Зловещая ОУН («Организация украинских националистов») во главе с фашистскими наймитами Коновальцем, Мельником, Бандерой-Серым осуществляла широкую программу убийств, активно сотрудничала с гитлеровцами, помогала им вводить «новый порядок» на Украине в годы оккупации. После разгрома фашистской Германии националисты сменили хозяев, оставив неизменными методы террора. В годы оккупации из предателей, полицейских и прочего отребья националисты сколотили вооруженные банды. Одну из них и возглавлял Стась Стафийчук.

Знала ли об этом Мария Григорьевна? Она очень внимательно слушала разглагольствования проводника.

— Стасю, а сколько у вашего батька было земли? — неожиданно перебила она.

— Пятьдесят гектаров, — ответил тот, сбитый с напыщенного тона мнимой прозаичностью вопроса.

— Вы, конечно, вернете их себе в той… вашей будущей Украине? Ведь Советы поделили землю между крестьянами… И медлительные селяне на круторогих волах будут пахать ваше поле? Впрочем, вы обзаведетесь трактором и станете рациональным фермером — на волах в двадцатом веке далеко не уедешь, вы и сами это хороша понимаете. Другими словами, вы боретесь за то, чтобы заставить Украину идти капиталистическим путем, какими бы красивыми словами все это ни прикрывалось. Конечно, конечно, в той вашей… «будущей» много внимания уделялось бы и вышиваным рушныкам, и гаптованым сорочкам, и садочкам вышневым, только от этого селянам, которых вы опять превратите в батраков, легче жить не будет…

Стафийчук насупился, замолчал, нервно барабаня пальцами по столу. А ему-то казалось, что он привел убедительные аргументы, доходчиво и популярно изложил основные положения националистических идей, но результатов никаких — дивчина оказалась не такой уж простячкой, все-таки в этих клятых омоскаленных школах, в комсомолах умеют воспитывать убеждения, и не так просто бороться против них. Другое дело — пулей, но этот метод не для данного случая, учительша очень нужна ему, Стафийчуку. Она и сама еще не понимает, как крепко привязала себя к Стафийчуку и тем, что у себя укрыла, и тем, что об облаве предупредила.

Он, Стафийчук, подберет к ней ключи. Какое ему дело, с верой ли в идею самостийности будет выполнять она приказы или нет? Важно, чтоб со страхом, с мыслью о мучительной смерти, если изменит, выдаст. Он собирался сказать именно об этом, когда в окно трижды постучали: два раза подряд и после паузы еще раз.

— Мне пора, — поднялся Стафийчук. — Но мы еще встретимся, наш разговор не окончен, а пока хорошенько подумай над тем, что я сказал. У тебя только два пути: или с нами, или против нас!

— Вот, вот, наконец-то я услышала твою настоящую благодарность, — иронически заметила Мария. — Впрочем, получаю то, что заслужила, — за страх всегда расплачиваются…

Она говорила одно, а думала о другом: проводник Стась один никуда не ходит, даже к ней пришел с телохранителями, и, пока рассуждал о самостийной, соборной державе, автоматы лесовиков стерегли каждую тропинку к ее дому…

Стафийчук не оставлял Марию в покое. Он снова и снова слал связников, и даже днем Мария чувствовала, что и она и дом ее находятся под неусыпным наблюдением. Потом Стафийчук пришел к Марии. На этот раз его сопровождал высокий хлопец с багровым рубцом на левой щеке. Пока Стась разговаривал с Марией, он неподвижно сидел на лаве, положив на колени автомат.

— Надумала? — уже с порога спросил проводник.

Чувствовалось, что он спешит и время терять на разговоры не намерен.

— Не для меня все это, Стась. Я девчонка, учительница; и единственное, о чем прошу, не впутывайте меня в свои дела. Темные они у вас, как лес, в котором прячетесь от людских глаз.

— Ого, вон ты как заговорила! — Глаза бандитского главаря злобно блеснули. Он оглянулся на телохранителя, и тот, сняв с колен автомат, равнодушно откликнулся:

— Стрелять не будем — шуму много. Я удавку на всякий случай прихватил, будто знал, что понадобится…

Удавка — бандитское изобретение. Человек, на которого она набрасывалась, прощался с жизнью безмолвно. Мария вздрогнула. Бандеровцы пристально следили за каждым ее движением. Стафийчук уловил во взгляде загнанность и удовлетворенно усмехнулся. Так лучше. Похорохорилась, а на поверку оказалось как все: когда заставляют поцеловаться со смертью, готова на колени стать.

Но Мария переборола себя. Во всей ее хрупкой фигурке появилась такая решительность, что националисты изумленно переглянулись. Она презрительно бросила?

— Думаешь, испугалась? Я тебе не Горпина из хутора глухого, которой ты пистоль под нос сунешь, и она пятки лизать будет.

Потом бесстрашно подошла к тому, кто сидел на лаве.

— Ну, набрасывай свою удавку.

Телохранитель вопросительно посмотрел на проводника. Тот незаметным для Марии жестом приказал — пока не трогай.

— Что заставило тебя протянуть мне руку помощи?

Стафийчук снова перешел на высокопарный тон.

— Сама не знаю. Сперва перепугалась, а когда пришла в себя, уже поздно было что-нибудь делать — все равно подумали бы, что тебя прячу. Но сейчас я бы тебя спасать не стала, нет! — Мария в ярости топнула ногой.

— А второй раз, когда сообщила про облаву?

— А если бы тебя поймали и выпытали про ту ночь? Где бы я сейчас была?

— Ага, понимаешь, связаны мы с тобой теперь одной веревочкой. Советы тебе не простят того, что ты сделала. В Сибири сгниешь. У нас же, — опять перешел он на возвышенный тон, — национальной героиней станешь. Центральный провод там, за кордоном, про тебя узнает. Наши поэты вирши о тебе будут писать…

Странный это был разговор. Глухой ночью, за зашторенными — чтобы и полоска света не пробилась — окнами, жестокими угрозами и сладкими посулами вербовали националисты в банду молодую учительницу.

— Тебя мы не убьем. — Стафийчук пренебрежительно махнул рукой: мол, на кой ляд нам твоя смерть? — Но ты такой жизни тоже не порадуешься. Детей, говоришь, любишь? Як цуценят перестреляем твоих учеников в случае чего…

Мария бессильно опустилась на стул. Она не сомневалась — такие перестреляют и детей.

Стась не случайно так настойчиво добивался согласия Марии. В последнее время его банда попала в отчаянное положение. Ее сильно потрепали истребительные отряды. Облавы следовали одна за другой. После каждой кого-нибудь недоставало в их рядах. А пополнения ждать неоткуда. По подпольным каналам связи шли из-за границы оружие, деньги, пропагандистские материалы. «Боевиков» же предлагалось вербовать «на землях», то есть на территории Украины. Только люди не хотели идти к националистам. Так прямо в лицо и говорили бандеровцам: «Краще смерть». Некоторых убивали. Другие сами брались за оружие — вступали в «ястребки».

Стафийчук знал: в окрестных лесах отсиживаются, притаились мелкие группки националистов, давно уже превратившихся в обыкновенных грабителей с большой дороги. Но связи с ними не было. Трудно стало бандеровским курьерам пробираться тайными тропами: их ненавидело население, вылавливали сельские активисты, без лишних слов волокли в милицию. Совсем недавно провалился один из самых надежных «мертвых» пунктов. И почему? Ребятишки высмотрели…