— Мне кажется лихо, — слабеющим взглядом сказала Лизонька.

— Что с тобой…

— Не знаю… Все расплывается… Ты расплыва…

Ее взгляд остановился. Рот остался приоткрытым.

— Сестра! — Марк выскочил в коридор и позвал на помощь. Прибежавший на зов Марка врач констатировал, что Лизонька умерла от остановки сердца.

Марк вернулся домой в совершенно раздавленном состоянии. В гостиной Василиса баюкала маленького мальчика:

— Смотри–ка Ванечка, кто у нас пришел, — Василиса игриво посмотрела на мужа, — у нас папа пришел. Он у нас очень умный. И ты будешь умным. Весь в папочку…

Марк прошел через комнату.

— Что с тобой, — посмотрела на него Василиса, — на тебе лица нет.

— Лизонька умерла после родов, — бросил он, — я устал — пойду прилягу.

— Хорошо… А папочка устал, — продолжила баюкать ребенка она, — а папа приляжет отдохнуть. А мы хотим спать? Нет? Наверное мы есть хотим…

Марк вошел в спальню и упал на кровать. В его глазах все еще стояла Лиза в палате. Ее застывший взгляд и приоткрытый рот. И ее слезы, которыми она заливалась, когда ее везли на роды… Этот призрак преследовал его. Марк обвинял себя в ее смерти и никак не мог успокоиться…

Андрей сидел дома и работал за компьютером над планировками многоэтажной жилой секции, которые следовало сдать в короткий срок, поскольку новое место работы требовало оперативности и быстрой реакции. От этого занятия его отвлек телефонный звонок. Андрей взял трубку:

— Я слушаю.

— Это Григорий, — сказала трубка, — нужно встретиться.

— Буду через 40 минут на старом месте, — ответил Андрей и положил трубку. Он быстро собрался и спустился в метро. В пути он размышлял над тем что еще раскопал Бантиков и не вышел ли он за пределы того, которые ему сам Андрей позволил, ведь тогда может произойти непоправимое. Но об этом он подумает тогда, когда это самое непоправимое непосредственно произойдет. Это единственный приемлемый в данном случае выход — решать проблемы по мере их поступления. Размышляя таким образом он подъехал к кафе, где его уже ждал Бантиков. Он нервно помешивал в чашечке кофе. Андрей сел за столик:

— Итак, я вас внимательно слушаю.

— А тут и рассказывать нечего, — сказал Григорий и бросил на стол папку. Андрей открыл ее и увидел бумаги — среди которых были ведомости из архива — и довольно много важных бумаг, которые могли открыть суть произошедшего с башней — но все они были изъяты из архива. Причем изъяты больше года назад, покойным Феликсом, — что вы об этом думаете? — спросил Бантиков.

Что кое–кто очень легко покупается на чужие подставы, — подумал про себя Андрей и улыбнулся Григорию.

Андрей смотрел на Григория в упор и молчал.

— Почему вы не отвечаете на мой вопрос, — повторил Бантиков, — что вы можете сказать об этом?

— А что тут теперь говорить? — ответил Андрей, — все и так понятно. Документы, которые вы привезли из Смоленска, и бумаги взятые в архиве вполне очевидно указывают на виновника случившейся катастрофы. Вопрос в другом — что теперь делать?

— Общественность хочет знать правду, — сказал Григорий, — и это ее право, — Григорий закашлялся.

— Гриппуете? — осведомился Андрей.

— Да нет, боюсь что ангина начинается, — отмахнулся собеседник, — просквозило в экспрессе.

— А–а–а, — протянул Андрей, — берегите горло. Оно вам понадобится.

— Постараюсь. Я поеду писать отчет о проделанной работе, попрошу вас сделать то же самое. Встретимся вечером.

— Снова здесь?

— Нет, — отрезал Григорий, — давайте в прокуратуре, на Площади Гагарина. Я закажу вам пропуск. Подъезжайте к пяти часам вечера.

Андрей вернулся домой, включил компьютер и уставился в монитор. Теперь ему нужно было свести все сведения которые он подсунул Бантикову, не ляпнуть лишнего, распечатать, подписать и отвезти в прокуратуру. И тогда дело будет закрыто. Скорее всего придется появиться на пресс–конференции, но это его особо не пугало — ему не привыкать к встречам с журналистами, — особенно после крушения, когда первое время вся пресса делала из Андрея чуть ли не антигероя. Потом уже, когда он взялся за расследование мнение поменялось и его имя оказалось рядом с фамилиями спасателя Бантикова. Текст отчета получался на удивление легко и Андрей не заметил, как закончил его. Перечитав его несколько раз он снова удостоверился, что не написал ничего лишнего. После двух проверок он распечатал и подписал семистраничный документ, после чего приколол к нему некоторые документы, которые можно было предать огласке и довольный содеянным уселся на велотренажер. Он снова вспомнил Марка и ту сцену которую он застал, когда последний раз приходил к нему.

Держись, дружище, — думал он, — даст бог, когда буря уляжется мы выведем тебя из этого клинча и все будет как прежде. Найдешь себе новую Василису, нарожаешь с ней детей, вернешься в департамент. Жизнь успеет наладиться и мы забудем эту историю как страшный сон…

Незаметно подкрался вечер и пришло время ехать в прокуратуру. За 45 минут Андрей доехал до Площади Гагарина и без пяти пять вечера уже был на крыльце городской прокуратуры — высокого ультрасовременного здания, построенного по проекту одного европейского архитектора. Андрей очень любил это здание, так как этот дом ругали все подряд за то что он уродовал облик одной из центральных площадей города. Он подошел к вахте и сказал:

— К Бантикову на пять часов, он обещал заказать пропуск.

— А Бантикова нет в здании, — ответил милиционер, дежуривший у входа.

— Как?

— Его увезли на скорой, у него случилась остановка дыхания.

— Что? — Андрей ужаснулся, — в какой он больнице?

— В Центральной, у Университета культуры, — ответил милиционер.

Андрей выбежал из прокуратуры и помчался к остановке маршруток — на метро до университетского городка добираться в это время слишком долго. На бегу он задел какую–то бабку:

— Бегают тут! — разворчалась старуха.

— Извините! — крикнул ей Андрей и рванул дальше, а старуха еще минут десять стояла и возмущалась о неуважении к пенсионерам. Увидев что ее никто не слушает, она развернулась и пошла своей дорогой.

Андрей успел вовремя — через минуту «Газель» уже мчалась на юго–запад — в сторону Центральной больницы. Осведомившись в приемном покое о состоянии Григория Бантикова, Андрей побежал наверх. Через 10 минут он уже был в палате. Григорий был в сознании:

— Я принес свой отчет, — сказал Андрей, — как вы?

— Нормально, — ответил Бантиков, хотя по его виду было видно, что все очень плохо.

— Вы успели подписать свой отчет?

— Да. Давайте сюда ваш, я подпишу его…

Григорий взял отчет Андрея, пролистал его и поставил свою подпись:

— А теперь идите в приемный покой и найдите там Виктора Петрова, это мой ассистент. Он уже созвал пресс–конференцию. Вы выступите вместо меня, — он зашелся в приступе кашля.

— Но…Я…

— Вы справитесь, — боролся с кашлем Бантиков, — я уверен, вы справитесь.

Андрей вышел из палаты и прошел по коридору. К нему подошел высокий стройный блондин в форме:

— Вы, Андрей?

— Да, — ответил архитектор, — я так понимаю — вы — Виктор.

— Совершенно верно, — улыбнулся блондин и пожал Андрею руку, — через сорок минут в конференц–зале, в старом корпусе больницы.

— Вы созвали пресс–конференцию в больничном зале?

— Не было достаточно времени подготовиться, — ответил Андрею Виктор.

— Понятно, я пойду тогда в кафе, соберусь с мыслями…

— Хорошо.

Виктор проводил Андрея взглядом и подумал — как же ему тяжело в такой ситуации, ведь он потерял всех в этом крушении. Вдобавок его первоначально обвинили в катастрофе, как потом оказалось, несправедливо. Он глубоко несчастный человек…

Света пришла этим вечером составить компанию дяде Стасику. Влюбленные ощущали себя на седьмом небе от счастья и ловили невероятный кайф от того, что судьба предоставила им возможность любить друг друга, не взирая на разницу в возрасте и прочие придуманные ханжами предрассудки.