Компьютер возвысил голос.

Недовольное, страдальческое ворчание.

Или поскуливание.

Похныкивание.

Симба улыбнулась и нажала на Enter.

Экран ожил, на нём появились окна загруженных с вечера программ.

Симба просмотрела почту и ничего особенного не нашла.

Почта как почта, что-то от клиентов, спам плюс ещё пара писем.

Спам можно удалить не читая, её не интересуют ни способы зарабатывания денег в сети, ни великолепные возможности очередной поисковой системы.

Она и так знает возможности всех поисковых систем.

А деньги в сети способны заработать только пришельцы из космоса, при условии, что они, пришельцы, существуют.

Симба хмыкнула и активизировала одно из двух писем.

Компьютер недовольно хрюкнул.

Скорее всего, в письме содержался вирус, и компьютеру это не понравилось.

Очередной филиппинец сотворил очередного трояна. Они там, на Филиппинах, только этим и занимаются. И ещё — в Малайзии. Наверное, им скучно. Особенно летом, когда начинается сезон дождей.

Симба подумала, что если сейчас пойдет дождь, она даже обрадуется.

Можно будет натянуть майку и шорты и выйти на улицу.

Промокнуть до нитки, вернуться в квартиру, стать под душ.

И почувствовать себя свежей.

И хоть кем-нибудь, да любимой.

Хотя бы самой собой.

Напрасно мать считала, что Симба никого не любит.

Она любила многих, но по-настоящему — только отца.

И она до сих пор не может понять главного: куда он делся.

Растворился, исчез, пропал, не оставив даже смутного намёка на то, где он и что с ним.

По идее, надо было удалить заражённое письмо нажатием клавиши.

Или щёлканьем мышки.

Симбе нравилось смотреть, как элемент на экране бесследно исчезает: был и — нету!

Исчезает не только с экрана — из памяти компьютера, из его сердца.

Есть ли у компьютера сердце?

Симба опять хмыкнула и открыла письмо.

Так и есть, вирус. Уроды.

Она в который раз подумала, что нужно поставить защиту. Впрочем, она всё равно этого не сделает, и не потому что лень.

Просто отлавливать вирусы — это игра. Как чёт — нечет, любит — не любит, повезёт — не повезёт. Если в машину инсталлирована защита, отлов происходит автоматически. И тогда ясно понимаешь, что у машины нет сердца.

Компьютер опять заворчал, хотя опасного послания уже не существовало. Как и вируса. Филиппинский троянец растворился в неизвестности. Симба открыла последнее письмо и присвистнула.

В письме был текст.

Они достали её письмами с текстом.

Ночное письмо со ссылкой привело к тому, что она уснула только под утро.

Теперь уже третий час дня, скоро заявится племянник.

А ей по-прежнему приходят письма, и компьютер этим недоволен.

Порою Симбе казалось, что компьютер считает её своей собственностью.

И когда она с кем-то общается по «аське» или получает от кого-то письма, он попросту ревнует.

Наверное, временами ему даже хочется заняться с ней любовью, бедный, он страдает оттого, что не знает, как к этому подступиться.

Он смотрит на неё голую и исходит желанием.

Симба улыбнулась компьютеру и высунула язык.

— Нравлюсь? — спросила она.

Компьютер ничего не ответил, лишь скорбно вздохнул.

— Дурак, — сказала Симба, — ничего ты не понимаешь в женщинах…

Компьютер мрачно засопел, и Симба опять состроила ему рожицу.

Письмо болталось на экране, письмо, вызвавшее ревность компьютера.

И это письмо надо было прочесть.

Вирус Симба уничтожила, сообщения её пока не интересовали.

И вообще — ей хотелось кофе.

Когда ещё она сможет пойти на кухню и сварить себе кофе вот так: абсолютно голая, никого не стесняясь?

Разве что через две недели, снова оставшись одна.

Письмо подождёт, а ревность компьютера не стоит внимания.

В случае чего можно и в монитор метнуть дротик, вот только это удовольствие ей дорого обойдётся. Баксов в триста, не меньше.

Симба отправилась на кухню и принялась молоть кофе.

Растворимый кофе плохо влияет на поджелудочную железу — это она вычитала в сети.

На самом деле растворимый кофе ей просто не нравится.

В нём нет гущи, он какой-то ненастоящий.

Он даже не он, а — оно.

Растворимое кофе.

Отец всегда пил настоящий кофе и приучил к нему Симбу.

А харя любила растворимый кофе, и за это харю полагалось казнить.

Совсем не за то, что она с Симбой сделала, — такое делают со всеми, и это можно перетерпеть. Тебя уверяют в том, что тебя любят, но в действительности любят не тебя. Тобой пользуются. Харя попользовалась Симбой, а потом Симба ей надоела. Ну и что? А вот растворимый кофе — это уже преступление, за которое харя каждый день получает дротиками в лоб. Если бы у Симбы была фотка голой хари в полный рост, можно было бы выбрать и другую часть тела, но такой фотки у Симбы не было…

Симба налила кофе в чашечку и пошла обратно к компьютеру.

С чашечкой случилась странная история: она как-то приснилась Симбе, примерно полгода назад.

Точнее, не сама по себе чашечка, а сервиз, китайский фарфор ручной работы с драконами и пагодами.

Шесть чашечек, шесть блюдечек. Кофейник, сливочник плюс сахарница.

Тёмный фон, чёрно-синий с серовато-голубым оттенком.

И драконы, парящие над малюсенькими пагодами.

В то утро Симба проснулась с ощущением не то чтобы счастья, но какого-то физического кайфа.

Во сне чашечки стояли на столе, и она наливала в них кофе.

Наяву стол, естественно, оказался пуст, ни чашечек, ни всего остального на нем не было.

Симба вошла в сеть и сразу наткнулась на дурацкое предложение — принять участие в конкурсе.

Требовалось написать пустяковую программку.

Кто напишет лучше — тому приз.

Неизвестно какой, но ценный.

Симба написала программку, послала ее организаторам конкурса и выиграла.

О чем ей торжественно сообщили по мейлу, а приз пришел аж через месяц.

В посылке был тот самый сервиз.

Факт, не подлежащий комментариям.

Те же драконы и пагоды, что и во сне. Те же шесть чашечек, шесть блюдечек, кофейник, сливочник плюс сахарница.

Полный маразм, если не сказать больше!

Симба отхлебнула кофе, уставилась в письмо.

И поперхнулась.

Первая фраза звучала вот как:

«Меня зовут Симба…»

— Бред! — сказала компьютеру Симба.

— Это не бред, — возразил компьютер, — читай, кто знает, что там дальше написано!

— Ладно, — согласилась Симба, — читаю…

«Мне двадцать три года, и я живу в городе возле большой горы…»

Гора возвышалась за окном, Симба это знала, знала и то, что вся гора покрыта лесом, даже не надо отдёргивать штору.

«Гора покрыта лесом, но я никогда в нём не была…»

— Ещё бы, — кивнула Симба, — я тоже туда не очень-то хожу!

«Я живу одна и сутками просиживаю за компьютером — ну, почти сутками, если не сплю…»

— Не только ты, — сказала Симба, — и я вот сутками торчу за компьютером, если не сплю… — И добавила: — Ну и что?

«Иногда меня это достаёт так, что хочется повеситься или утопиться, но такие мысли быстро проходят…»

— Но-но, — рассердилась Симба, — полегче, это ты уже идиотизм пишешь…

«У меня сейчас нет друга. Мой прежний друг меня бросил…»

— Я тебя выключу! — пригрозила Симба.

— Не выключишь, — возразил компьютер. — Если ты меня выключишь, то не дочитаешь…

«Сегодня ко мне приедет племянник, — читала Симба дальше, — сын моей старшей сестры…»

Уже четвёртый час дня, племянник должен вскоре объявиться, часа через два, не больше…

«Понятия не имею, что он будет тут делать, я его давно не видела и вообще — недолюбливаю мужчин…»

— Он не мужчина, — заметил компьютер, — он ещё мальчик.

— Знаю! — огрызнулась Симба. — Не мешай!

«Не знаю, зачем я пишу всё это…»

— Вот именно, — сказала Симба, — несёшь всякую чушь!

«…но когда я пишу, мне становится легче!»

— А мне — нет! — рявкнула Симба.