После появления новых гостей музыкальный репертуар как-то плавно сменился с русской попсы на диск с романсами Вертинского. По всему чувствовалось, что профессор Клопин — наиболее авторитетный ученый в этой тусовке. Но Шершнев не мог не заметить и неприязненных взглядов, которые кидали на Кима Филипповича Зямалеев и Валлербергов.

— Вы не обращайте внимания, у них чисто научные споры всегда возникают после третьей рюмки, а потом и до драки может дойти, — Кувалдин полушепотом пояснил ситуацию Шершневу, когда они уединились в парилке. — Дело в том, что они представляют три разные научные школы борьбы с вредителями.

— Не понял, — Шершнев старательно разыгрывал из себя недалекого и изрядно подвыпившего инспектора пожарной охраны. — Вы что тут, изобличением врагов народа занимаетесь? Так финансирование данного вопроса, если мне не изменяет память, прекращено этак году в пятьдесят третьем.

— Нет-нет, я не об этом! — замахал пухлыми ручками завхоз. — Я о, так сказать, исключительно практической научной борьбе…

— Это в смысле — на следующий год засеем пятьдесят га картофелем, нехай долгоносик подавится? — вполне доброжелательно усмехнулся «майор Опанасенко».

Но Кувалдин, казалось, не оценил юмора, а продолжил свои сетования.

— Если говорить по-простому, то профессор Зямалеев — это наше прошлое. Он представляет собой химическое направление борьбы с вредителями. Возглавляет лабораторию по разработке всяких инсектицидов. Проще говоря, делает приманки и яды, чтобы травить мух, комаров, тараканов и тому подобную нечисть.

— Ну, это мне понятно, — кивнул Шершнев, подливая пива на камни электрической печи, в нарушение всех правил пожарной безопасности. — А разве этих тварей еще чем-то потравить можно?

— Конечно, можно, — словно заправский лектор, неожиданно сумевший заинтересовать бестолковую студенческую аудиторию, начал раздувать искорку интереса этой аудитории Кувалдин. — Вот профессор Валленбергов, например, это наше настоящее. Он руководит лабораторией по разработке ультразвуковых приборов по отпугиванию насекомых. Заметили, у него на руке браслет с брелоком болтается? Он с ним даже в бане не расстается.

— Заметил, и что это?

— Это как раз один из таких портативных приборов, которые можно использовать повсюду — хоть дома, хоть на рыбалке. Но недостаток его метода заключается в том, что насекомые просто уходят в другое место, а не гибнут.

— Уходят, а потом возвращаются в большем количестве и еще более озлобленные, — недовольно пробурчал Шершнев, забираясь на верхнюю полку.

— Вот-вот, поэтому мы и говорим, что профессор Клопин — это наше будущее.

— А он что предлагает, мух кастрировать? — рассмеялся Шершнев.

— Поражаюсь вашей проницательности, товарищ майор, — в голосе замдиректора вновь зазвучали льстивые нотки. — Профессор Клопин руководит лабораторией, которая разрабатывает методы борьбы с вредителями методами генной инженерии. Проще говоря, они пытаются вызвать мутации насекомых, чтобы они в процессе размножения вымирали сами собой от вырождения или становились бесплодными.

— И что, у них получается? Или потом в Обводном канале вместо опарышей крокодилы начинают всплывать?..

— Да какие там крокодилы? Все у нас получается! Именно поэтому Зямалеев и Валленбергов так не любят Клопина. Ведь когда его приборы пойдут в серию, а химия и ультразвук станут больше никому не нужны, их лаборатории прикроют или перепрофилируют.

— А если такими мутагенами не мух, а людей травить — получится? — неосторожно брякнул «пожарный инспектор».

— Я про это ничего не знаю! — вдруг испугался Кувалдин и заторопился, скомкав столь душевную беседу. — Пойдемте, товарищ майор, нас, наверное, уже заждались.

Когда они вернулись к столу, там уже разгорелся жаркий научный спор, который в любой момент грозил перейти в рукопашную.

— …а я вам говорю, что ничего эффективнее старого доброго дихлофоса не существует, — брызгал слюной Фазлай Зямалеев. — Насекомые — это самые живучие твари на планете, и никогда не поверю, что вы их сможете своими ультразвуками или секс-ловушками извести.

Услышав словосочетание «секс-ловушка», Шершнев насторожился. Заметил он и реакцию прибывшего с Клопиным бизнесмена. Тот вроде вида не подал, но опытный оперативник сразу заметил, что новоприбывший гость стал слушать разговор куда более внимательно.

— Ты, батенька, чушь говоришь! — тоном, каким говорили дореволюционные профессора, возразил Зямалееву Клопин. — Генетические средства борьбы отличаются от вашего дихлофоса, как современный боевой лазер отличается от лука дикаря.

— Ты кого дикарем назвал!? — завопил вдруг взбешенный и пьяный в стельку Зямалеев.

Он уже приготовился запустить курицей-гриль в своего научного оппонента, когда бизнесмен, назвавшийся Иваном, перехватил профессорскую руку. В результате куриная тушка оторвалась от ноги и заляпала лицо и грудь бизнесмена маслом и соусом. Иван смачно матюгнулся и отправился в душевую. Кувалдин тем временем занялся приведением Зямалеева в чувство. Валленбергов упал лицом в салат и затих.

Шершнев понял, что лучшего момента для того, чтобы «обработать» Клопина, ему может не представиться, и решил сразу взять быка за рога.

— Послушайте, профессор, — подсел он к Клопину и наполнил до краев его рюмку, — а ваш метод позволяет бороться с пауками?

— Смотря каких пауков вы имеете в виду, батенька, — живо откликнулся профессор, которому уже давно надоело общаться со столь консервативными коллегами по институту.

— Меня интересует прежде всего борьба с членистобрюхими пауками…

Перед внедрением в институт Шершнев кое-как напичкал себя информацией из интернета про разного вида насекомых, дабы при случае поддержать беседу.

— Сами вы членистобрюхие! — подал голос разобиженный и не желающий успокаиваться Зямалеев.

— Не обижайтесь на него, ради Бога, — Клопин дружески похлопал Шершнева по плечу. — Он всегда такой, когда выпьет. А я смотрю, вы разбираетесь в пауках…

— Я много читал о них, у меня даже живет один птицеед дома в террариуме. Представляете, профессор, он целых десять сантиметров в длину!

— Да что вы говорите?! Любопытно было бы взглянуть на этот экземпляр! — восхищенно воскликнул профессор.

— Мы можем прямо сейчас заехать ко мне, и я вам покажу, — с энтузиазмом энтомолога-любителя предложил Шершнев.

— Я бы с удовольствием, но я обещал еще переговорить с Иваном по поводу гранта для моих исследований, — грустно вздохнул профессор.

— Ну, сегодня уже все напились, так что переговоры можно продолжить завтра, — продолжал настаивать «пожарный инспектор». — Поедемте ко мне, профессор, уверяю вас, что такого гигантского экземпляра в России вы не увидите.

— А что, поехали! — в глазах Колпина проснулся живой интерес исследователя, и он поднялся и решительно направился вместе с Шершневым в раздевалку.

Майор сориентировался быстро — нащупал в брюках заместителя директора по АХЧ связку ключей и запер оставшихся в бане. Теперь можно было не опасаться, что подозрительный бизнесмен снова возьмет профессора в оборот. Когда Клопин и Шершнев оделись, из-за запертой двери уже раздавались возмущенные крики и стук.

Оперативник прикинул, что у них есть на «эвакуацию» десять-пятнадцать минут, пока кто-нибудь из запертых не догадается позвонить по мобильному на пост охраны или своим сотрудникам. Он взял профессора под локоток и потащил к выходу из института.

— А вы разбираетесь в пауках, батенька, — повторил свой комплимент Клопин, когда они вместе проходили пост охраны. — Членистобрюхие — это ведь редчайший вид пауков. Их еще называют живыми ископаемыми. За последние триста пятьдесят миллионов лет представители этой группы практически не видоизменились…

— …что в корне опровергает пресловутую теорию эволюции Дарвина, — поддержал разговор Шершнев, когда они садились в третьего по счету остановившегося частника, что полностью соответствовало правилам безопасности и конспирации.