Хозяин замолчал, но танец продолжал, словно исполнял рефрен без слов. Ракитин, которому стихи напомнили осовремененную пушкинскую «Звезду пленительного счастья», сразу догадался, что все происходящее — это так называемое ломание, элемент подготовки к кулачному бою в русском стиле. Что касается выставленного на бой против Витька фэнгуновца и других китайцев, то они восприняли поведение Хозяина со смехом.

— Кстати, а что ты шепнул китайцу, когда забирал у него ключ? — поинтересовался Шершнев, наблюдая за ходом поединка.

— Рассказал анекдот, который любого китаёзу может рассмешить до слез, — ответил Ракитин. — Сидит мужик на железнодорожном рельсе, подходит к нему другой и говорит: «подвинься».

— И что же тут смешного? — удивился майор.

— Для нас — ничего, а китайцев очень смешит, как второй мужик ловко обхитрил первого и уселся на место, которое тот своей жопой нагрел.

— Оригинальное чувство юмора, — покачал головой Шершнев.

Пока они шепотом обменивались соображениями насчет дальнейших действий, Хозяин снова начал декламацию:

С этими словами Витек неожиданно выкинул вперед правую ногу, которая до этого безвольно волочилась по полу. Словно «выстрел» хлыстом, его нога поразила коленную чашечку противника. Фэнгуновец потерял равновесие и упал на колени, а Хозяин развернулся в «раскрутке» и нанес еще один хлесткий удар в голову «дракона». Удар был такой силы, что следом за шариком из отверстия маски брызнул фонтанчик крови и фэнгуновец оказался на полу в глубоком нокауте.

Хозяин, закончив декламацию, с достоинством поклонился и пнул ногой окровавленный шарик к трону Мадам.

— Ништяк, это честный пацан, отвечаю! — вынес свой вердикт Никон.

— Опущенного «дракона» он по понятиям побил, только ногами, руками ни его, ни шарик зашкваренный он не мацал, — пояснил Цыган мысль «авторитетного» вора. — Стало быть, не зашкварился и честь свою отстоял.

— Я же говорил, Мадам, что для меня с легавыми якшаться западло, — вступил в разговор подошедший к трону Хозяин. — А на «стрелку» я со своими пацанами приканал, потому что твой чертила Ганибалов-Лекторов мне, перед тем как ласты склеить, про профессора и его изобретение рассказал. А поскольку мы с тобой всегда в доле были, я и решил разобраться, кто и почему меня офоршмачить решил. И профессора твоего с его лабораторией я не только не тырил, но и в глаза не видел.

«Значит, Клопина и лабораторию похитили не китайцы», — понял Ракитин и переглянулся с Шершневым.

Пока Безымянный переводил сказанное с блатного на русский, Ракитин и Шершнев по очереди подошли к «правильному» пацану Витьку, пожали ему руки и обнялись по-братски.

— Что с Сережей Осьминогом, жив он? — шепнул на ухо Хозяину Иван.

— Красава? — отвисла челюсть у Хозяина.

— Слушай внимательно, Витя, и запоминай инструкции Никона, — быстро зашептал Ракитин, — иначе Мадам повторно разделает тебя, как ту черепаху, про которую рассказывал.

Тем временем Мадам снова распустил свой яркий веер. Его подручные уволокли с танцпола тело поверженного «дракона», а на его место установили электронные напольные весы.

— Ну, что ж, — заговорил Вонг под звуки «Волшебной флейты», — будем считать, что Витя Хозяин испытание прошел. — Мадам милостиво разрешил предводителю карельской братвы встать по левую сторону от своего трона. — Теперь очередь девушки. Она обвиняется в том, что навела ментов на наш теплоход и на «стрелку», а также имеет отношение к похищению господина профессора.

«Ну, насчет теплохода и “стрелки” понятно, — размышлял Ракитин, — а вот почему они подозревают Ладу в похищении профессора? Впрочем, китайская душа — потемки».

— Для женщин предусмотрен древний ритуал ордалий весами, — продолжал вещать Мадам. — Мы с помощью достижений современной электроники довели этот ритуал до совершенства. Обычные электронные весы показывают вес испытуемой с точностью до ста грамм. Но наши весы сверхточные и определяют вес с точностью до одного грамма. Будет два взвешивания с интервалом в две минуты. Если вес испытуемой не изменится, значит, она не виновна. Если отклонение составит хотя бы грамм, она будет признана виновной и достойной смерти.

— Иди, Цыган, погляди, чтобы все по понятиям было, без лажи, — Шершнев направил Ивана к весам.

Прозвучал гонг, двое фэнгуновцев схватили Ладу за плечи и установили ее на весы.

Ракитин вместе с фэнгуновцами следил за показаниями электронного табло, на котором замельтешили быстро растущие цифры.

Сорок два, пятьдесят четыре, пятьдесят семь…

— Пятьдесят четыре килограмма триста сорок семь граммов, — сообщил окончательный результат один из фэнгуновцев.

А Ракитин пристально смотрел девушке в глаза, и ему показалось, что она его узнала.

Фэнгуновцы сняли девушку с весов.

— Пока не истекли две минуты, ты можешь развлечь нас чем-нибудь — ты ведь это умеешь, я знаю, — улыбнулся Мадам, обращаясь к Ладе. — Можешь погадать на свою собственную судьбу, ты ведь в этом деле весьма искусна. Или скажи нам свое последнее слово.

— Как же я погадаю, когда у меня руки связаны? — Лада из последних сил старалась держаться. — И потом, при чем тут последнее слово, я ведь могу и успешно пройти испытание?

— Развяжите ее! — распорядился Вонг.

Один из фэнгуновцев извлек из ножен меч и ловко рассек пластиковые наручники.

Лада быстро нагнулась, задрала подол белого балахона и спустила с ноги красный чулок в сеточку. Ракитин уже догадался, что она собирается делать, он знал, что в красном чулке у Лады цыганские гадательные карты.

Девушка извлекла колоду, тщательно перетасовала ее и, присев на корточки, разложила три карты прямо на электронных весах. Первой выпала бубновая дама, второй — король пик, третьим — трефовый туз.

— И что говорят карты? — жеманно поинтересовался Мадам.

— Прочитай сам, ты ведь тоже умеешь, — с торжествующей улыбкой Лада продемонстрировала Вонг выпавшую комбинацию.

«Похоже, он действительно верит этим гаданиям», — подумал Иван, глядя, как Мадам изменился в лице, увидев карточный расклад.

— Ну, на быструю и полную победу с помощью «казенного человека» можешь не рассчитывать, — прокомментировал он результат гадания. — Разложи-ка лучше на меня.

Лада вновь перетасовала колоду. На этот раз первой выпала карта «гадалка».

— Как видишь, про твою судьбу карты даже говорить не хотят.

«Точно, она меня узнала, иначе не стала бы так дерзить Вонгу», — пронеслось в голове у Ракитина. Словно уловив его мысли, Лада с надеждой заглянула в глаза Ивану и начала читать свой стих, который написала перед тем, как они последний раз встречались на конспиративной квартире: