Нечай говорил горячо, чувствовалось, что не раз и не два продумал все, и комсомольцы соглашались с ним: конечно, не дело оглядываться по сторонам, знали же, на что идут, когда в комсомол вступали.
Недаром бандиты расклеивали листовки, запугивали молодежь: «Кто заяву в комсомол напишет, тот сам себе смерть пропишет». Читали это — не испугались же, так нечего на полдороге останавливаться. Правильно предлагает Нечай. Делать только надо все по-умному — на бандитский нож никому напарываться неохота…
— Сейчас вопрос стоит так. — Нечай решительно рубанул рукой. — Или они нас, или мы их. Только должен сказать, в любом случае бандам конец, и придет он скорее, если каждый выйдет с ними на бой. Хватит, долго терпели! Поэтому предлагаю я организовать комсомольско-молодежный истребительный отряд. Ведь есть еще в селе, кроме комсомольцев, парни, что не побоятся взять винтовки?
Хлопцы задумались, задымили цигарками, и клубы дыма волнами поплыли вокруг лампы, повисли в углах небольшой горенки.
— Слышал я про такие отряды, — будто размышляя вслух, проговорил Лесь, — здорово они бандитов пощипали. Пора, наверное, и нам. Сколько там тех бандитов? Вся сила их на страхе держится, на том, что они селянина, который и от панов горя хлебнул и от фашистов с полицаями, стараются запугать, назад в ярмо загнать: пошел на место, быдло!.. Только люди уже не те, что раньше.
— Вот-вот, — подхватил Нечай. — Так кому, как не нам, банды выводить под корень?
— Ты нас не уговаривай, — прервал Нечая Костюк. — Мы и до этого вроде не очень отсиживались: и проводниками ходили в лес и на облавах бывали. Но отряд нам нужен, чтобы бандиты нас боялись, а не мы их. Есть верные хлопцы: Степан Пилипчук демобилизовался из армии, тракторист Шмыгельский, Роман Дацюк надежный, да и другие с нами заодно будут. Оружие надо…
— Оружие будет. Попросим, чтобы выделили нам хотя бы на первых порах инструктора.
— Вот это мне нравится, — возбужденно вскочил Лесь. — Держись теперь, банда!
— Тю ты, оглашенный, напугал, — засмеялась Надийка. — Нас-то в отряд примете?
— Обязательно, сердце мое, — сверкнул белозубой улыбкой Лесь. — Кто-то ж должен нас на подвиг провожать?
— Значит, решили, товарищи комсомольцы, — подвел итог Нечай. — Будет у нас истребительный отряд?
— Будет! — подтвердили ребята.
Иван напомнил, что теперь всерьез нужно браться за воспитательную работу с молодежью. Пусть каждый подумает, что он может лично сделать. Вот в селе клуб пустует, третий заведующий на днях сбежал, — значит, нечего на приезжих надеяться, надо своего назначать. И на будущей неделе, не откладывая, провести в клубе первое собрание, чтобы молодежь потянулась на огонек, на живое слово. Лесь играет на баяне? Играет. Пусть приходит с баяном в клуб, а не одну Надийку привораживает. Лекцию можно прочесть. Самая грамотная — Мария Григорьевна, ей и слово…
— Ой, хлопцы, какой же из меня лектор! — растерялась Мария. — Народу будет много, собьюсь, запутаюсь, только сорву все…
Все собрание она просидела молча рядом с Надийкой. Улыбалась порывистости Леся, серьезно слушала Нечая. И трудно было понять, что думает новенькая о тревожных делах зеленогайских комсомольцев, как относится к решениям, которые они приняли. Впрочем, на нее особенного внимания не обращали, понимали: нужно дивчине осмотреться, познакомиться со всеми как следует, — а уж тогда и спрос другой.
— Тема есть, — настаивал Нечай. — Расскажите всем про комсомол: как возник, по каким заветам работает, к чему стремится… Неволить не будем, а подумать советуем.
— Хорошо, я подумаю, — согласилась Мария. И зачастила скороговоркой, будто оправдываясь: — Вы не подумайте чего-нибудь такого… Просто боюсь я провалиться с лекцией… А так я не против…
Дальше Нечай сказал, что, поскольку секретарь комсомольской организации выбыл из строя на неопределенное время, райком решил провести перевыборы. Все согласно кивнули: организация не может быть без головы, это ясно. Вот только есть ли замена Даниле Бондарчуку? Нет ему замены. Такого хлопца потеряли! Лежит теперь в областной больнице — хоть и вынули врачи бандитскую пулю, а неизвестно, когда станет на ноги. Данила партизанил, войну прошел, ни один осколок не царапнул. А тут у родной хаты…
— Эх, — горестно вздохнул Лесь, — без Данилы тяжко будет!.. Бандюги проклятые! Когда все это кончится? — резко повернулся он к Ивану. — Ты в районе сидишь, все знаешь…
— Когда всех бандитов переловим.
— «Переловим»… — процедил сквозь зубы Степан. — Пока Стафийчук здесь хозяин. Он нас ловит. А мы по ночам собираемся…
— Но-но! — строго прикрикнул Нечай. — Без паники. Сегодня одна из наших главных задач — покончить с бандеровцами раз и навсегда.
Степан только рукой махнул да вздохнул тяжело. И снова тишина. Думают комсомольцы: кого секретарем? Нельзя ошибиться, нет пока в селе партийной организации, и секретарь комсомола после головы сельрады второй в нем человек. О решении собрания завтра же узнают в лесу, есть у бандитов здесь кое-кто из «родственничков». И новости в лес доходят порой даже быстрее, чем в райцентр. А как узнают в банде — беречься надо комсомольскому секретарю, ой как беречься!..
Но не это пугает. Другое тревожит: кто может заменить Данилу? Перед ним и старшие шапки снимали. Лучше Данилы никто крыши на домах не ставил. И песни лучше его никто не пел…
— Надийку в секретари, — предложил вполголоса Лесь.
— Что вы, хлопцы! — засмущалась девушка.
— Надийку в секретари, — поддержал Леся Степан.
Девушка совсем растерялась. Опустила голову, торопливо расплетала и заплетала косу. А когда голосовали, Надия вдруг почувствовала чей-то пристальный взгляд.
Чуть повернула голову — новенькая смотрит, заведующая школой. А поняла, что Надийка заметила ее взгляд, сразу отвела глаза. Странная какая-то, чего испугалась?
ПИСЬМО ДАНИЛЕ
«…Еще сообщаем, что вместо тебя избрали секретарем Надийку Михайлюкову. Опыта, конечно, у нее нет, как у тебя, но зато характер подходящий, даром, что тихая. Надеемся, справится. Дела же нам предстоят серьезные. Надо отомстить за тебя — банду будем выжигать из леса. Решили мы сформировать комсомольский истребительный отряд. А командиром будет у нас Нечай. Бюро райкома комсомола, учитывая наше положение, командировало Нечая к нам надолго. Новая заведующая школой Мария Григорьевна Шевчук — комсомолка. Так что как было нас двенадцать, так и осталось… Выздоравливай, брате, поправляйся — ты очень нам нужен.
С комсомольским приветом, ребята.
Товарищ Бондарчук! Вопрос стоит остро — укрепить организацию, подготовить ее к решительному бою. Не сомневайся — жизнь проголосует за нашу резолюцию.
Нечай».
ПОКЛОН ОТ СТАСЯ
Тонко звякнуло стекло. Мария открыла глаза, прислушалась. Стук повторился. Девушка вскочила с кровати, вдоль стены подошла к окну.
— Принес поклон от Стафийчука… — глухо донеслось до Марии.
Отодвинула засов, посторонилась. Ночной гость грузно — половицы жалобно скрипнули — прошел к окну, задернул занавеску. Зажигая лампу, Мария приказала:
— Отвернись, оденусь.
Посланец Стафийчука восхищенно присвистнул:
— Ну и девка! Не случайно, видно, проводник[4] у тебя ночью прятался…
Узкие темные брюки плотно обтягивали стройные ноги девушки. Поверх белой блузки накинута кожаная безрукавка — кептарь, отороченная мехом и расшитая красной шелковой ниткой. Красного же цвета и мягкие полусапожки. Таких красивых девчат хлопец видел только на сцене Львовского театра, когда однажды ходил в город на связь. В селе девушки брюк не носили. Пусть бы попробовала какая пройти улицей в брючках, из каждого двора на нее бы пальцем показывали, а иные так и плюнули бы вслед — тьфу, нечистая сила!
