Иван сразу узнал конспиративную квартиру, на которой он прятал Ладу. На экране санитары, лица которых скрывали ватно-марлевые повязки, на носилках выносили из квартиры двоих бойцов спецназа, к лицам которых медсестры прижимали кислородные маски.

— Они погибли? — у Ивана вдруг запершило в горле.

— К счастью, нет, — ответил Радзиховский, — один из спецов на некоторое время очнулся и успел доложить по телефону о нападении на квартиру. Так удалось и обнаружить их, и спасти в последний момент. Врачи говорят, что сейчас их жизни уже вне опасности… Но, думаю, вас это не спасет.

— А девушка? — оперативник пропустил мимо ушей последние слова прокурора, в очередной раз убедившись, что судьба Лады для него, Ивана Ракитина, далеко не безразлична. И не только потому, что она была ценным агентом и свидетелем.

— Девушка, судя по всему, похищена, — сухо ответил прокурор и тут же запустил следующий видеоролик. — А это место должно быть хорошо знакомо вам, Шершнев.

— Да, это квартира, на которой я разместил Клопина, — заиграл желваками майор. — Он что, тоже похищен?

— Вы будете смеяться, но это так, — хмуро подтвердил его догадку прокурор.

— А мой сотрудник, Каракозов?

— К счастью, он тоже жив, благодаря бдительным соседям, начавшим названивать во все инстанции, жалуясь на головокружение и затрудненное дыхание. Ваш Каракозов сейчас находится в реанимации, — продолжил Радзиховский. — В этих нападениях на конспиративные квартиры подозрительно много общего. И в том и в другом случае взлома дверей не было. И там и там преступники применили один и тот же нервнопаралитический газ на основе фентанила, а также инъекции с препаратом на основе кетамина.

При упоминании этого препарата Ракитин обменялся взглядами с генералом Мягковым. Оба они знали, что подобный быстродействующий препарат использовали фэнгуновцы в своем потайном оружии слив-ган.

— В случае со спецназовцами неизвестные преступники, вероятно, не рассчитали дозу, — сказал прокурор, — спецы у вас здоровые, вот один из них и очнулся.

— Они пришли в себя? Дали какие-нибудь показания? — перебил его Ракитин.

— Да, но это мало что дает. Они рассказывают, что сидели на кухне и играли с вашей агентессой в карты. Потом она вышла в туалет, они услышали шипящий звук, затем у них закружились головы. Больше они ничего не помнят. Вероятно, газ попал в квартиру через щель под входной дверью или через замочную скважину.

— А Каракозов что-нибудь успел сообщить? — Шершнев готов был надеяться на чудо, но чуда не произошло.

Прокурор досадливо поморщился и сухо, будто оглашал обвинительное заключение, продолжал:

— Повторяю — ваш сотрудник находится в реанимации, в себя вообще не приходил. Но в его случае с наибольшей уверенностью можно сказать, что газ закачивали в квартиру через щель под дверью. На лестничной клетке обнаружены следы, да и соседи поотравлялись не случайно. Однако все, что я вам рассказываю, — это еще цветочки, а вот вам и ягодки… — прокурор запустил третий видеоролик. — Вот съемка, которая была произведена в НИИ «Сельхозбиопрепарат» всего несколько часов назад. Это, товарищи офицеры, лаборатория профессора Клопина, которая была взята под охрану по вашему заданию, капитан Ракитин.

Иван с изумлением вглядывался в экран. Помещение лаборатории было забрызгано кровью, кровь была повсюду — на стенах, на полу и на столах. Не было только источника крови, как ни шарил Ракитин глазами по картинке. Достоверность съемки сомнений не вызывала, иначе можно было бы подумать, что это — кадры ужастиков из «Чужого» или «Нечто».

— Вы нашли тела сотрудников, охранявших лабораторию? — не выдержал Ракитин.

— В том-то и дело, что эти сотрудники остались живы, это не их кровь, — поморщился прокурор. — Они дали показания, что к ним подошли люди в защитных масках, которых они приняли за дежурных лаборантов. Подошли в сопровождении милиционера, как и положено по инструкции. Так эти мнимые лаборанты и усыпили охрану с помощью баллончиков с газом. Эксперты еще работают на месте, но газ, скорее всего, того же происхождения, что и в двух предыдущих случаях. А охранника, дежурившего у въезда во двор НИИ, вырубил, а затем усыпил с помощью инъекции неизвестный в форме сотрудника милиции. Мне только что звонил следователь, который работает с ним в больнице. В крови охранника обнаружен кетамин.

«Опять кетамин», — подумал Ракитин, в голове которого постепенно выстраивался китайский след всех трех преступлений.

— Значит, эта кровь принадлежит тем, кто напал на лабораторию, — вставил Шершнев.

— Вы удивительно догадливы, — прокурор выглядел абсолютно невозмутимым. — Судя по всему, их тела и другие улики забрали подельники, оставшиеся ждать в псевдо-милицейской «Газели», которую зафиксировала камера наблюдения охраны института. Именно на этой машине преступники и скрылись, кстати, забрав оборудование лаборатории.

Вопреки распространенному журналистскому утверждению, мол, «увиденное потрясло даже видавших виды оперативников» (и чего это они должны постоянно трястись?), присутствовавшие более-менее спокойно внимали прокурорским речам. Правда, Ракитина в немалой степени насторожила расторопность надзирающей инстанции, а еще больше то, что Радзиховский, оставив уютный кабинет на Якубовича, прибыл в район с только что полученными материалами следственных действий и откровенно пытается направить совещание в некое русло.

«Очень трудно, блин, в натуре, отвечать в прокуратуре», — вспомнился оперативнику старый стишок, который он предусмотрительно не стал декламировать, а осторожно переспросил:

— «Газель» «пробивали»?

— Да, машина с такими номерами действительно числится в автопарке ГУВД, но в этот день она никуда не выезжала — стояла на мертвом приколе в сервисе. Скорее всего, ее номера и документы кто-то временно позаимствовал или просто скопировал. А вот как вы объясните, товарищи офицеры, что ваша хваленая «наружка», дежурившая у института, все это благополучно «проморгала»?

— Дело в том, что в выходные дни въезд любого транспорта во двор института категорически запрещен, — пояснил Ракитин, — вот «наружка» и дежурила у главного входа, с другой стороны здания.

— Непрофессионально, ох как непрофессионально, — Радзиховский покосился в сторону генерала Мягкова. — В общем, так! Прокуратура берет это дело под особый контроль. В отношении руководителей и сотрудников, допустивших столько ошибок, я прошу назначить служебные проверки, по результатам которых прокуратура примет решение о применении к ним дальнейших мер. Надеюсь, это вас больше устроит, чем получить представление прокурора (Мягков, вздохнув, кивнул головой). Кроме того, — Радзиховский многозначительно хмыкнул, — полагаю, что оперативно-следственная бригада, которая займется дальнейшей работой по данному делу, будет сформирована из более компетентных сотрудников. Если нужно, можно содействовать в дополнительном прикомандировании опытных следователей и сотрудников ГУВД. Так что взаимодействуйте и дальше. На здоровье… — недобро улыбнулся прокурор.

— Спасибо за помощь, но я надеюсь, что мы сможем выправить ситуацию своими силами, — вежливо отказался генерал Мягков от «заманчивого» предложения. — А в отношении сотрудников будут проведены проверки, о результатах которых мы доложим немедленно.

— Ну вот и хорошо, жду доклада, — надзирающий прокурор был явно доволен проделанной им воспитательной работой.

Радзиховский медленно поднялся с кресла и, прежде чем выйти, попрощался за руку с генералом, даже не взглянув на «провинившихся».

Лишь только за надзирающим прокурором закрылась дверь, генерал-майор Мягков предложил всем оставшимся рассаживаться за столом и высказать свои мысли, которые наверняка должны были посетить мудрые головы подчиненных в связи с яркой прокурорской лекцией.

Первым осмелился заговорить Ракитин, чувствовавший себя вконец виноватым после прокурорско-начальственного мероприятия.