Наместник Тарандар, закованный в латы, восседал на черном коне под знаменем Изенгарда, в окружении телохранителей, среди которых выделялся алой генеральской перевязью. Тарандар лично командовал пехотой, предоставив вести в бой кавалерию генералу Эрестору.

Впереди строилась армия узурпатора. Кавалерия — на флангах, пехота и артиллерия в центре. Шесть пехотных и десять конных полков, четырнадцать тысяч человек.

И три тысячи орков-наемников из Мордора. Несмотря на всю свою ненависть к «узкоглазым», Вардамир нанял три полка Нурненских стрелков. Глядя на соплеменников с длинными ружьями, рассыпавшихся в цепь перед строем гондорской пехоты, Больг усмехнулся: в Палатах Мандоса гондорское золото им вряд ли пригодится.

— Не обращать внимание на стрелков! — приказал полковник своим артиллеристам. — Ваша цель — линейная пехота.

И, пройдясь вдоль позиции, лично проверил наводку каждого орудия.

О начале сражения известил грохот гондорских пушек и свист ядер. Часть ядер зарылась в землю или просвистели над головами повстанческой пехоты; но многие ударили в цель, вырывая бойцов из рядов.

— Огонь! — приказал Больг и уже изенгардский строй окутался пороховым дымом. Рассмотрев результаты залпа, полковник в азарте стукнул себя кулаком по животу. Все пятнадцать ядер ударили в гондорский строй, пробив в нем кровавые бреши.

Битва за Эдорас началась.

Халбард проверил, хорошо ли выходит из ножен палаш, после чего вынул из седельной кобуры пистолет. Враги приближались. Против двух полков изенгардской кавалерии Вардамир бросил два драгунских и два рейтарских полка. Они должны были смести малочисленную конницу правого крыла повстанцев. Но те приготовили нападавшим сюрприз.

Между изенгардскими рейтарами и драгунами выстроился мушкетерский батальон. Первый ряд орков был готов стрелять с колена, второй — пригнувшись, третий — в полный рост. В промежутках между ротами сверкали яркой медью четыре свежеотлитые полковые пушки — новейшее изобретение хитроумного Больга.

Заметив премьер-капитана Азагхала, стоящего на правом фланге своего батальона, арнорец невольно улыбнулся: повезло же парню! Последний месяц Роза столь активно «утешала» Халбарда, что он спокойно выслушал извинения Азагхала и поздравил его и Ислимэ. Для себя Халбард уже решил: Роза Гэмджи станет его женой, хотя женщина и не требовала этого.

Вражеская конница приближалась. Пыль клубилась под копытами коней, ветер развевал черные знамена с Белым Древом Гондора, головные рейтары уже поднимали пистолеты. «Я люблю тебя, Роза», — прошептал Халбард, взяв на изготовку пистолет.

— Огонь! — скомандовал Азагхал и мушкетерский батальон скрылся в пороховом дыму. Четыреста пуль и четыре картечных заряда смели первые ряды гондорской кавалерии; раненые лошади метались, сбрасывая всадников.

Прозвучала труба, подавая изенгардским рейтарам сигнал к атаке, и Халбард дал шпоры коню. Он видел, как высокий гондорский офицер пытался прекратить панику, крича и размахивая пистолетом — до того, как пуля Халбарда смела его с седла. Бросив разряженное оружие в седельную кобуру, арнорец обнажил палаш. Пришло время для игры клинков…

Сражение продолжалось. На обеих флангах конница узурпатора была смята и отброшена; пехота повстанцев уже начала наступление на изрядно прореженную артогнем гондорскую пехоту. Больг приказал зарядить пушки картечью, взять их на передки и двигать орудия за изенгардскими полками. На его глазах орки-артиллеристы прикрепляли станины пушек к двухколесным тележкам передков и запрягали лошадей.

Но… что это? Роханская пехота, вместо того, чтобы атаковать гондорцев, повернулась и стала заходить изенгардцам во фланг. До Больга донесся многоголосый клич: — Смерть оркам!

— Быстрее! — крикнул полковник своим артиллеристам и добавил несколько фраз на черной речи. Если роханцы предали, огневая поддержка нужна пехоте еще больше.

— Господин полковник! — Больга окликнул молодой адъютант Тарандара. — Наместник приказал выдвигать артиллерию вслед за пехотой. Второй полк сейчас загибает фланг против роханцев.

— Я понял, — как обычно, совершенно не по-уставному ответил Больг. — Все сделаю. И, вскочив на коня, стал отдавать приказы.

Когда изенгардские пушки выехали на позицию, бой между орками и роханцами был уже в разгаре. Вестфольдингов было больше; но, поскольку перед боем роханскии баталии были выстроены в линию с юга на север, то теперь они атаковали изенгардцев одна за другой.

Первая баталия, понеся потери от ружейного огня, была остановлена линией пикинеров; длинные пики орков били в цель точнее, чем копья роханцев, и неуклюжая квадратная колонна топталась на месте.

Вторая баталия двигалась на линию изенгардских мушкетер, нуждавшихся в срочной помощи.

— Правь к мушкетарам! — скомандовал Больг. Орки стреляли контрмаршем — первая шеренга давала залп и отходила назад — перезаряжать оружие, уступая место следуюшей. Ответить огнем на огонь роханцы не могли: их немногочисленные стрелки были уже выбиты. А когда изенгардские артиллеристы, сняв пушки с передков, дали залп картечью, уцелевшие роханцы бежали. К тому времени первая баталия отступила в порядке.

Третью баталии отбили совместными усилиями мушкетеров, пушкарей и пикинеров. Изрядно прореженную пулями и картечью баталию смела с поля боя атака двух пикинерских батальонов.

Правее тоже шел бой. Атаку изенгардской кавалерии гондорская пехота отбила, загнув фланг. Теперь пехотинцы узурпатора напирали на Первый Изенгардский пехотный полк, в то время как оправившаяся гондорская кавалерия вновь навалилась на конников Тарандара.

Подскакал адъютант. — Наместник приказал отходить на Эдорас, господин полковник, — нервно крикнул он.

— Так точно, — кивнул Больг. И добавил тихо: — В один прекрасный день у Вардамира кончатся предатели.

К вечеру потрёпанная повстанческая армия достигла Эдораса, надеясь на долгожданный отдых. Но увы. С бастионов роханской столицы заговорили пушки. Расстояние было слишком большим для выстрела, и ядро бессильно зарывались в землю перед изенардскими полками.

Наместник Тарандар провел подзорной трубой вдоль низких кирпичных стен, вдоль выложенных камнем рвов и пятиугольных бастионов. И стиснул зубы, увидев повешенные вниз головой на укреплениях Эдораса тела. Там были и изенгрардские солдаты, и роханцы — в форме и в обычной одежде. Тарандар грязно выругался, увидев над воротами трех повешенных женщин. Их юбки задрались, обнажив изящные ноги до пояса; светлые волосы развевались по ветру. Наместник искренне надеялся, что их повесили уже мертвыми.

«Здесь и наши тыловики (прощай обоз! прощай еда и боеприпасы!) и верные королю роханцы, — мрачно подумал Тарандар. — Насколько я помню, гарнизон Эдораса составляли вестфлольдинги. И вот результат. Кстати, похоже, Сэорл воспринял „добрую традицию“ гондорских тиранов Вардамира и Кастамира — уничтожать врагов вместе с семьями».

К Наместнику подъехал молодой воин в чешуйчатом панцире роханского улана, но без шлема. Это был Эльфхельм, сын короля Эодрейда, возглавивший остатки роханской кавалерии после гибели отца. Принц сумел вывести из ловушки остатки конницы, зажатой между пехотой и кавалерией узурпатора.

— Там моя мать и сестры! — крикнул Эльфхельм. — Я заставлю этого Сэорла умереть тысячью смертей!

— Мы не можем сейчас штурмовать Эдорас, — тихо ответил Тарандар. — Не сейчас, когда у нас на плечах гондорское войско. Отступаем в Изенгард.

Сегодня главный зал изенгардской цитадели, обычно мрачный, был украшен цветами. Наступил день свадьбы Ислимэ дочери Тарандара и полковника (во время войны офицеры быстро растут в чине!) изенгардской пехоты Азагхала.

Влюбленные стояли перед троном наместника; Нила, мать Ислимэ и Больг соединили руки своих детей, затем сам Тарандар подал им кусок хлеба и чашу вина.