Он был окружен. Оставалось пять патронов. А потом он умрет. И то если кирата дадут ему возможность сделать эти пять выстрелов.

Петляя, он помчался к Дороге Перемирия, резко поворачивая то вправо, то влево. Он знал, что выбора не осталось. Двое кирата, выследившие его первыми, выскочили из-за угла дома слева. Оливер присел, чтобы выстрелить, и сам удивился, каким спокойным было его дыхание, когда он нажал на курок. Ружье дернулось в руках, выстрел эхом разнесся среди коттеджей. Бежавшего впереди кирата задело в плечо. Полетели ошметки шкуры, костей, брызнула кровь; зверь взвыл от боли, чуть ли не заглушив грохот выстрела.

«Еще трое».

Но второй кирата был быстрее, чем первый. Он несся прямо на Оливера на всех четырех лапах, низко припадая к земле, из-под когтей летели клочья дерна. Двое других огибали дом справа, но пока ему было не до них. Низкое рычание, похожее на звук автомобильного мотора, вырвалось из горла тигрочеловека. Он был уже в двух шагах от беглеца.

Оливер прицелился, но не рассчитал. Монстр оказался слишком быстр. Поняв это, Оливер содрогнулся. Он вдавил курок, и туча пыли взметнулась всего в одном футе правее кирата.

Стрелять еще было поздно. Оливер поднял ружье перед собой, словно мог им как-то защититься. Ударить, как битой, или всадить между челюстей. Это подарило бы ему всего несколько секунд, но в этот момент оказалось, что ему страстно хочется продлить жизнь хотя бы на эти секунды.

— Прости, — тихо прошептал он, сам не зная, у кого просит прощения. Возможно, у Джулианны. Может, у родных. Или у самого себя…

Кирата прыгнул, разверзнув пасть и разрывая когтями воздух. Оливер вскинул ружье, готовясь отразить удар…

И тут на кирата сбоку напала лисица, появившись словно из ниоткуда, — такая маленькая и незаметная по сравнению с внушительной, паровозной мощью тигрочеловека. Но Кицунэ была ловкой и быстрой. Прыжок — и ее челюсти сомкнулись на горле противника. Мгновение казалось бесконечным. Оливер видел, как Кицунэ извивается в воздухе, упирается лапами в голову чудовища, рвет его горло зубами. И вдруг из горла кирата фонтаном хлынула кровь. Оба зверя свалились на землю. Кицунэ перекатилась и в ту же секунду вскочила на лапы, приготовившись к бою. Медно-рыжий мех сверкал в лунном свете.

Кирата пытался встать на две ноги. Алчные желтые глаза хищника тускло светились в темноте. Клочки шерсти и кожи свисали с горла, кровь из раны хлестала, как вода из водосточной трубы во время ливня. Зашатавшись, кирата рухнул на землю.

Оливер глядел на Кицунэ. У него перехватило дыхание. Лиса коротко рявкнула, не глядя на него. Обернувшись, он увидел еще двоих, в том числе белого тигра. Они мчались справа.

Оливер вскинул ружье, выстрелил и попал в ногу оранжево-черного кирата. Разлетелись клочья шерсти и осколки раздробленной кости. Рыжий тигр упал, но белый приближался. У Оливера оставался один патрон, и он знал, что от этого выстрела зависит все.

Но в этот миг на тигра налетел ураганный ветер, снежный вихрь, возникший прямо в узком пространстве между двумя домами. От удивления, а может, и от страха кирата зарычал — ветер отбросил его назад. Тигр упал на четыре лапы, стряхнул с глаз снег и, сопротивляясь урагану, снова ринулся на Оливера с Кицунэ.

Зимний человек возник рядом с ним, приняв свою человеческую форму. Снежный ураган тут же стих. Фрост протянул левую руку и схватил зверя за шкирку. Кирата зарычал и повернулся, выпуская когти, чтобы напасть… И тогда Фрост всадил удлинившиеся пальцы-кинжалы правой руки в глаза зверя, пронзив ему мозг.

Мертвый кирата упал на запорошенную снегом землю.

Ураган стих, лишь обычный ночной ветерок шелестел в ветвях деревьев.

Оливер хотел было что-то крикнуть, но Кицунэ — уже не лиса, а женщина — встала рядом и зажала ему рот маленькой ладонью. Другой рукой она подталкивала его вперед. Оливер замешкался, пытаясь получше перехватить ружье, но оно выпало из рук. Он собирался наклониться и поднять оружие, но Кицунэ не дала ему сделать это.

— Беги! — обжег ухо горячий шепот. — Здесь Марра!

Зимний человек уже бежал впереди, показывая дорогу. Они помчались втроем. Покинув поле битвы между двумя коттеджами, Оливер обернулся на Дорогу Перемирия и увидел нескольких кирата, которые устремились им вслед. Но тут позади тигролюдей раздался странный утробный зов. Кирата остановились и обернулись на голос, оставив погоню по команде вновь прибывшего.

Тот, кто окликнул их, был выше человека: семи или восьми футов ростом. Из человеческого тела росла голова барана, увенчанная тяжелыми рогами — чернее, чем сама ночь.

Завернув за угол, Оливер продолжал бежать. Кицунэ чуть ли не волокла его за собой, держа за руку. Несшийся впереди Фрост остановился и схватил под уздцы пару оседланных коней. Тут Оливер понял, где были спутники в то время, когда он думал, что они бросили его, оставили умирать.

Аристократический образ жизни, который Оливер вел дома, странным образом подготовил его к этим испытаниям. Когда-то, давным-давно, все люди умели обращаться с мечом, стрелять из ружья или скакать верхом, но в современном мире такие занятия стали уделом богатых. Конечно, до сегодняшнего дня ему приходилось стрелять лишь по мишеням. И он никогда не садился на лошадь, чтобы уйти от погони. Однако умел быстро вскочить в седло.

Он легко запрыгнул на спину коня и схватил поводья, проклиная себя за то, что выронил ружье. Кицунэ взобралась на стоявшую рядом кобылу.

— Скачите на восток, в Перинфию. Держитесь подальше от дороги! — приказал зимний человек из темноты и исчез, растворившись среди снега и ветра, взвившись под небеса.

Сзади послышалось рычание. Другое раздалось с крыши дома прямо перед ними. Подняв глаза, Оливер увидел на крыше кирата, готовящегося к прыжку.

— Скачи! — крикнул он Кицунэ и отпустил поводья.

Лошади оказались резвыми и хорошо знали местность. Они помчались таким галопом, словно всю жизнь только того и ждали. Тигролюди бросились в погоню, но вскоре отстали. И вот уже Оливер с Кицунэ скакали в ночи одни, стремясь на восток, прочь от деревни Бромфилд, к городу, где каждый встречный мог оказаться врагом.

От возбуждения Оливер все же не смог сдержать крик. Он оглянулся на Кицунэ. Капюшон плаща слетел с ее головы от ветра, и черные волосы взлетали, будто ворон взмахивал крыльями. Она рассмеялась при виде восторженности своего спутника, и в ее улыбке — впервые — не было ни лукавства, ни тайн.

А горизонт на востоке уже очертила полоска цвета кобальта, первый предвестник зари.

Холливэлл заснул в своем кресле и проспал там всю ночь, ворочаясь с боку на бок от неудобства. Новости Си-эн-эн то и дело всплывали со дна сновидений. В начале девятого его разбудили дневной свет и боль в затекших мышцах. Долгая ночь и не принесший отдыха сон, словно сговорившись со старыми костями Теда, заставили его почувствовать себя дряхлым старцем. Он должен был идти на работу во вторую смену, то есть к двум часам дня. Поэтому успел принять душ и приготовить себе завтрак — омлет с беконом и сыром. Такое удовольствие он позволял себе раз в неделю.

И еще он все утро поглядывал на часы.

Тед не слишком надеялся, что детектив шерифа из округа Уэссекс, штат Мэн, сможет наладить сотрудничество с парижской полицией. Но посчитал, что, если удастся вытерпеть до одиннадцати или двенадцати часов, Полицейское управление Сан-Франциско, возможно, отнесется к предложению чуть более благосклонно. Конечно, парижские копы сразу согласятся сотрудничать, узнай они, что у Холливэлла есть парочка убийств, где жертв тоже ослепили. Но Холливэлл не знал ни слова по-французски и благодаря некоторому опыту общения с французами понимал, как они на такое незнание среагируют.

Поэтому после завтрака он опять уселся перед телевизором и включил Си-эн-эн, надеясь, что в новостях скажут что-нибудь еще. Услышал короткое сообщение о тех же преступлениях: новым было лишь то, что обе жертвы — дети. Никаких кровавых подробностей. Но как именно их ослепили, хотел бы он знать. Прежде всего нужно было найти человека, который мог бы ответить на этот вопрос.