— Сама сказала, что дура — дура и есть!

И Аня мне поверила. Поскольку сравнила меня с каким ни на есть, а все же апостолом, я счел себя вправе продемонстрировать ей собственную мудрость.

— Подумай своей глупой головой, стал бы я в таком случае тебя расспрашивать? — Дал ей время в полной мере устыдиться, после чего сухо поинтересовался: — Сколько они хотят?

Произнесенная дрожащим голосом цифра вколотила меня по колено в землю. Я и сам не ангел, их в наше время впору заносить в Красную книгу, но надо же знать меру! Аллергия, наверное, так зачесались у меня кулаки. До темноты в глазах захотелось съездить по ласковой котовской морде, чтобы брызнули с нее во все стороны меленькие крысиные зубки. Вот, должно быть, его личный дантист порадуется!

Но как бы там ни было, а случившийся обморок нас с Аней сблизил и позволил перейти без напряга на «ты». Синтия, какой я ее запомнил, вряд ли была способна плакать, но Анюта тем не менее на нее очень походила. Женственностью и еще чем-то неуловимым, что жило в моем воображении. Жаль только сам я в Дон Кихоты не годился и роль Робина Гуда была выше моих актерских возможностей. Поквитаться с Котовым хотелось, но куда важнее было отмазать Аньку, иначе признавать подлецом пришлось бы уже себя. Ловушка, в которую она угодила, была расставлена с моей подачи. Знаю, что сглупил, что поступил безответственно, только очень уж хотелось отделаться от навязчивого господинчика. Впрочем, какая теперь разница: идея моя, значит, и отвечать мне. А еще находятся чудаки, утверждающие, что карма достает нас только в следующих жизнях! Нет, ребята, в нашем лучшем из миров все до невозможности ускорилось, так что стоит задуматься, прежде чем открывать рот, и уж подавно что-то делать…

Аня ушла с головой в свои невеселые мысли, я молча курил.

Когда к нам наведался Котов?.. Помнится, был конец рабочего дня, точнее, начало рабочей ночи. Дверь отворилась, и в кабинет вплыл невысокий, полненький человечек с блудливой улыбочкой на ухоженном лице. Расхаживал по паркету на мягких лапках, распространял запах дорогого одеколона. Я еще подумал, сбивает со следа собак. И хотя чутье у меня на людей отменное, выясняется, что исходившего от него аромата общественного туалета я не уловил. Нюська, правда, уверяет, что обвести меня вокруг пальца не сделает чести и младенцу, но это она по злобе в ответ на мои подначки.

Та неделя у нас с Феликсом выдалась ударной, так что к ночи с пятницы на субботу я едва держался на ногах. Фил, с его упертостью тяжелого танка, доконал меня окончательно. В большинстве регионов страны предстояли местные выборы, и наверху решили, что пора бы что-то сделать для народа, но так, чтобы властям это ничего не стоило. Объяснить, к примеру, россиянам, что нищета скоро будет искоренена и этого времени дождутся все, кто до него дотянет.

Выполняя заказ разработать в этом ключе пару-тройку инициатив, мы с Филом и провели отпущенные нам семь дней. Мне, как всегда, досталась роль генератора идей, в то время как он их критиковал. Начальник, имеет право! Но как Феликс ни выеживался, предложение развернуть по всей стране сеть курсов аутотренинга я отстоял. Оно родилось у меня после знакомства со статистикой британских социологов. Их опросы показали, что во время секса тридцать два процента мужчин и двадцать семь процентов женщин представляют с собой в постели другого партнера. Цифра обнадеживала. Поскольку наших людей жизнь трахала каждый день, то и они могли бы научиться верить, что живут в предназначенной для жизни стране. Деньги для этого требовались мизерные, а в результате целый ряд социальных проблем мог отпасть сам собой. Прибегая к самогипнозу с использованием выступлений отцов народа, можно было убедить население в том, что они читают свободную прессу, смотрят независимые телеканалы и участвуют в честных выборах.

Вторая инициатива касалась указа президента присвоить магазинам для богатых статус музеев, что значительно снизило бы социальное напряжение в обществе. Феликсу идея нравилась, но он хотел приберечь ее до того момента, когда правительству потребуются меры по реанимации дышащей на ладан культуры. Настаивал он и на том, чтобы в наших предложениях нашлось место патриотизму: частое повторение тезиса должно было опровергнуть пословицу «насильно мил не будешь». Пока же дела на этом фронте шли хреново. Те, кто не нюхал войны, снимали для тех, кто не хотел о ней знать, фильмы о войне и называли это патриотическим воспитанием.

Именно в тот момент, когда я наконец нашел вариант, как впрячь в телегу коня и трепетную лань, на мою больную голову и свалился Котов. Это было выше моих сил. Коллапс приблизился настолько, что я чувствовал его физически. Гость с Филом о чем-то говорили, а я тупо уставился в окно, где за стеклом кружились и падали снежинки. Мне хотелось на волю, хотелось упасть в снег и ни о чем не думать, а только смотреть, как клубится над головой белое марево. А еще мне страшно хотелось выпить, чтобы упали угольные стержни и прекратилась цепная реакция мыслей, — наступила наконец блаженная пустота.

Не знаю, как Фил это понял, только я вдруг ощутил в руке холод стекла, а на губах вкус ледяной, до ломоты в зубах, водки. Влил ее в себя разом. Большую, предназначенную для вина рюмку, и мне тут же полегчало. Закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Удары пульса в висках стали доноситься словно через вату. Завтра, я все придумаю завтра. Найду решения всех проблем и отвечу на любые вопросы, только не трогайте меня сейчас…

Но нет, такая милость дана мне не была. Феликс стоял рядом, грел в ладони коньяк. Возможно, его состояние мало чем отличалось от моего, но он, дипломат, этого не показывал. Наклонился, положил руку мне на плечо:

— Помнишь, Серега, ты предложил объединить в один флакон рекламу пилюль для укрепления потенции с пастой для фиксации вставных зубов? Чтобы не выпадали во время секса! Эдуард Владимирович, у него свое агентство, снял на эту тему специальный ролик…

И повернулся к гладкому и ласковому, приглашая его вступить в разговор. Тот не замедлил это сделать:

— Блестящая мысль, Сергей, вы просто гений! Связывая между собой товары, мы повышаем эффективность рекламы и сокращаем расходы на телевизионное время.

Я слабо улыбнулся. Не потому, что мне приятна была похвала, из вежливости.

Феликс посерьезнел.

— Видишь ли, старик, в сложившейся ситуации мы просто обязаны помочь Эдуарду! Не мне тебе говорить: человек силен друзьями, без них мы никто. Человеческие отношения важнее денег, да и деньгами он не обидит. Требуется нечто революционное, что поставило бы рекламный бизнес с ног на голову!

— Да, Сергей, вы уж постарайтесь, я добро не забываю! — поддакнул Котов, заходя так, чтобы мне было его видно.

Я слушал их, и мне казалось, что голоса доносятся из далекого далека. И странное возникло чувство, странное и щемящее, словно огромная птица накрыла меня крылом. Тень его скользнула по лицу и исчезла, оставив после себя неземную тоску. Снег за окном уже валил стеной, как бывает только в детстве на Рождество. Всю в блесткой мишуре я видел в углу наряженную елку. В гостиной нашей старой квартиры пахло хвоей и мандаринами. Я стоял, прижавшись лбом к подернутому узорным инеем стеклу, и смотрел на улицу, а снежинки все кружились и падали, и не было их танцу ни конца, ни края…

Феликс сжимал пальцами мое плечо, совал в руку тяжелый, с литым дном стакан с виски.

— Надо, Дэн, очень надо!

Мне бы лучше холодной водки. Потом завернуться в бабушкино ватное одеяло и проспать на печке трое суток без просыпу. Но привередничать не стал, шотландцы тоже знают в спиртном толк. Выпил, затянулся раскуренной Филом сигаретой. Они с Котовым смотрели на меня так, будто ждали чуда, и не удивились бы, если бы, не сходя с места, я оживил Лазаря. Поднялся на ноги и прошелся по комнате. Вернулся к письменному столу, пощелкал выключателем стилизованной под тридцатые годы настольной лампы. Со мной творилось непонятное. Тоска не оставляла, но вдруг стало весело, как давно уже не бывало. Наложение двух чувств выворачивало наизнанку, хотелось плакать и хохотать. И еще, я знал, что затеял игру с дьяволом! Как знал, что решение задачи вот-вот придет, но о нем надо молчать, а я не смогу, иначе мозг разнесет на куски.