалификации и сугубо рационального подхода, рождают собственный фольклор, свои мифы...

Среда программистов и электронщиков по уровню традиционности и, как это ни парадоксально, суеверий сродни среде моряков и профессиональных спортсменов. Связано это, по всей вероятности, с тем, что даже самый квалифицированный специалист знаком только с основными принципами работы компьютера, но не может объяснить (да и знать) подробно, как работает каждый отдельный узел. С появлением компьютерных сетей сформировалось особое информационное пространство, пронизанное одновременно сотнями тысяч диалогов. Это совершенно особый тип коммуникации, отличный от естественного (разговор "лицом к лицу") или технического (разговор по телефону).

Но если фольклор моряков, например, складывался многие десятилетия и даже столетия, в среде программистов это происходит прямо на наших глазах: профессиональный миф еще формируется. И формируется во многом сознательно — благодаря некоторой профессиональной склонности программистов к рационализму и небывалой свободе связей внутри профессионального сообщества.

Еще одна особенность этого сообщества: программист владеет технологиями, недоступными большинству его родных и знакомых, и это знание как бы отделяет его от обычного внерабочего окружения человека. Активные и пассивные носители знаний в крестьянской среде, породившей мощную фольклорную традицию, гораздо лучше понимают друг друга: специализированное крестьянское знание не столь уж специально и не предполагает особой подготовки, в отличие от программирования. В то же время программист понимает программиста независимо от национальности или места жизни, и практически нет препятствий для их общения друг с другом в Интернете. А прямые контакты порождают единые международные традиции.

Бессознательное в творимом ими мифе проявляется в формировании структур и текстов, традиционных для любой профессиональной среды, а те, в свою очередь, как бы повторяют миф донациональный и допрофессиональный, построенный на системе бинарных оппозиций, главной из которых для профессионалов становится оппозиция свой/чужой. "Свое" — только то, что имеет отношение к сфере профессиональных интересов; "чужое" — то, что соприкасается с этой сферой. Остальное, в том числе и устройство мира, в который входит группа, ей безразлично до того момента, пока не касается ее профессиональных интересов.

Профессиональный миф программистов закрепляет и объясняет стереотипы поведения, регламентирует отношения внутри группы и за ее пределами, описывает и объясняет историю происхождения и развития группы, как это и положено любому "правильному" мифу. Он описывает мир, в котором действует профессиональная группа и из которого удаляются заведомые профаны, не имеющие никакого отношения к программированию, компьютерам и компьютерным сетям.

Обособиться в пространстве программистам на работе довольно трудно: оно у них проницаемо для посторонних. Потому особое значение приобретает оформление своего рабочего места, которое само по себе выделяет "настоящего" программиста. Вот традиционное ироническое описание такого рабочего места:

— стол, где установлена машина, завален раздавленными окурками, чашками с недопитым кофе, засохшими бутербродами, скомканными распечатками; клавиатура залита кофе и посыпана табачным пеплом и крошками; с монитора давно не вытирали пыль;

— с системного блока и принтера сняты защитные кожухи;

— провода, коммутирующие периферию, перепутаны и соединены "на живую нитку" (оригинальный текст слишком велик, чтобы приводить его полностью).

При этом пространство профессионала должно быть четко отделено от профана: повсюду запретительные надписи в виде цитат ("Оставь надежду, всяк сюда входящий", "Посторонним В."), знаков дорожного движения ("Стоп", "Кирпич", "Поворот запрещен") или техники безопасности ("Опасно для жизни", "Не стой под стрелой", "Осторожно — высокое напряжение") и так далее.

"Настоящий" программист пренебрегает многими условностями этикета, ведет преимуществен но ночной образ жизни, относительно "неграмотен", безразличен ко всему, что не связано с профессией, фанатично предан работе. Он то и дело переносит профессиональные представления в повседневную жизнь (анекдот: "Чем настоящий программист отличается от начинающего? Начинающий считает, что в килобайте 1000 байт, а настоящий программист считает, что в километре 1024 метра").

Внешний вид также свидетельствует о глубоком пренебрежении условностями: "майка вареная, потертая, джинсики латаные, тапочки рваные, бороденка кудлатая". Образ намеренно снижается в одном из анекдотов: "В зоопарке ребенок тычет пальцем в клетку с обезьянами и кричит маме: "Смотри, программисты!" — "Почему ты так решил?" — удивляется мама. "Они, как папа, — немытые, лохматые и мозоль на попе". Ирония в данном случае выполняет охранительную функцию: не дает носителям традиции относиться к себе слишком уж серьезно. В принципе, любая форма снижения образа реально его поднимает, но только если снижение исходит от носителя профессиональной традиции.

Но основная черта "настоящего программиста" — его высочайшая квалификация. "Восточноевропейская" или "российская" часть этого мифа отличается одной специфической чертой: в среде программистов устойчиво бытует мнение, что именно наши программисты — самые лучшие в мире. Наши программы работают не хуже, а часто лучше, чем американские, хотя наши работают на таком "железе", которое американец взял бы только в музей древностей, значит, профессиональный уровень наших выше. Наши компьютерные вирусы самые сложные и трудноуловимые. Автор самой распространенной компьютерной игры "Tetris" — советский программист.