Нельзя было сбрасывать со счетов и напрашивавшуюся версию о том, что Старый Бесо вел самостоятельную игру и переиграл в ней Ладу, а затем искусно замел следы, инсценировав собственную гибель и уничтожив своих людей. Эта версия позволяла легко объяснить, кто организовал нападение на автозак на шоссе. У Старого Бесо были обширные связи в криминальной среде Петербурга и области, так что заказать подобное нападение ему было «как два пальца об асфальт».

Но больше всего вопросов вызывал майор наркоконтроля Александриков. Именно при его участии Шершнев получил первичную информацию о профессоре Клопине и секс-ловушке. Тот же Александриков вызвался помогать Шершневу при задержании бандитов на «стрелке», и только стечение обстоятельств не позволило ему это сделать. Наконец, с кингисеппскими бандитами о получении проводника и «зеленого коридора» договаривался именно Александриков. И с лесной мызы в Кингисепп задержанных отправили в сопровождении Александрикова и его спецназовцев. Но в райцентре начальник отдела наркоконтроля неожиданно изменил свое решение и убыл вместе со спецназом в Питер, оставив Шершнева и задержанных дожидаться злополучного автозака в местном РУВД.

Еще до отбытия в командировку Ракитин поделился своими сомнениями насчет странностей поведения Александрикова с Мягковым и Кондратом Тимофеевичем. Они тут же навели справки и выяснили, что майор ранее служил в ФСБ и среди своих многочисленных бывших сослуживцев имел в числе приятелей офицеров, обеспечивающих безопасность Архангельского аэропорта. Когда об этом стало известно, было принято решение срочно опросить Александрикова. Но выяснилось, что сразу по возвращении из кингисеппской командировки он ушел в очередной отпуск и вылетел на отдых в королевство Таиланд.

— Достанем и в Таиланде, и сообщим тебе результат, — поиграл тогда желваками Кондрат Тимофеевич.

Но информации до сих пор не было. Ракитин покосился на молчащий спутниковый телефон, который ему выдали перед командировкой, повертел в руке бубнового короля — Александрикова. Собрал разложенные на столике карты, а затем разложил три — так, как Лада. Размышления Ракитина прервал зашедший на огонек Шершнев, и Иван быстро убрал выпавший расклад.

— Все гадаешь над тем, кто такой этот Калиэль? — Шершнев извлек из кармана полевой формы свою непременную «волшебную» фляжку. — А мне кажется, что это собирательный образ предателя-оборотня, затаившегося у нас в органах. — С этими словами майор подошел к столу и без лишних церемоний плеснул в пустую пиалу Ракитина ароматной чачи.

— Я знаю, что ты Александрикова подозреваешь, — вновь заговорил Товарищ второй после того, как выпил. — Он, конечно, не без странностей мужик и авантюрист, но я его давно знаю, вряд ли он стал бы так рисковать. А возьми, например, своего шефа Мягкова. Кто помешал мне и Александрикову задержать тогда бандитов на «стрелке»? Он. Скажешь, я своими действиями мог им тогда какую-то оперативную комбинацию попортить? Ну, хорошо. А кто мне подогнал этот автозак хренов и распорядился задержанных ночью в Питер конвоировать? И от кого могла пойти утечка информации об этом? От Александрикова, который тогда уже «свалил»? Нет, я тебе скажу, — подобная утечка всегда идет с самого верха. О том, что рыба гниет с головы, я понял еще когда в командировку в Чечню ездил. Тебе командование задачу ставит, а одновременно информацию «чехам» сливает. И вместо выполнения боевой задачи целый фургон «двухсотых» получаем. Так что подумай, стоит ли жопу рвать ради такого начальства?..

Ракитин неопределенно хмыкнул, вертя в руке пиалу с чачей. Молчал, ожидая, пока напарник выпустит весь пар, накопившийся за последние дни.

— …А план их бредовый, — продолжал возмущаться Шершнев, — отправить нас в заложники только для того, чтобы вычислить координаты какой-то базы. А потом мы должны сообщить диверсантам, что они окружены и предложить добровольно сдаться? — на лице Шершнева появилась горькая усмешка. — Да ты представляешь Ваня, что эти головорезы с нами и Клопиным сделают — вместо того чтобы поднять лапы? Они же нас на грузинский флаг крестиками покромсают!

— Думаю, не покромсают, — Ракитин поставил пиалу на стол. — Кондрат Тимофеевич прав, у них в спецназе люди не за идею, а за бабки рубятся. Поэтому, когда они поймут, что окружены и сопротивление бесполезно, то начнут выторговывать для себя условия. И тут мы с ними и договоримся.

— Ага, и договоримся до того, что нас зарежут, как свиней, за великую идею! — Шершнев посмотрел на Ивана мутным самогонным взором. — Им потом дадут «зеленый коридор», а нас наградят. Посмертно.

— Ну, ты еще можешь отказаться и не идти со мной, — предложил Ракитин.

В ответ Шершнев только горестно махнул рукой. Только сейчас до Ракитина дошло, что его напарник изрядно пьян. Поэтому он не стал вдаваться в дискуссии, а предложил выпить «на посошок» и проводить майора до офицерского барака. На предложение «посошка» Шершнев откликнулся с энтузиазмом. Но после первого последовал второй, затем третий «посох». Ракитин почувствовал, что сам начинает хмелеть. А Шершнев поднялся было из-за стола, пошатнулся, произнес: «спецназ, Афган», и с неимоверным грохотом рухнул на пол плашмя.

Ракитин знал, что в Афганистане Шершнев не служил, а только любил приврать по пьяному делу на эту тему. Фраза «спецназ, Афган» означала последнюю стадию опьянения майора. Оперативник с трудом перетащил грузное тело на кресло, когда затрещала трубка защищенного от прослушивания спутникового телефона. На связи был Кондрат Тимофеевич: «Слушай внимательно, по поводу Александрикова…»

Пообщавшись с начальством, Ракитин снял трубку местной телефонной связи и вызвал из полевой санчасти дежурного врача.

— Для начала, мужики, надо научиться отличать горных козлов от горных баранов, — сообщил капитан Синцов, разливая чачу по серебряным походным рюмкам. — Бараны — это звери более грубого телосложения. К тому же у них практически нет бороды. Другое дело — козлы. Эти твари жируют в зоне высокогорных лугов, и у них, в отличие от баранов, рога не завиты в спираль, а напоминают штопор. Кстати, а где мой швейцарский штопор, товарищи офицеры? — возмущенный капитан начал шарить по камням и траве вокруг себя в надежде обнаружить утерянный «предмет номер один».

Ракитин в очередной раз порадовался, насколько правдоподобно капитан Синцов изображает пьяного. На охоту они отправились, прихватив по традиции изрядное количество спиртного. Но это была бутафория — сильно разбавленная водой чача, которая давала только запах алкоголя, но не пьянила. Хотя для внешних наблюдателей — для которых и разыгрывался этот спектакль — все выглядело достаточно натурально.

Вышли охотники, как и положено, рано утром, демонстративно «похмелившись» на глазах у многих. Особенно налегал Шершнев, которого действительно сильно мутило после вчерашнего. Когда майор потянулся к фляге с чачей, Ракитин резко одернул его руку.

— В чем дело, Ваня? — обиделся Шершнев.

— А в том, что мы тебя вчера «подшили», пока ты спал.

— «Подшили»? Зачем? — в глазах Шершнева заблестел недобрый огонек.

— Вчера из Москвы звонили, Александрикова наши пытались взять в Таиланде, но он оказался вооружен, оказал сопротивление и в перестрелке был убит, — пояснил Ракитин. — Так что дела наши неважнецкие. Если все последние события — дело рук Александрикова, то Лада и Суслик сейчас, скорее всего, уже за бугром. А наша операция — на грани срыва.

— И поэтому меня нужно было срочно «подшить»? — «повелся» Шершнев. — То-то у меня с утра под лопаткой что-то колет.

— Мы на очень опасное мероприятие идем, а ты вчера так надрался, что я тебя еле с пола в кресло перетащил, — продолжил Ракитин. — Поэтому и вызвал доктора. Он тебе капельницу поставил, а потом «подшил». У них теперь экспресс-метод есть такой, не нужно ждать три дня до полного вытрезвления клиента. Ты мне нужен трезвым, и ты будешь трезвым. Иначе капсула сработает, и тебя уже ничто не спасет.