Кукурузный человек стоял под опорой моста. Теперь он стал в два раза выше ростом, чем прежде. Торс его так вытянулся, что грудь и живот насчитывали вместе по меньшей мере футов девять или десять. Новые ростки кукурузы, пробиваясь из почвы островка, обвивали его колени и ноги, приковывая к земле. Он простер к ветвям растущей возле моста вишни свои руки, и они, сухо шелестя кукурузными листьями, стали еще длиннее.
А в кроне дерева, там, куда проникали солнечные лучи, поблескивал лед. Фрост все еще висел там, пронзенный ветками, увешанный гроздьями вишен, выросших из его ран. Застывшее тело зимнего человека не двигалось. Оливер знал, что он не шевелился с тех самых пор, как ветки пронзили ледяное тело, проросли сквозь лед, покрыв его глубокими трещинами.
«Он умер, — подумал Оливер, словно пытаясь убедить самого себя. — Но ведь Фрост не… у него же нет тела. Он — просто лед. Воплощение зимы. Ходячая метель. Яд не мог на него подействовать».
Он улыбнулся и медленно пошел к дереву, склонив голову набок, чтобы получше рассмотреть зимнего человека. Когда кукурузный человек обхватил туловище Фроста, волосы-сосульки знакомо звякнули, и у Оливера перехватило дыхание.
Аэрико был демоном. И яд у него демонический… волшебный. Возможно, он подействовал даже на Фроста.
Оливер наблюдал за кукурузным человеком, кивками призывая его продолжить начатое. Тот крепко схватил Фроста и начал тянуть, все сильнее и сильнее, пытаясь сорвать с пронзивших его веток. Раздался треск, потом еще, и Оливер затаил дыхание, не зная, что трещит дерево или лед. На землю посыпались вишни, оторвавшиеся от тела Фроста. Никто не обращал на них внимания.
Снова послышался громкий треск. Оливер вздрогнул и крикнул кукурузному человеку, чтобы тот был осторожнее.
И тут Фрост рассыпался вдребезги, разлетевшись на тысячи мельчайших осколков льда, которые дождем посыпались вниз сквозь ветви вишни. Несколько кусочков задели Оливера, а один даже оцарапал ему щеку.
— Нет! — закричал он. — Что ты наделал! Что ты наделал, черт побери?! Идиот!
Он отбросил от лица ветку и побежал вокруг дерева к кукурузному человеку. Волк с рычанием бросился наперерез, выгнув спину и обнажив желтые зубы. На своих четырех ногах он был так же высок, как Оливер на двух, и у Оливера упало сердце. Горестно качая головой, он смотрел на кукурузного человека и увидел, как это создание — или божество — начало уменьшаться в размерах. Его торс укорачивался со звуком, похожим на шорох и шелест колосьев. Оливер надеялся, что сможет понять это существо, увидеть в его лице чувства, которые могли бы что-то объяснить. На мгновение он позабыл и о безликости черт божества, и о зеленых кукурузных листьях вместо глаз.
Совершенно убитый, Оливер опустил плечи; он не отрываясь смотрел на осколки зимнего человека. Некоторые были довольно большими, узнаваемыми — рука, плечо, ступня. Но все остальное превратилось в простые кусочки льда.
Охваченный глубокой печалью, он опустил голову. Он ничего не хотел больше видеть.
Его ноздрей коснулся знакомый запах. Прижатую к лицу ладонь пощекотал мех Кицунэ. Она положила руку ему на плечо.
— Ты не понял, — сказала она.
Услышав ее слова, он подумал, что Фрост, может быть, все равно уже был мертв. Ничто иное просто не могло прийти ему в голову.
Прохладный бриз затанцевал вокруг деревьев, погладил его по лицу, взъерошил волосы. Листья начали падать на землю, словно вдруг наступила осень. Гроздь ягод сорвалась с ветки и упала к его ногам.
Ее покрывал иней.
Ветер разогнался, взвился безумным вихрем посреди треугольного клочка земли между вишнями. Куски льда, осколки зимнего человека, подхватывались вихрем, взлетали, кружились, устремляясь прямо в середину миниатюрной бури. А в самом сердце ее шел снег.
Оливер засмеялся, в изумлении прикрывая рот ладонью. Метель постепенно обретала форму.
Ветер стих.
Посреди поляны стоял Фрост, целый и невредимый. Боги Урожая окружили его.
— Привет, Фрост! — сказал кукурузный человек.
— Кониген[25], я в долгу у тебя, — ответил зимний человек.
С игривой улыбкой оглянувшись на Оливера, Кицунэ подошла к ним и благодарно поклонилась Конигену.
— Нам пора, — сказала лиса.
Фрост кивнул.
— Верно. — Он посмотрел на Оливера. — Ну что, пошли? Я жажду услышать рассказ о том, почему ты до сих пор жив, а Аэрико уже нет среди нас.
— Пошли, — согласился Оливер, не переставая улыбаться.
Он подошел к ним, стоявшим среди вишневых деревьев, и понял, что только сейчас поверил в свой шанс выбраться из этого кошмара живым.
Фрост с Кицунэ были его спутниками, но после испытания на островке посреди Атлантики их связывало нечто большее. Особые узы, сути которых он до конца не понимал, но чувствовал их силу.
Ему предстояло долгое путешествие. Но не в одиночку.
Земля на восточной стороне Атлантического моста оказалась грубой и негостеприимной, словно посыпанной солью, как руины древнего Карфагена. Здесь не росло ничего, кроме низких скрюченных кустов и колючей травы, скорее напоминавшей Оливеру стальную стружку, чем нечто живое.
Арен Кониген не стал присоединяться к беглецам — он предпочел пока остаться на островке, прежнем владении демона вишневого дерева. Человек-яблоня, который и был представлен Оливеру как Яблоневый человек[26], последовал его примеру. Оба не сказали ни слова, но Оливер понял, что они вернутся к себе домой каким-то иным путем, минуя этот унылый пейзаж. Может, переберутся под землей, от корня к корню?
Только Корнвольф и Корнбёке[27] (так звали волка и оленя) сопровождали Оливера и его двоих друзей в путешествии по этой суровой земле, на Дороге Перемирия. Сама Дорога по эту сторону Атлантики выглядела почти так же, хотя местами попадались выбоины от бесчисленных телег, проехавших по ней за долгие годы. Волк трусил далеко впереди, обнюхивая дорогу и останавливаясь на вершине каждого холма, чтобы осмотреть горизонт. Он явно опасался возвращения солдат, прошедших по мосту. Олень следовал за ним, как всегда отстраненный, и если Оливер замедлял шаг, чтобы посмотреть на него, олень останавливался, вскидывал рога и встречал его взгляд своим холодным взглядом, после чего продолжал свой путь. Это немного нервировало Оливера, но все же он не чувствовал со стороны этих существ никакой угрозы. В конце концов, они спасли ему жизнь. И рисковали головой ради него, хотя он и не понимал, почему. Эти мысли не особо успокоили Оливера, потому что напомнили об опасности, нависавшей над ним и его спутниками.
Вдоволь нарадовавшись по поводу того, что Фрост и Кицунэ живы, и немного придя в себя, Оливер расспросил своих спутников, узнал имена вступившихся за него богов Урожая, а также то, что они принадлежали к бесчисленному сонму таких божеств.
Но когда Атлантический мост остался далеко позади, а воздух согрели лучи яркого солнца, он прекратил свои расспросы, вдруг заметив необычное поведение Кицунэ. Она отбросила капюшон плаща и поглядела на Фроста. Ее нефритовые глаза странно расширились.
— Все это прекрасно, но остается один вопрос, который Оливер не задал, — выговорила она, и ее экзотический акцент был сильнее, чем прежде. — Нам еще далеко идти?
Зимний человек озабоченно нахмурился, звякнув сосульками, склонил голову и внимательно посмотрел на нее:
— Я думал, ты выздоравливаешь.
Теперь и Оливер заметил, как бледна Кицунэ. Руки ее висели вдоль тела, но кисти трепетали так, словно она боялась в любой момент потерять равновесие и упасть прямо на дороге.
— Выздоравливаю, да. Но еще не совсем поправилась. Мне нужно немного отдохнуть и что-нибудь съесть, чтобы полностью восстановить силы, — призналась Кицунэ, не глядя на своих спутников.
Фрост осмотрелся, кинул взгляд на Корнвольфа, а потом на оленя. Тот остановился, но словно не замечал их, как стараются не замечать друг друга пассажиры в переполненном вагоне метро. Оливер подумал, что Корнбёке ему не нравится. Нисколько не нравится. Хотя олень вместе с другими участвовал в их спасении, Оливер не мог отделаться от мысли, что тот считает их ниже себя.
