Какой еще выбор могла сделать любящая мать?

Когда Лаура вернулась с озера, Алана дома не было. Шестнадцатилетняя дочь Вики, Бекки, присматривала за детьми, которые играли во дворе. Алан уехал в офис «часа три назад, — сообщила Бекки, — чтобы навести порядок в бумагах».

В первую минуту Лаура подумала, что бумаги» и «офис» находятся в доме Каролины на Ленд-парк. У нее забилось сердце. Взгляд прирос к телефону. Она не выдержала и набрала номер. Но Алан действительно оказался на работе и разбирался в бумагах, накопившихся за время его дискуссий с Недом Брауном.

Она ненавидела себя за подозрительность. Но не могла ее побороть. Более того, она была разочарована и возмущена. Не успел Алан вернуться домой, пусть пока всего лишь на выходные, и уже взялся за старое — удрал на работу от детей, с которыми намеревался провести все свободное время.

Лаура приготовила ужин и доиграла с детьми в «Монополи». Сит выиграл. Дети поспали днем и не очень устали, так что Лаура позволила им остаться около телевизора, чтобы они могли дождаться отца и пожелать ему спокойной ночи.

Лаура так закрутилась со своими заботами, что только в половине десятого вспомнила, что не позвонила матери. Дотти ждала ее звонка в шесть. И явно уже метала гром и молнии.

Дотти подняла трубку после первого гудка и бросила:

— Ты звонишь как раз вовремя.

— Как ты догадалась, что это я? — удивилась Лаура.

— Мои друзья не беспокоят меня после девяти. Они знают, что иногда я ложусь очень рано.

Черт, подумала Лаура. Мама на нее в обиде. И она постаралась поскорее сгладить неловкость:

— Прости, что беспокою тебя. Я просто хотела тебе сказать…

— Ты моя дочь. Ничего другого, кроме беспокойства, я от тебя и не жду.

Ох уж эти дети, означал ее тон. Они такие невыносимые, такие безответственные!

— Прости, что не позвонила тебе сразу же. Я просто хотела сказать, что у меня все в порядке. Не буду отвлекать тебя от твоих дел.

— К чему такая спешка? У тебя не найдется и пяти минут, чтобы поболтать с матерью?

Лаура вздохнула.

— Конечно найдется, мама. Просто я думала, что ты занята.

— Конечно, — ответила Дотти. — Я битых три часа сижу у телефона, дожидаясь, когда ты соизволишь сообщить, что жива-здорова.

— Но если ты так беспокоилась, — сказала Лаура со смешанным чувством вины и раздражения, — почему же сама не позвонила?

— Я и понятия не имела, что ты уже дома.

Один — ноль в пользу Дотти. Она была образцом материнской добродетели.

— Извини, — еще раз сказала Лаура.

— Хм. Итак. У тебя усталый голос, Лаура. Наверное, у тебя был напряженный уикэнд.

— Совсем нет. Просто насыщенный. Мы два дня напролет катались на лыжах.

— А сейчас? Алан все еще там? — Его имя Дотти произнесла с откровенным презрением.

— Вообще-то, мы еще не виделись. Он работает в офисе. Я жду его с минуты на минуту.

— Сегодня утром он тоже был занят работой, когда я подъехала взглянуть на детей. Я захватила детей в Воскресную школу. А почему бы и нет? Я в любом случае направлялась туда, чтобы подменить миссис Голдфарб. У нее опять проблемы с желчным пузырем. Мы пообедали дома у Вики. Когда мы вернулись, Алан все еще работал. Что ж! Уж лучше работа, чем женщины, раз уж ты хочешь дать ему шанс. — Дотти замолчала. — Но знаешь, Лора, мне бы не хотелось, чтобы ты это делала. В пятницу вечером, на службе, я встретила необыкновенного человека. Он был со своей матерью. Видела бы ты, как он опекал ее! А ведь ты знаешь поговорку: мужчина обращается с женой так же, как со своей матерью.

Доктор Лефкович, коротышка-дантист, видимо, отпал, не выдержав конкуренции.

— Один из членов общины? — спросила Лаура, радуясь перемене темы.

— Нет, в том-то и дело, милая. Я в жизни не встречалась ни с ним, ни с его матерью, и, ясное дело, подошла поздороваться. — Дотти вдруг сменила гнев на милость. Сватовство всегда вселяло в нее оптимизм. — Ты же знаешь, я люблю, чтобы люди чувствовали себя как дома.

А также разведать о новичках все, что возможно.

— Они недавно приехали в город? — поинтересовалась Лаура.

— Нет. У нее был муж — не еврей. Когда ее родители умерли, она водила детей в мужнину церковь. Но сама она не крещеная; а семья мужа не была особенно религиозной, так что все не так ужасно, как может показаться. А потом муж отбыл в мир иной, и она решила вернуться к своим корням. Чтобы снова обрести себя, как она выразилась. Она очень милая, но слишком стеснительная. И сын у нее очень милый. Слава Богу, что он обрезанный.

— Откуда ты знаешь? Зашла с ним в мужской туалет и проверила?

— Нет. Дождалась, когда Рэбби усыпит всех собравшихся, и расстегнула ему ширинку. За кого ты меня принимаешь? Я просто спросила об этом у матери. Он похож на одного актера, еврея, такого патлатого, который без конца отпускает хохмочки о своих родственниках. Ричарда какого-то там.

Лаура неожиданно вспомнила, что Алиса Олбрайт, в отличие от своего покойного мужа, была еврейкой.

— Его зовут, случайно, не Артур Олбрайт? — спросила она. Трудно было предположить, что в городе мог оказаться другой полусирота, полуеврей, похожий на Ричарда Льюиса.

— Точно. Ты хочешь сказать, что вы уже знакомы?

— Что-то вроде этого. Мы встречались с ним на вечеринке.

— Вот странно, — пробормотала Дотти. — Он и словом об этом не обмолвился, когда я давала ему твой телефон и называла имя.

— Это было еще осенью. Наверное, он меня забыл.

— Возможно. Ты была тогда не в лучшей форме. Хотя знаешь, дочка моей приятельницы Этель виделась со своим будущим мужем целых три раза, прежде чем он назначил ей первое свидание. И ничего. Со временем они друг в друга влюбились по уши. Так, что если Артур позвонит, ты должна дать ему возможность проявить себя.

— Хорошо, я так и сделаю, — ответила Лаура. Она не стала выходить на тропу войны с матерью, потому что была страшно сердита на Алана. Но она не собиралась назначать никаких свиданий, пока не разберется с мужем, потому что считала, что не сможет уладить отношения с двумя мужчинами сразу. Конечно, при условии, что контакт с адвокатом будет единственной обязанностью, которую Алан собирался взвалить на ее плечи…

Алан появился дома без четверти десять, заготовив кучу извинений. Если бы Нед Браун не был такой скотиной, ему никогда не пришлось бы работать целое воскресенье. Но это не будет происходить слишком часто. Он обязательно переменится.

Он остался дома до половины двенадцатого, разбирая бумаги на обеденном столе. Лаура сидела напротив с воскресной газетой в руках, просматривая новости и колонки «требуются на работу», а также по просьбе Алана, подыскивала ему подходящую квартиру. По вечерам он бывал свободным, так что они могли бы ездить смотреть квартиры вместе. Она согласилась подобрать варианты. Алан тактично напомнил Лауре, что она не так сильно загружена, как он.

Пока не найдется квартира, он поживет у Фила, чей двухэтажный дом находился в нескольких километрах от дома Лауры. Вещи Алана уже были перевезены в гостевую комнату, вчера вечером их доставила хозяину сама Каролина. По словам Алана, она приехала тихо, без намека на скандал, и молча наблюдала, как он перекладывал вещи из ее машины в свой багажник. Дети не видели этой сцены, так как были уже в постели.

Лаура попыталась представить, как это все происходило — молчаливое, дружелюбное перемещение пожиток Алана от любовницы к законной жене, — и не могла. Каролина должна была быть рассержена, или хотя бы уязвлена. Но Алан заверил Лауру, что Каролина слишком благоразумна, чтобы давать волю эмоциям. Она понимает, что у них ничего не получилось, и что ни один из них не изменится, и спокойно решила жить своей жизнью дальше.

Это ровным счетом ничего не объясняло, но Лаура не хотела обсуждать этот вопрос слишком детально. У нее не было сил добиваться от Алана ответов на вопросы, на которые он не желал отвечать. А может быть, думала Лаура, провожая его до двери, она просто-напросто сыта по горло необходимостью обо всем догадываться, анализировать и его-то от него добиваться. Когда он ушел, она вздохнула с облегчением. Хотя бы в одном вопросе ее жизнь немного определилась.