— Видите ли, мистер Баскомб, — произнес профессор, — мало кто из Приграничных осмеливается нарушить закон таким образом. Еще реже Вторгшемуся дозволяется остаться в живых. Думаю, прошло не меньше века с момента последнего помилования нарушителя границы до моего проникновения за Завесу. Каждый подобный случай становится легендой. А я, видите ли, по роду занятий — собиратель фольклора. Изучаю восточноевропейские легенды.

Старик говорил и говорил, а Оливер невольно возвращался мыслями к той ночи, когда бушевала вьюга, и раненый, гонимый Фрост проскользнул в окно маминого салона. Миг, когда они с Фростом, преследуемые Сокольничим, бросились с обрыва в океан, навсегда впечатался в его память. Тогда он впервые проник за Завесу. Он думал об отце, изувеченном и убитом, о Песочном человеке, о Джулианне, но больше всего — о Колетт, которая находилась сейчас там, за Завесой, далеко от острова Канна.

— Мне очень жаль, профессор, — сказал он печально. — Правда. Я бы все отдал за возможность спокойно посидеть у камина и за чашкой чая послушать вашу историю. Если мне повезет так же, как вам, то, клянусь, я непременно приеду, и мы поведаем друг другу все — от начала и до конца, и плохое, и хорошее. Но сейчас я в опасности. Мы все… всем нам, — он развел руки, показывая на всех Приграничных, — угрожает опасность. Мои товарищи путешествовали со мной, они помогли мне выжить, но перед ними стоят другие задачи, которые нужно решить как можно скорее. Я обещал им не тратить ни секунды впустую.

Печальная улыбка коснулась губ старика.

— Понимаю. Просто очень давно я не мог ни с кем поговорить обо всем этом. Бывает весьма нелегко, когда твои самые безумные мечты осуществляются, а ты не имеешь возможности поделиться правдой с другими.

Оливер посмотрел на остальных. Спутники давно прервали свою беседу и прислушивались к их разговору. Кицунэ улыбнулась ему, но Голубая Сойка казался сильно обеспокоенным. В его глазах блеснул опасный огонек. Оливер сделал вид, что ничего не заметил. В конце концов, он сделал все, что мог. Что еще хочет от него обманщик?

— Доверьтесь мне. Я понимаю вас, — сказал он профессору, не обращая внимания на Сойку. — Я всегда верил в волшебство, но мне всегда не хватало… сам не знаю чего.

— Доказательств! — прорычал Гонг-Гонг. — Вот чего они вечно хотят, людишки! Доказательств!

Кицунэ подошла ближе, и глаза старого профессора при взгляде на нее засияли. Оливер не знал, была ли причиной тому лишь ее красота, или Кёниг тоже осязаемо чувствовал окружавшую женщину-лису магию.

— Профессор… Дэвид, — сказала она, — мы действительно не можем остаться. Смерть гонится за нами по пятам. Над головой Оливера висит смертный приговор. Пожалуйста, сэр, скажите ему — как вам удалось добиться помилования? Почему ваш смертный приговор был отменен?

В доме стало теплее — не только от весело потрескивающего и пляшущего огня в камине, но и от дыхания всех собравшихся в комнате. Голубая Сойка протиснулся мимо Гонг-Гонга с Дженни, встав между профессором и Кицунэ, так что образовалось нечто вроде круга. Оказавшись в центре внимания, Дэвид Кёниг робко улыбнулся.

— Мне хотелось бы, чтобы мой рассказ оказался интереснее или чтобы в нем было что-то необычное… Но, честно говоря, ничего необычного мне в голову не пришло. Я не нашел ничего умнее, как просто попросить.

Оливер уставился на него.

— Не понимаю.

Профессор пожал плечами, чуть ли не извиняясь:

— Говоря по правде, прежде чем подать прошение королям, я практически совершил подвиг — остался в живых. Мне долго удавалось уцелеть. А потом я положился на милость их величеств, умоляя, чтобы они дали мне один год и позволили доказать, что я достоин их доверия. Они даровали этот год, и я постарался использовать его как можно лучше. Работал с советниками обоих королевств, чтобы они как следует узнали меня.

Он указал на меч, висевший на стене над камином. На первый взгляд оружие казалось декоративным, но теперь Оливер видел, что рукоятка потерта, а ножны исцарапаны и иззубрены.

— Понимаете, Гуньяди, король Ефразии, в знак особого доверия пожаловал мне свой меч. Он сражался им, еще будучи молодым главнокомандующим.

Оливер во все глаза смотрел на меч, а потом перевел взгляд на профессора Кёнига. Он почувствовал, что искорка надежды, которая теплилась в его сердце, почти погасла. Кёнига пощадили потому, что он оставался самим собой и доказал свою ценность. А кто такой Оливер Баскомб? Обычный юрист, юнец, который не только не добился осуществления своих детских желаний, но не особенно и стремился к этому. Как мог он надеяться, что люди, сидящие на тронах Двух Королевств, решат сохранить ему жизнь?

— Оливер? — Кицунэ разглядывала его с явным беспокойством.

Он мягко улыбнулся и поблагодарил старика.

— У причала ждет катер, который доставит нас на Большую землю, профессор, — сказал Голубая Сойка. — Нам пора.

— Конечно, конечно, — закивал профессор Кёниг, но в его глазах была такая грусть, что даже сердце щемило. Он посмотрел вниз, на Гонг-Гонга. — Я бы хотел побольше узнать о беде, в которую вы попали. Если я смогу вам чем-то помочь, просто скажите. Приграничные много десятков лет были для меня единственной связью с миром по ту сторону Завесы.

— Быть может, мы еще вернемся, старик, — сказал дракон, сузив глаза так, что они превратились в щелочки. Оттуда, светясь в полутьме освещенной камином комнаты, вылетали маленькие искры.

Профессор посмотрел на Кицунэ, Голубую Сойку, затем на Дженни. В его глазах светились доброта и благодарность. Он начал что-то говорить…

Но тут штормовой ветер с мясом вырвал задвижку из деревянного косяка. Дверь распахнулась. Она с грохотом ударилась о стену, и в комнату ворвался снег, ледяной вихрь и ослепительная белизна, которая, казалось, вмиг поглотила почти весь свет в домике, притушив газовую лампу и чуть не задув пламя в очаге.

Фрост примчался верхом на ветре. Его пальцы вытянулись дюймов на двенадцать, превратившись в ледяные кинжалы, черты удлинились и истончились, точно с ледяного лица срезали изрядные куски. Из глаз текли струи тумана. Он остановился и присел, словно собираясь сделать выпад, а потом вскинул руку. Ураганные ветры с силой захлопнули дверь, так что дерево затрещало.

— Боже милостивый, что случилось? — вскричал профессор.

Зимний человек резко развернулся, глянул на него безумным взором.

— Охотники пришли! Как нас выследили, не знаю, но они здесь!

За окном, среди снежной бури, двигались темные тени.

Дженни Зеленые Зубы тихо рассмеялась:

— Что ж, приманка больше не нужна.

Вытянув руку, она схватила профессора Кёнига за горло своими длинными пальцами и повернула. Хруст костей эхом отозвался в камнях камина, и старик рухнул на дощатый пол. Страшилу сняли с шеста. Раскинув руки, Кёниг лежал в снежной пыли, что запорошила комнату после вторжения Фроста. Он походил на гротескного снежного ангела.

Оливер закричал, не веря своим глазам. Он кинулся к Дженни, но могучая рука опустилась ему на плечо, и в нос ударил запах серы. Обернувшись, он снова испустил крик. Черный Дракон Бурь вырос. Его гибкое туловище достигало теперь не менее восьми футов в длину. Огромная морда склонилась к Оливеру, длинные пряди седой бороды прикрывали грудь. Сверкавшие в глазах дракона молнии сопровождал гром, грохотавший где-то в глубинах его существа.

«Я погиб, — подумал Оливер. — Гонг-Гонг тоже предатель!»

— Ты безоружен, глупый дружок! — прорычал дракон.

— Джен? — произнесла Кицунэ хриплым от боли голосом. Ее нефритовые глаза казались невероятно безжизненными. — Ты с ними заодно? С Охотниками?

— Заодно? Да ведь я одна из них, Киц! Что ты мелешь, черт возьми! Ну, да ты всегда была романтичной дурой… А жизнь жестока. Разве не так, дорогуша? Неужели ты по правде думала, что после того, как на меня столько раз охотились… и даже после нападения этой суки Мантикоры… я могла уцелеть? Нет, так не везет никому. У тебя что, жопа вместо головы?