«… выявились существенные недостатки: разрыв патрона в ствольной коробке, демонтаж патрона с тяжелой пулей, низкая живучесть основных деталей, неудовлетворительное действие при запылении и низкой температуре. Работа над устранением этих недостатков без коренной переделки системы не дала положительных результатов» [2, с.184–185].

Под коренной переделкой всей системы следует понимать создание совершенно нового пулемета. Как мне писали, разрывались в ствольной коробке патроны выпуска 30‑х годов, с латунной гильзой. Якобы новые патроны, с биметаллической гильзой не разрывались. Пусть так. Но почему до начала войны этого никто не знал? Или знал да молчал. Или все прекрасно знал и потому лишь делал вид, что производит пулеметы нового типа. Как мы видели, у Ванникова на этот вопрос ответа найти не удается, как и самого пулемета ДС‑39. Ну что же, обращаемся к Устинову, лично руководившему восстановлением производства «максимов». В своих воспоминаниях Устинов перечисляет продукцию, которую выпускал Наркомат вооружения 9 июня 1941 г., когда он его принял. Перечисляет пулеметы «максим»: «7,62‑мм зенитные установки (одиночные, спаренные, счетверенные) под пулемет системы Максима». Про станковый пулемет Дегтярева ни гу–гу, и вдруг вот это:

«Для вооружения танков выпускались 7,62‑мм танковый пулемет образца 1939 года» [Устинов, 6, с.119].

Что это за танковый пулемет образца 1939 года? Были попытки установить ДС‑39 в танк, но дальше экспериментов дело не пошло. Что–то тут Дмитрий Федорович напутал. Толи станковый с танковым (простите за тавтологию), то ли 1929 с 1939 годом. К чему бы это?

Как бы там не было, о снятии с производства пулемета ДС‑39 у Устинова ответа найти не удается. Вообще о станковом пулемете Дегтярева есть только упоминание, что он был разработан. И все. Почему Устинов пропустил столь важный момент? Тем более, что его личной вины нет. Мог бы похвастать, что исправил ошибку предшественника. Так ведь нет. Молчит.

Более откровенен его заместитель, В. Н. Новиков, назначенный на этот пост уже во время войны.

«Если Ковровский завод, выпускавший пистолеты–пулеметы и другое оружие, работал устойчиво, то этого нельзя было сказать о тульских заводах, где изготовляли станковый пулемет В. А. Дегтярева и самозарядную винтовку Ф. В. Токарева. Токаревских самозарядок делали пока 600 в сутки, а требовалось уже 1500 штук. Примерно такая же картина со станковыми пулеметами — заводы давали их много меньше, чем требовал фронт. И главная причина — та и другая конструкция нуждались в доработке, что, естественно, осложняло всю работу» [Новиков, 4, с.70–71].

Как мы видим, на Тульском заводе знают, что пулемет не годен и потому не торопятся его выпускать. Но знают ли это в наркомате?

«В кабинете Дмитрий Федорович спросил:

— Ну что вам докладывают?

Узнав, что наибольшие трудности возникли на тульских заводах, сказал:

— Знаю об этом, туляки сейчас — самое главное.

И добавил:

— Тульские заводы — могучий арсенал. А действуют они, образно говоря, на малых оборотах. Об этом знают и в Государственном Комитете Обороны. Ситуацию на тульских заводах необходимо изменить.

Немного подумав, Дмитрий Федорович закончил:

— Надо, не откладывая, поехать в Тулу тебе самому и разобраться, что мешает наладить выпуск столь необходимого фронту вооружения. Постарайся вопросы решать на месте. Если что–то потребуется от меня, звони в любой час.

До Тулы на машине езды три часа. В тот же день был на заводе. Пошли в тир, где вели отстрел пулеметов. Тут впервые повстречался с Василием Алексеевичем Дегтяревым, которому недавно исполнилось шестьдесят лет. Кроме него, директора завода и стрелков в тире находились конструкторы завода и военные представители. Новый пулемет Дегтярева я еще не видел» [Новиков, 4, с.71].

Напомним, что пулемет ДС‑39 состоит на вооружении с 22 сентября 1939 г., и серийно выпускается с июня 1940 г., и выпущено уже более 10000 экземпляров, но замнаркома вооружения его еще в глаза не видел. Ладно, спишем это на то, что замнаркома Новиков был назначен недавно.

«Работал пулемет неплохо, но изредка неправильно подавался патрон в патронник, происходило преждевременное извлечение гильзы. Пулемет умолкал. Требовалось время, чтобы вновь привести его в боевое состояние. В тире мы провели около суток и убедились, что ряд узлов требовал серьезной доводки. Выпускавшимся пулеметам недоставало надежности. Патриарх в плеяде конструкторов стрелкового автоматического оружия, так много сделавший для армии, В. А. Дегтярев очень переживал неполадки со своим пулеметом и готов был отдать все силы, чтобы поправить дело. В кабинете директора я попросил его высказать свое мнение.

— Надо пулемет дорабатывать, — убежденно сказал Василий Алексеевич.

— А сколько времени уйдет на доработку?

— Думаю, месяца три–четыре.

При этих словах директор завода Борис Михайлович Пастухов даже подскочил на стуле.

— А что же будет делать завод? У меня пять тысяч рабочих занято этим пулеметом! Неужели они будут сидеть и ждать у моря погоды? Что мы дадим армии, скажите?» [Новиков, 4, с.71].

Некоторые говорили мне, что в процессе испытаний недостатки пулемета выявить было нельзя, и они обнаружились лишь после годовой эксплуатации в частях. Как видно со слов замнаркома, недостатки выявляются всего за одни сутки пальбы в тире. Что мешало в 1939–1940 гг. за один день выявить недостатки? Ну а как армия относится к новому пулемету?

«Для генерал–полковника Н. Д. Яковлева, который за несколько дней до начала войны сменил маршала Г. И. Кулика на этом посту, не были новостью недостатки принятого на вооружение нового станкового пулемета. Он тоже хорошо понимал, что пулемет требует доводки. Но отменить постановление правительства было не в его силах» [Новиков, 4, с.72].

Забавная ситуация. Производитель, наркомат вооружения, не знает, что производит негодные пулеметы, а заказчик это знает, но не может их не принимать. Интересно, что Яковлев до назначения на пост начальника ГАУ был начальником артиллерии Киевского ОВО, и на совещании командного состава в декабре 1940 г. критиковал артиллерийские тягачи, но пулеметы нового типа даже не помянул. То ли в КОВО они не поступали, толи как начальнику артиллерии ему не до пулеметов было. Но ведь на том совещании про недостатки новых пулеметов не помянул никто.

Вообще, арест Ванникова выделяется из множества других арестов тех лет. Во–первых, формулировка: не военно–фашистский заговор, не троцкистско–террористическая контрреволюционная деятельность, а просто «не справился с работой». В чем это заключалось неизвестно, но за такое вроде и арестовывать не должны. Не справился с работой наркома, назначь директором, мастером, дворником, в конце концов, и все дела. Во–вторых, в отличии от других контрреволюционеров, не справившийся с работой Ванников уже 25 июля 1941 г. был освобожден «на основании указания директивных органов» и назначен заместителем Устинова. То ли Устинов не справлялся, то ли вдруг в ходе войны выяснилось, что Ванников в чем–то был прав. Правда, по словам сына Берии, Ванников был приговорен таки к расстрелу и спас его от смерти, естественно, Л. П. Берия [Берия, 1, с.233].