— С тобой ясно. Видишь шкаф? (Алексей показал на детсадовский шкафчик для верхней одежды). Сейчас ты в него залезешь.

Дядя Петя взглянул на шкафчик.

— Не смогу.

— Сможешь. — Медленно, почти нежно подвел итог Нертов, поглаживая носком ботинка его пах.

Дядя Петя согласно кивнул и пополз к шкафчику. К удивлению Нертова, он в нем поместился, хотя и со стонами. Алексей поднял железный прут и приставил к дверце, не позволяя ей закрыться. Потом он поставил на ноги олигофренов (они только испуганно глазели на Нертова, опасаясь подняться) и по одному затолкал их в находившийся рядом туалет. «Сидеть, пока не выпущу»! Спорить никто не захотел.

Уже выходя из большой комнаты, Алексей увидел мальчика, подходящего к шкафчику. Нертов решил, что тот собирается выпустить дядя Петю на свободу. Но мальчик расстегнул брючки и начал писать в одну из дырок на дверце шкафчика. Нертов решил ему не мешать.

Столовая и кухня находились в противоположном конце коридора. Подойдя ближе, Алексей понял, почему там не слышали шума битвы по соседству: телевизор в столовой был включен почти на полную громкость. Судя по голосам, там были только две женщины.

— Твою мать, — шумела одна, — где же Гошка?

«Лучше с ними не возиться», — рассудил Алексей. Он вспомнил, как все собеседники этого вечера характеризовали шофера. Если Юля сейчас в распоряжении этого типа, надо поторопиться.

Юле было противно и скучно. Ей не раз приходилось видеть мужские половые органы: когда, будучи стажером, она делала репортаж с выступления танцевальной стриптиз-группы «Супер-бойс», когда присутствовала на опознании в морге, да и в некоторых других жизненных ситуациях. Однако еще никогда их обладатель не имел привычку настолько переоценивать своей богатство. Иначе, Гошка, стоявший перед ней с расстегнутой ширинкой и перебиравший свои висюльки, не повторял бы каждую секунду: «Личинка, ты такого еще не видела»!

Окончив на сегодня свои шоферские обязанности, Гошка уже успел напиться. Юля размышляла, ограничится ли он демонстрацией или перейдет к действию? За свою честь она была спокойна: когда шофер подошел бы поближе, она надеялась лягнуть его ногой. Правда, последствия были бы непредсказуемые, ибо вокруг валялось немало разных железяк.

— Ну ладно, личинка, пора скушать бананчик.

На лице у Юли появилась напряженная насмешка. Чтобы скрыть чувства, она вякнула: «пожалуйста, не надо» и опустила голову на плечи, стараясь не показать этому маньяку-любителю, что увидела за его спиной. Шофер загоготал и направился к ней. Получив ногой в живот, он отскочил на два шага, затем медленно выпрямился, видимо, соображая как бы подейственней наказать журналистку. Когда он обернулся в поисках орудия наказания, то увидел незнакомца, стоявшего перед ним.

Нертов ни разу в жизни не бил людей ногами по голым яйцам. На этот раз случилось именно так. Когда Гошка дико заорал, Алексей слегка ткнул его рукой в шею, нашел гошкин ремень и связал руки.

Когда шофер пришел в себя, Алексей предупредил:

— Еще раз дернешься, привяжу голой ж… к горячей батарее. Или не ж…ой.

Осознав, что он по-прежнему без штанов, Гошка замолчал, если, конечно, забыть про периодическое тихое поскуливание по поводу постепенно болезненного и начинающего приобретать солидный размер, хм… Того, что «Личинка», по мнению шофера, «еще не видела».

Алексей уже закончил труд, когда сзади раздался предостерегающий голос Юли. Нертов обернулся. И, впервые за этот вечер, пропустил удар. Перед Алексеем, еле удержавшимся на ногах, стояла Степанида Васильевна. Второй раз она бить не стала, а просто прыгнула на Нертова, как это делают японские борцы сумо.

«Да это же сто пятьдесят килограмм». — В ужасе подумал прижатый к грязному полу Нертов. Он был в затруднительном положении. Противник действовал исключительно весом, но веса было в избытке. Чтобы провести болевой прием, требовалось высвободиться хоть на секунду. Пока это не представлялось возможным. Степанида Васильевна хватала его за руки, пихала всей своей тушей, будто надеялась расплющить о пол. Был бы на месте упитанной дамы настоящий противник Нертов бы сумел решить с ним вопрос одним точным ударом. Но при этом, в лучшем случае, Степаниде Васильевне пришлось бы долго выпрашивать гуманитарную помощь на лекарства. А в худшем… Нет, сесть за превышение необходимой обороны юриста не прельщало. Доказывай потом в разных инстанциях, кто кого и почему домогался… В результате скоро одна рука Нертова была полностью придавлена, а вторая бессильно билась о пол. «Сколько же выдержит моя грудная клетка?». — Думал он. И тут рука наткнулась на маленький бутылочный осколок. Алексей согнул ее и смог дотянуться до спины Степаниды. На Завхозе было всего лишь платье, поэтому стекляшка легко прорезала его и воткнулась в бок.

Рана была мелкой, но Степанида Васильевна завизжала, будто ужаленная осой и перевалилась на бок. Алексей оттолкнул ее, откатился в сторону и встал.

Для своего веса и возраста, Степанида Васильевна поднялась удивительно быстро. Алексею еще не приходилось бить женщин. На это раз это пришлось. Одного удара в солнечное сплетение оказалось недостаточно. Подкожный жир берег Степаниду как ноябрьского вепря. Она пошатывалась, но шла в атаку. Нертов ударил ее по щиколотке и когда она визжа подняла ногу, не жалея сил нанес апперкот. «Большие шкафы громче падают». Степанида Васильевна рухнула, и Нертов явственно слышал, как вокруг задрожали батареи.

Алексей подошел к Юле. Та внимательно взглянула на него, пытаясь удержаться от слез и какой-нибудь фразы, напоминающей рифму «слезы-розы-грезы». Это ей не удалось.

— Я знала, что ты придешь. — Пролепетала она и заплакала.

Алексей быстро отвязал ее. Веревку он использовал для того, чтобы скрутить Степаниду Васильевну. Лишь после этого он подошел к Юле и некоторое время держал ее за руку, а она старалась победить слезы.

— Ладно, — сказал Алексей, — все рассказы потом. Сейчас надо обратиться к законным властям. Но сперва придется кое-что сделать.

После этого Нертов подошел к шоферу.

— Ты, говорят, тут главный завхоз по анаше.

— Какой анаше? — Заудивлялся Колька, тщетно пытаясь скрыть испуг.

— Я никогда не применяю законные методы следствия. А батарея — близко. Ну, как?

— У меня в комнате, в диване.

— Сейчас сам проводишь, — велел Алексей, развязывая шофера, — только штаны сперва натяни.

Перед тем как выйти из подвала, Юля подошла к уже очухавшейся Степаниде Васильевне.

— Где моя косметичка?

— Петька в угол зашвырнул. — Покорно ответила Завхозиха.

Юля отыскала косметичку, с огромной скоростью, всегда поражавшей Нертова, сколько бы он с женщинами не сталкивался, привела лицо в порядок.

Они поднялись на первый этаж и столкнулись с женщиной в коляске, ехавшей им на встречу. Конечно, это была Светлана Викторовна.

— Я так и знала, — медленно сказала она, — вас наняли последователи Столпунова, чтобы погубить наш приют.

— Вы заблуждаетесь, Светлана Викторовна. — Мягко, но выразительно возразила Юля.

Нертов свернул в соседнюю комнату, где из шкафчика все еще доносились крики дядя Пети, поднял с пола резиновый жгут, вернулся в коридор и молча бросил его на колени Светлане Викторовне.

— Что это? — Не поняла парализованная руководительница приюта.

«А ведь она, действительно, не понимает, что это такое. Она никогда не видела дядю Петю с плеткой в руках, а с детьми давно не контактирует».

— Это, Светлана Викторовна, самый необходимый предмет в системе Натуро-воспитания. В какой нормальной крестьянской семье не принято бить детей?

К удивлению Нертова, райотдел милиции узнав об анаше, найденной в приюте, а также о похищении журналистки, очень обрадовался и, в лице прибывшего капитана, выразил благодарность Алексею. «Живеночек» давно уже надоел милиции, ибо юные беглецы или торговцы гуманитарными вещами то и дело попадали в отделение. Поэтому Нертову пришлось всего лишь расписаться в качестве очевидца.