Теперь он снова перестроил себя и преднамеренно грохнул ботинком.

— О, кажется муж пришел, — сказала Василиса радостно и пошла в прихожую, — Привет! Где тебя носило?

— Держи, — подал жене Марк сумку с фруктами, — мой вклад в ваш скромный стол. Да вот, всяких религиозных дев наставлял на путь истинный!

— Ты видел Настю? — спросила подошедшая Аврора.

— Да, видел. Она у подъезда молилась. Сказал ей пару ласковых — она сначала про веру бред несла, а потом ее как будто прорвало. Вот. В общем может сегодня у Павла будет первая брачная ночь.

— Слушай, — кокетливо сказала Аврора, — где ты был раньше? Тебе надо открывать на дому психологическую помощь!!!

— Скажешь тоже, — возмутился Марк, — как поживает наш наследник?

— Наследник нажрался и спит довольный, — ответила Василиса.

— Смотри не переусердствуй! — сказал Марк, — что пьем?

— Ну мы пьем полусладкое вино, — сказала Аврора, — но тебе лично я принесла «Вана Таллинн».

— Где ты его откопала? — удивился Марк.

— Подруга из Эстонии привезла, так что у тебя будет сегодня праздник гурмана.

Вскоре трое уже сидели за столом и вели дружескую беседу. Марк успел позабыть случайный обрывок фразы Василисы, который так больно его ранил. Его душевную рану явно залечил эстонский ликер.

— Вот я думаю, — сказала Аврора, — мне тоже надо забеременеть! Просто экстренно. А то гляди, Кудрявцев найдет себе еще одну Лизоньку! Он у меня такой тип!

— А разве у него было что то с ней? — осведомилась Василиса.

— Он утверждает что нет, и я склонна верить ему, — сказала Аврора.

Раздался звонок в дверь.

— А это кто? — удивилась Василиса и посмотрела на Аврору, — ты же сказала что Леша только к семи подъедет!

— Сейчас узнаем, — загадочно сказал Марк и пошел открывать.

— Ага, — сказала Аврора, — это Павел пришел морду тебе бить, за то что его женушке мозги прочистил.

Но это оказалась Виола. Она быстро повесила плащ, разулась и прошла в комнату:

— Привет! — сказала она всем, — я только что из прокуратуры.

— Ты очень странно весела, — сказала Василиса, — это не к добру.

— Дык, к такой ситуации лучше с иронией относиться — я Андрея послала к черту.

— В который раз! — с сомнением сказала Аврора.

— В тринадцатый, — ответила Виола, присев на кушетку, — но на сей раз точно навсегда. Василиса, налей мне вина.

— А тебя ликер не устроит? — осведомился Марк.

— Твое эстонское зверство, дико сладкое при этом, пей сам, — сказала Виола, — я лучше вина.

Василиса налила вина Виоле.

— Ну так что же такое произошло на сей раз в вашем непрочном союзе? — спросила, сгорая от любопытства Аврора, — и почему на сей раз так категорично то, мол, навсегда.

— Все очень просто, — ответила Виола, оглядев коллег, — Андрей виноват в крушении здания департамента, а я не могу спать с человеком, на совести которого столько смертей.

Повисла пауза. Все определенно были шокированы сказанным Виолой.

Андрей шел по больничному коридору в сторону отделения, где лежал Бантиков. Его нагнал Виктор:

— Телевизионщики просят интервью.

— Позже, — ответил Андрей, — я хочу увидеть Григория и сказать что я все сделал так как он хотел.

— Тоже дело, но телевизионщики настаивают, — не унимался Виктор.

— Позже, Вить, позже!

— Хорошо, хорошо, — устранился он.

Андрей вошел в холл отделения и подошел к стойке:

— Я могу пройти к Григорию Бантикову, — спросил он у медсестры.

— К сожалению, нет, — ответила медсестра.

К стойке подошла симпатичная девушка, она стояла за Андреем и ей тоже нужно было что–то спросить. Вид ее был усталый. Архитектор бросил на нее взгляд и спросил:

— А почему не могу?

— Понимаете, Григорий Бантиков десять минут назад скончался, — неловко пожала плечами медсестра, — мне очень жаль.

— О… боже…

Андрей отошел от стойки. Господи — и он тоже ушел. Что же это такое — почему все так быстро уходят от этой проклятой заразы… Завтра же надо навестить Марка, подумал Андрей и пошел к выходу.

Симпатичная девушка, кстати это была Вика, посмотрела на медсестру и спросила:

— Это друг того следователя, который умер?

— Да. Кажется это Ковалев, архитектор той башни. Он вместе с покойным расследовал причину крушения.

— Понятно, — ответила Вика и пошла назад — в палату к сыну. Там ее ждал сюрприз. Денис пришел в себя. Взгляд его был бодрый и довольный. Вика была счастлива, что небеса сжалились к ее горю. Но в следующий момент вся радость была испорчена появлением свекрови и мужа:

— О! — раздался голос Елизаветы, — наш главный больной пришел в себя! Теперь мама сможет вернуться на работу!

Вика обомлела от наглости свекрови, но тут все испортил Денис:

— Мам, и правда, чего ты со мной как с лялечкой маленькой сидишь, сходи в школу, хоть от больницы отдохнешь, развеешься! А со мной папа посидит.

— И бабушка! — гордо завершил семейный совет Александр.

— Ну… у бабушки тоже дел выше крыши, хотя мысль здравая, — улыбнулась Елизавета.

Препирательство было окончательно сломлено и решили, что завтра Вика пойдет на работу.

Ночью Вике приснился кошмар: она шла по ночному городу по Смоленскому шоссе. Вокруг не было ни души. В стороне от нее она видела крушение башни департамента и то как поднялось пылевое облако, а от грохота стояло эхо и был слышен гул, и он не прекращался. Иллюминация над шоссе моргала — она то включалась, то выключалась погружая всю округу в темноту. Ноги плохо слушались Вику — ей подсознательно хотелось бежать. Вдруг она увидела того архитектора, с которым столкнулась в приемном покое. Он сказал ей голосом Изольды:

— Очень скоро твоя жизнь изменится, но это будет напоминать сделку с Сатаной, — внезапно его взгляд стал очень страшным, а сам он оскалился и громко расхохотался, так что эхо заглушало гул от рухнувшей башни. Глаза архитектора налились кровью и он зарычал, — и ты сама не будешь знать этого милочка, это будет для тебя как смерть заживо!!!

Архитектор растворился, осталось только эхо от хохота. В следующий момент Вика увидела мост через железную дорогу — по нему шли Елизавета, Александр и Денис. Денис посмотрел на нее и сказал:

— Я больше не могу, мама…

Свекровь и муж схватили его и бросили с моста под проезжавшую электричку. Вика громко закричала и бросилась к мосту. Последнее что она видела это то как Елизавета и Александр, взявшись за руки прыгнули под следующий поезд. Вика бежала по шоссе и ноги по прежнему плохо ее слушались, будто они были ватные. Добежав до рельсов она увидела останки своей семьи, выбежав на середину пути она увидела поезд. Он шел ей навстречу, и в тот момент когда он должен был раздавить ее — исчез, а Вика оказалась на кладбище. Она стояла на плите. Вика посмотрела под ноги и увидела что надгробной плите высечено ее имя. В этот момент она проснулась. За окном стояла темнота. Вика повернулась на другой бок и постаралась снова уснуть, но подступивший к ней кошмар не хотел отпускать ее и стал более масштабным. Она снова видела себя в другом облике, другом городе,… Но это была она…

…Снег. Первое что увидела Вика — был снег. Он был белый–белый. Как на картинках. Дорогие зимние сапоги взрывали рыхлый снег и он разлетался в разные стороны, прилипая к различным частям тротуара, который уже давно слился с проезжей частью и превратился в одно общее жидкостно–снежное месиво. А они бежали и продолжали разбрасывать снег в разные стороны. Это было не то ликование обувных мастеров над непогодой, не то странное поражение стихии над стройными дамскими ножками. Естественно ножки были запихнуты в те самые сапожки, а к ножкам прирастало не менее стройное тело студентки Жени, которая опаздывала на троллейбус и потому неслась со скоростью гепарда к остановке, от которой уже собирался отходить троллейбус. Но в самый долгожданный момент, когда до задней двери транспортного средства оставалось каких–то шагов пять двери безжалостно захлопнулись. Троллейбус отъехал. Вика чертыхнулась, собралась было затормозить — это оказалось делом нелегким. Она пронеслась еще метра два, а потом споткнулась о бордюр и совершила немыслимое сальто на глазах у восхищенных пассажиров, таких же неудачников как она сама.